Книга Единственная дочь - Анна Снокстра

Я прокручиваю в памяти время с момента моего прибытия сюда. Должно быть что-то, какой-нибудь знак, что этот человек лгал.

Ориентируясь по карте в моем телефоне, я отправляюсь домой. Становится холодно. Я чувствую себя уязвимой, шагая по этому пустынному ландшафту, – одинокая фигура среди редких светлых стволов эвкалиптов, выделяющаяся на фоне меркнущего света.

Я всегда умела хорошо притворяться. Играть разные роли. Я понимаю, что именно это сейчас и делаю. Примеряю на себя Бек. Я как турист в чужой жизни. Паразит. Подобно тому, кто похитил Бек, я всегда ношу маску, играю какую-то роль. Может, потому, что боюсь, что под маской окажется нечто уродливое или, еще хуже, вообще ничего.

Теперь желание покинуть жизнь Бек усилилось. Кто-то за мной охотится. Меня могут убить. Но я не могу просто сбежать. Я должна остаться. Это мой долг перед Бек. Еще только один день. Даже если это означает, что меня могут схватить.

Я успеваю добраться домой до того, как начинается дождь. Мой сотовый разрядился, и я брела по улицам в темноте, пока вдали не появилось что-то знакомое. Подойдя к своей улице, я увидела освещенную отгороженную зону. Это журналисты установили себе фонари.

Они не собирались никуда съезжать в ближайшее время. Держась в тени, я в оцепенении наблюдала за ними несколько секунд. Они курили, потирали руки, чтобы согреться. Смеялись, собравшись в небольшие группы.

Мне и в голову не пришло развернуться и не ходить домой. Я уже приняла решение. Я просто обошла вокруг квартала и вышла на улицу с другой стороны переулка-тупика. Отсюда был виден второй этаж нашего дома, который лишь подчеркивал миниатюрность коттеджа впереди. Я проскользнула сбоку, вдоль стены, нагибаясь под освещенными окнами, и, перепрыгнув через ограду, оказалась в саду за нашим домом. Поспешила к входной двери, и теперь, когда закапали первые капли дождя, я собираюсь с духом. Лиззи ведь могла уже позвонить им. Замерзшими пальцами я отворяю дверь.

– Привет, Бекки! – говорит Пол. Он сидит в гостиной со своим айпадом на коленях, подняв ноги. – Эндрю и я уже начали беспокоиться, что ты забыла о нашем завтрашнем отъезде.

– Или что ты предпочтешь провести вечер со своим новым дружком! – кричит из кухни Эндрю.

Лиззи не позвонила. Она нашла в себе силы дать мне еще один, последний день.

– Конечно, я не забыла, – говорю с облегчением. Я сажусь на диван рядом с Полом. Его тепло успокаивает. Я снова чувствую себя в безопасности, хотя бы на мгновение.

– Хорошо, – отвечает он, обнимая меня одной рукой. Я смотрю, как он пролистывает почту на экране.

Это наводит меня на мысли об отце Джека, о том, как странно он посмотрел на меня, оторвавшись от своего айпада. Увидев меня, он не удивился, как все остальные. Меня бросает в дрожь. Пол потирает мне предплечье, думая, что я замерзла.

В его взгляде было что-то не то. Потому что он знал? Знал, что я не Бек, которую он сам же и убил? Он солгал полиции; я это уже знаю. Значит, у него была на то причина. Я вспоминаю сюжет о траурной акции, как он кладет кепку с логотипом «Макдоналдса» на ступени. Как я могла это упустить? Откуда у него кепка Бек; наверняка Бек возвращалась в ней домой в тот вечер.

Что бы там родители ни готовили, пахнет обалденно. Я поднимаюсь и иду на кухню взглянуть. Мама мешает что-то в кастрюле, а отец нарезает овощи. Эндрю сидит за столом и играет с телефоном.

– Хочешь натереть сыр? – спрашивает отец, пододвигая терку в мою сторону.

– Конечно, – отвечаю я.

Сегодня последний вечер. Никто из них не знает, что завтра я уеду вместе с близнецами. Я стараюсь отогнать от себя чувство потери и просто наслаждаться этими драгоценными последними моментами с ними.

