Книга Рядом со Сталиным. На службе у вождя - Николай Власик

* * *

— Какое отношение на войне было у бойцов к Сталину? Ведь были и отступления, и потери.

— Было так: «Раз Сталин есть — значит мы победим. Если Сталин в Москве — значит немцам Москву не взять, если Сталин верховный главнокомандующий — значит немцам нас не победить». Когда было очень тяжелое положение, говорили: «Сталин знает, что делает, и знает, что нужно делать». У подавляющего большинства было к нему безграничное доверие и уважение.

— В знаменитом послевоенном тосте «за русский народ» Сталин говорил, что другой народ сказал бы, что мы не хотим такого правительства. Понимал ли он свою ответственность за неуспехи?

— Тут дело такое. Когда мы были в немецком тылу в начале войны, в 1941-м, то кое-кто так высказывался: вот, говорили «и на вражьей земле мы врага разобьем малой кровью могучим ударом», а что на самом деле? Но большинство солдат страшно злились на эти слова и буквально угрожали тем, кто такие вещи пытался говорить. А иногда и били за это.

Не знаю, что Сталин думал, могу лишь предположить. В любом случае, если ты терпишь какой-то неуспех, то чувствуешь свою ответственность. Но ведь Сталину удалось мобилизовать страну. Конечно, за счет социалистической системы государства, нашего великого народа, но и за счет его колоссальных личных способностей, умения: трудоспособности, прозорливости, благодаря выдающимся качествам руководителя. Еще и потому, что его слова не расходились с делом. Что он говорил— исполнялось. Если он обещал— выполнял, никого не обманывал, доверия к себе не поколебал. Он все всегда продумывал до мелочей и мог, ставя задачу, давать конкретные советы, как ее выполнить. Это было характерно для него: не только дать задание, но и при необходимости в деталях объяснить, как его лучше выполнить. И знал, что выполнимо, а что — нет.

Возьмите такую важную вещь, как обеспечение секретности приказов, планов. Маршал Яковлев, начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ), рассказывал, как это было. Вот шла работа, идет обсуждение какое-то. Тут же за загородками, не на виду, сидят секретари, которые по тону понимают, что является элементом дискуссии, а что — элементом оперативной директивы, и параллельно работают над оформлением документа, и в конце работы он уже готов. Сталину подавали готовый документ, он брал карандаш, делал необходимые пометки, исправления, писал расчет рассылки. Этот документ размножался в необходимом количестве экземпляров. А исполнители, участвовавшие в обсуждении, расходились по своим рабочим местам. Яковлев вспоминает, что приезжает на рабочее место после этого обсуждения, а его уже офицер безопасности ждет с готовым документом — очень оперативно добиралась фельдъегерская служба. Предъявлял офицер эту бумагу, исполнитель работал с ней, делал нужные выписки, а офицер, доставивший документ, глаз с этой бумаги не спускал. Когда человек отработал документ, доставивший его забирал, отвозил обратно — сам документ возвращался и на руках у исполнителя не оставался. Не было возможности снять копию. Таким образом строжайше соблюдался режим секретности, что в условиях войны очень важно.

— Сталин был удостоен звания генералиссимус…

— Генералиссимусы были, во всяком случае, и помимо Сталина: Шеин, Меншиков при Петре, Франко в Испании был генералиссимус, Чан Кай Ши в Китае. Но таких побед никто не одерживал. Не Сталин должен был гордиться чином генералиссимуса, а сам по себе повышался статус этого звания, потому что его носил Сталин.

— Вводились тогда новые ордена, ввели погоны, снимались исторические фильмы на патриотические темы. Это играло роль для повышения боеспособности? Понимал, что для победы важен дух народа?

— Делал это Сталин последовательно именно тогда, когда этому способствовали или требовали обстановка, обстоятельства. И не раньше. Введены персональные воинские звания в 1935 году, в 1940 году — генеральские звания, потом учреждена гвардия, погоны как знаки различия. Думаю, не только понимал это, но и фактически заказывал соответствующие фильмы. Они производили колоссальное впечатление, и предвоенные, и военные. И сам я испытывал эти чувства и был свидетелем, как они действовали на бойцов.

— А в атаку и правда шли с криком «За Родину, за Сталина!»?

— Там такая вещь: в атаке один мат или крик — это угрозы в адрес врага, ярость. Но перед атакой, перед боем или после, да, такие разговоры совершенно искренние были. Однажды после очень тяжелого артиллерийского боя я послал трехлитровую бутыль на орудие, солдаты которого особо отличились. На бутыли Женя Ганнушкин, тогда артиллерист — разведчик, а впоследствии известный художник книжной графики, нарисовал и написал «За отличную стрельбу от командира полка». А солдаты уже пустую тару прислали, приладив другую наклейку с надписью: «Наш уважаемый командир! Мы за Сталина и против Гитлера готовы в огонь и в воду и в самый Берлин. Мы выполним любой приказ». И всем орудийным расчетом расписались.

— Чувствовали ли вы, солдаты войны, что страна едина и руководство с вами?

— Государство было единым военным лагерем: и солдаты войны, и солдаты труда были бойцами единого победоносного лагеря. Мы это чувствовали: тыл все делает, чтобы мы на войне были всем обеспечены, а в тылу знали, что мы все делаем, чтобы победить. У нас не было сомнений, что с врагом борется вся страна, каждый на своем месте. И мы абсолютно верили своему Главнокомандующему, который привел нас всех к Великой Победе.

Отношение Сталина к религии

«Завтра»: — Велись ли дома разговоры о религии? Каким было отношение Сталина к религии: может, Пасху отмечали?

А.С.: — Нет, ни Пасхи, ни других праздников церковных не отмечали. А выражения с упоминанием бога дома употреблялись. «Слава богу», например, «Не дай бог!» и «Ради бога» Сталин сам нередко говорил. Я никогда не слышал от Сталина ни одного плохого слова в адрес церкви и веры. Помню, такой случай году в 1931-м или 1932-м. Напротив школы, где учился Василий, во втором Обыденском переулке, был храм. Как-то, когда там шла служба, мальчишки возле пробовали стрелять из пугача. Василий в этом участия не принимал, а рассказывал отцу об этом. Отец спрашивает: «Зачем они это делали? Они же, молящиеся, вам учиться не мешают. Почему же вы им мешаете молиться?» Далее спросил Василия: «Ты бабушку любишь, уважаешь?» Тот отвечает, мол, да, очень, ведь это — твоя мама. Сталин говорит: «Она тоже молится». Василий: «Почему?» Отец отвечает ему: «Потому что она, может, знает то, чего ты не знаешь».

Сам Сталин хорошо знал вопросы религии, книг у него было немало, в том числе по вопросам и истории религии. И сам он писал важные работы на эту тему. Например, в статье «Против разрушения храмов» он говорит, что храмы — это памятники культуры нашей Родины, разрушать их — это разрушать памятники культуры. В статье «О запрещении преследования за веру» он говорит о необходимости прекратить преследования людей за веру и выпустить священнослужителей из тюрем, если за ними нет уголовных преступлений.

Я был на похоронах Сталина «от и до», и среди людей, пришедших с ним попрощаться, было немало церковных служителей. Они в своих одеяниях проходили мимо гроба и крестились.