Книга У подножия Монмартра - Бритта Рёстлунд

– Черная смородина, – буркнул он и огляделся, ища место, куда бы ему сесть.

В конце концов он сел напротив меня и налил кофе – сначала себе, а потом мне. Он не спросил, нужны ли мне сахар или молоко, видимо, из-за того, что был увлечен программой, которую хотел посмотреть. Сын отпил сок, посмотрел на экран телевизора, а потом на меня. Я улыбнулась. Программа была посвящена Великому шелковому пути.

– Можешь взять, если хочешь, – сказала я сыну, указав на тарелку с орехами.

– Тише, – прошипел месье Каро, укоризненно посмотрев на меня.

Мы быстро выпили кофе и сок. Сын нетерпеливо заерзал в кресле.

– Простите, что мешаю вам, месье, но не могли бы вы сказать, когда закончится эта передача? – спросила я и подмигнула сыну.

– В тринадцать тридцать пять.

– В таком случае мне кажется, что нам надо поблагодарить вас за кофе. Желаю вам приятных выходных. Вы знаете номер моего телефона и можете позвонить мне, если захотите.

Сын с готовностью и явным облегчением вскочил с кресла.

– Но вы же должны выключить телевизор.

– Мы его и выключим. Сейчас мы уйдем – мне надо купить сыну кое-что из одежды, а потом вернемся и выключим телевизор.

Мне стало казаться, что у меня два ребенка.

– А потом вы опять уйдете?

– Да, нам надо успеть на футбольную тренировку.

На лице месье Каро не дрогнул ни один мускул. Он продолжал внимательно смотреть телевизор.

– Отлично, значит, мы уходим, но скоро вернемся, – сказала я и сделала знак сыну, что нам пора.

Месье Каро продолжал внимательно смотреть на экран, и я была не уверена, что до него дошел смысл моих слов.

– Ты играешь в футбол? – спросил он вдруг, и сын застенчиво кивнул.

– И кто ты? Нападающий?

– Я вратарь.

Месье Каро медленно кивнул и налил себе еще немного кофе.

– Значит, футбольный вратарь? Это хорошо. Это защитник. Он выходит на поле не ради хвастовства и славы. Он берет на себя ответственность, действует в одиночку, и в этом его сила. Он знает свое место, знает, что должен делать. Результат его действий зависит только от него одного.

Мне не приходилось раньше слышать таких философских рассуждений относительно роли футбольного вратаря. Сын явно не понимал, что можно сказать в ответ, но это и не потребовалось, потому что месье Каро снова выпустил пар сам.

– Ты не такой, как твоя мать. Она бы точно стала центровым игроком, который хочет успеть везде, носится по всему полю, не понимает разницы между моим и твоим, топчется, все берет на себя и изо всех сил борется…

Я не выдержала и расхохоталась.

– Последние слова я воспринимаю как комплимент.

– Вы правы, и это единственный комплимент, которого вы заслуживаете.

Я несказанно забавлялась, слушая выпады месье Каро. В том, что он говорил, было зерно истины. Удивительно, но слова месье Каро забавляли и моего сына. Ему было весело смотреть, как дядя притворно сердится на его маму. Телепрограмма перестала интересовать месье Каро. Футбольная философия занимала его теперь гораздо больше. Я подмигнула сыну, словно говоря: «Давай чуть-чуть подразним дядю».

– Интересно, кем бы вы сами хотели быть в футбольной команде, месье?

– Защитником. Защитнику требуется, конечно, меньше мужества, чем вратарю, но защищать то, во что веришь, – это мое предназначение. Мне не нужны почести. Я смотрю на тех, кто носится впереди меня, как на сумасшедших, но признаю, что есть некая трусость в том, чтобы рассчитывать при этом на того, кто стоит у тебя за спиной. Трусость в выборе позиции… трусость, которая мешает высказывать правду. Я все же унаследовал часть генов от моей матери.

– Мне кажется, что вы как раз всегда говорите правду, – с упреком сказала я ему.

– Я мог бы делать это лучше.

От футбольной дискуссии лицо месье Каро раскраснелось.

– Садись сюда, – сказал месье Каро моему сыну.

Месье Каро вышел и скоро вернулся с большой картонной коробкой, которую водрузил на стол.

– Знаешь, что это такое?

Сын заглянул в коробку.

– Это шахматы.

– Браво! Ты умеешь в них играть?

Сын покачал головой.

– Шахматы – это игра, возвышающаяся над всеми другими играми. Знаешь, почему?

Сын прикусил губу.

– Потому что в них считается только черное или белое. Так же, как в жизни. И победитель только один. Побеждают либо черные, либо белые. Тоже как в жизни. Для того чтобы победить, надо делать отдельные ходы, делать маленькие шаги, как в жизни. С каждым ходом шансы повышаются. Естественно, бывают и ошибки. Человеку свойственно совершать ошибки и принимать неправильные решения – один, ну, может быть, два раза. Но тот, кто совершает ошибки постоянно, неизбежно проигрывает.

Объясняя правила игры в шахматы, месье Каро оживился. Меня поразило то, что он постоянно думает о своей матери. Это проскальзывало во всем, что он говорил. Для месье Каро жизнь была либо черной, либо белой. Существовало либо добро, либо зло. По мнению месье Каро, его мать выбрала сторону зла и шла к нему шаг за шагом. Я, устроившись на диване, смотрела на двух этих мальчиков, сидевших к плечу плечом за шахматной доской. Наверное, я заинтересовала месье Каро, потому что он не мог пока определить, где нахожусь в жизни, и поместил меня в серую зону.

Месье Каро одну за другой доставал из коробки фигуры, называл их и объяснял, как они ходят. Сын явно заинтересовался правилами шахматной игры. Месье Каро расставил фигуры на доске и предложил сыграть партию. Я подошла к окну, выходившему во двор с садом. Кроме сада, ничего не было видно. На улице было тепло. Я подошла к книжной полке и принялась рассматривать стоявшие на ней фотографии молодых людей, стариков, подростков и новорожденных. Все мужчины носили кипу, даже мальчики, хотя мне показалось, что у них кипы были сделаны из более мягкой материи. Откуда у этого одинокого человека такая большая семья? Может быть, он считал, что все эти люди стоят на стороне зла, и поэтому остался одиноким?

На полках стояло множество книг самых разнообразных жанров. Наличие среди них немецко-французского словаря говорило о подборе книг, но, возможно, мне так показалось, потому что я знала историю хозяина дома. Однако по большей части на полках стояли книги, написанные французскими лауреатами Нобелевской премии. Рядом с книгой по истории Парижа я увидела книгу о Великом шелковом пути. Я взяла ее и села в кресло, услышав, как сын спрашивает месье Каро, почему игру всегда начинают белые. Уголки большинства страниц были загнуты, что сильно мне мешало. Во многих местах текст был подчеркнут карандашом, и я решила читать только выделенные фрагменты, чтобы понять, что месье Каро считал важным и интересным.