– Чем займешься завтра? – спрашивает Эндрю. – Снова встречаешься с Винсом?

– Возможно, – лгу я. – Или пойду к Лиззи.

Но я собираюсь навестить совсем не Лиззи. А ее отца.

16

Бек, 17 января 2003 года

Когда ты абсолютно измотана, потрясена и ненавидишь весь мир, нет ничего лучше дома, который полностью в твоем распоряжении.

Близнецы не разговаривали с ней и укатили на своих велосипедах неизвестно куда, а родители были на работе.

Бек по-прежнему сидела в пижаме и не собиралась переодеваться, разве что у нее не будет другого выхода. В кои-то веки ее дом стал надежным местом, где можно спрятаться от торнадо, в которое превратилась ее жизнь. Здесь она была защищена от ссоры с Лиззи, от необходимости смотреть Люку в глаза, от разочарованности Эллен. Лежа на черном кожаном диване в гостиной, она смотрела в потолок и старалась ни о чем не думать. Вместо этого она фокусировалась на ощущении диванной кожи под ее босыми ногами, на скрипящем звуке, который раздавался, когда она терлась о нее пятками. Она пыталась представить, что этот прохладный тихий дом и есть ее мир. Что снаружи ничего не существует – никакой жары, никакого яркого света.

До работы оставалось три часа. Слава богу, сегодня не придется работать ни с Лиззи, ни с Люком.

Она медленно сползла с дивана. Взяла чашку из-под кофе, отнесла ее на кухню и вымыла, наблюдая за тем, как мыльная пена сползает вниз и с бульканьем исчезает в стоке. Она аккуратно вытерла чашку и поставила обратно в шкаф, словно никогда ею и не пользовалась. Бек боялась, что если включит телевизор, то разрушит все очарование момента. Так как делать было нечего, она вернулась в свою спальню.

Вчера она не хотела идти домой, потому что боялась разборок с братьями. Поэтому провела весь день, бродя по городу и потея в своем купальнике. В какой-то момент ей надоело таскать пляжное полотенце, и она выбросила его в мусорный бак.

Она приходила в такую ярость, когда перед глазами всплывало лицо Люка, что кулаки сжимались сами собой и хотелось что-нибудь разбить. Еще никогда в жизни она такого не испытывала. Весь день в ней бурлили злость и стыд, так что Бек вконец измоталась.

Сегодня она чувствовала себя лучше, конечно, если считать бесчувственность улучшением. Сидя на кровати, она просто ждала, как проходят минуты. Наслаждаясь последними часами одиночества, прежде чем ей придется пойти на работу и как-то улыбаться. Быть одной казалось так хорошо, так легко. Но Бек знала, что выглядит некрасиво, неправильно. На секунду она увидела себя со стороны: сгорбленная спина, отрешенный взгляд, сальные волосы, безжизненно свисающие по сторонам лица. Внутри все перевернулось от этого знакомого образа: когда Макс в первый раз вернулся из клиники, он выглядел точно так же.

Она вспомнила оскорбленный взгляд Лиззи, когда велела ей уйти, но потом еще вспомнила, как Лиззи кружила ее и смеялась, и как они дурачились на вечеринке на днях. Как они каждый год ходили на цветочный фестиваль, завтракали в Gus’s в три часа дня и чувствовали себя взрослыми, как катались на катамаранах и как визжала Лиззи, проезжая под большим фонтаном. Без Лиззи ее жизнь станет мрачнее. Если уж на то пошло, то Люк ничего не значил. Она даже толком не знала его. Он превратился в зеркало, в котором отражались ее же собственные желания. Лиззи была другой. Эмоциональной и упрямой, самоуверенной и надоедливой, да просто второй половинкой Бек. Вместе с ней Бек смогла бы справиться с самыми ужасными вещами в мире – посмеяться над ними, съязвить. Это не с Люком она должна объясниться; а с Лиззи. Рука сама собой потянулась к телефону. Бек набрала номер и подождала. Включилась мобильная почта. Но у Бек было время. Если она выйдет сейчас, то до работы еще успеет заскочить домой к Лиззи. У нее будет только полчаса, чтобы объясниться, попросить прощения, но этого должно хватить.