Книга Три дня до небытия - Тим Пауэрс

И его напугала. «Я бы не поручился, что это невозможно», – подумал он.

– И еще… – продолжала Дафна, храбрясь изо всех сил, – Карла и Джоэль во все добавляют сыр «Вельвита».

– Для тебя они приготовят сырное суфле, – в тон дочери ответил Маррити. – Перейдем на ту сторону, а потом в тот переулок.

Держась за руки, они перебежали улицу и перешли на шаг, взяв курс на юг, между заборами задних дворов и деревянными будками старых гаражей.

– Но назовут его не суфле, – подхватила Дафна.

– А сырной лужей!

– В которой плавают рисовые хрустики! – продолжала дурачиться девочка, произнося «рисовый» как «ризовый».

– Ладно, – вздохнул Маррити, – это серьезный аргумент. Чем такое, лучше уж поедешь со мной.

14

– Если ты надеешься на радио, – спросил Эрни Боззарис, – почему не припас приемник для нас?

– Не стала бы она заниматься этим прямо здесь, пока мы тут стоим, – объяснил Лепидопт. – К тому же, единственное, что мы сможем улышать по радио, – во всяком случае, по одному-двум приемникам, – это зашумленные частоты, чередующиеся полосы шума и тишины.

Утреннее солнце уже ярко играло на пастельных нейлоновых куртках рыбаков, взобравшихся на Ньюпортский пирс, а Лепидопт и Боззарис оставались в прохладной тени у закрытого ресторана тайской кухни, на влажной, присыпанной песком мостовой. Лепидопт с завистью поглядывал на немногочисленных серфингистов, поплавками скачущих по темно-синим волнам за линией прибоя, – однажды у него было предчувствие, что он никогда уже не будет купаться в океане, и с тех пор он не осмеливался даже подняться на пирс. Они с Боззарисом оба были одеты в джинсы, свитера и теннисные туфли.

Здесь Лепидопт наконец почувствовал, что может обойтись без наушников. Вокруг не видно было даже платных телефонов.

– Ужасно людное место, – сказал Боззарис. – С какой стати Лизерль пришла бы именно сюда, чтобы запустить свою машину?

Они остановились по ту сторону бульвара Бальбоа, на парковке у переправы. По дороге сюда Боззарис затащил Лепидопта в булочную, и теперь выуживал из бумажного мешка присыпанный сахарной пудрой пончик с джемом.

– А раньше она проделывала это здесь? В 1933-м? – он беспокойно оглядывался вокруг. – Я так понимаю, пончика ты не хочешь? – добавил он, помахивая пакетом.

– Угомонись, юноша, – ответил Лепидопт. – В 33-м она бы ее здесь не установила, нет, но два дня назад вполне могла посчитать это место подходящим, потому что, мне кажется, она не надеялась пережить этот прыжок. Понимаешь, в этом месте пространство и время основательно перекручены. – Он повел бровью в сторону пончиков. – Нет, спасибо.

– Перекручены… – повторил Боззарис с набитым ртом, наверняка полным свиного жира. Лепидопт, кивнув, махнул на пустую парковочную площадку и пирс.

– Здесь, именно здесь, находился эпицентр землетрясения 1933 года. Десятого марта, пять пятьдесят четыре пополудни. Обрати внимание, все здания здесь современные! Эйнштейн в этот момент находился в Калифорнийском технологическом и, кстати, как раз обсуждал сейсмографы! Мы полагаем, он боялся, что накануне Лизерль испытала машинхен – машину времени. Девятого был зарегистрирован предварительный толчок, возможно, действительно вызванный пробным пуском.

– Но ее тогда здесь не было, – продолжал Лепидопт. – По крайней мере ее физического тела не было. Насколько я понял, перемещаться во времени – именно двигаться, а не просто попасть и оглядеться вокруг в мире Йецира – так вот, реально путешествовать во времени человеку безопаснее всего в двух разделенных астральных проекциях: одна располагается на горе, вторая в низине, а физическое тело находится где-то посредине.

В качестве низины уровень моря в районе Лос-Анджелеса подходит идеально, разве что ты захочешь выбрать для второй проекции Долину Смерти.

Лепидопт взглянул на уходящий в обе стороны от них ряд скамеек и сдающихся в аренду домов. Даже сейчас, несмотря на утреннюю прохладу, молодежь в символических купальниках уже разъезжала на велосипедах по набережной, залитой пятнами света и тени.

– Но позавчера, – продолжал он, – Лизерль Марич – наша Лиза Маррити – о безопасности, судя по всему, не думала. Она собиралась покончить с собой. В таком случае прыжок с уровня моря прекрасно ей подходил, и она могла установить машинхен прямо здесь. Не думаю, что это какой-то очень сложный аппарат – как-никак, она, видимо, привезла его на такси, в чемодане.

Боззарис скользнул взглядом по парковке и отдаленной зеленой лужайке у подножия пирса.

– А фильм ей разве не нужен был? – спросил он. – Кассету она оставила дома.

Перед самым рассветом Малк пробрался во двор к Маррити и бесшумно перебрал содержимое мусорных баков. Он отыскал и унес с собой видеомагнтофон с остатками кассеты внутри. Чтобы точно быть уверенным, что все будет уничтожено, Маррити полил его бензином и поджег. Но он никак не мог проверить, уничтожена ли запись.

Лепидопт пожал плечами.

– Она все эти годы продолжала усовершенствовать прибор – добавила фильм, плиту с отпечатками. Могла придумать и что-нибудь другое, более портативное.

– А как она может выглядеть, эта машинхен?

– Прежде всего, это свастика из золотой проволоки, – ответил Лепидопт, – примерно три фута в поперечнике. Ее надо положить плашмя и встать на нее – такую свастику нашли в месте ее прибытия на гору Шаста. Ее старуха должна была спрятать – хорошо, если где-то закопала и никто ее еще не откопал. Мы должны искать проволоку, а в идеале – целую конструкцию.

– Но ведь тут не было никаких… два дня назад никаких виртуальных младенчиков тут ведь не появлялось, да?

– Не появлялось. Да они, по-видимому, держатся всего несколько секунд, так что если что и было, то уже не осталось. Можешь больше не переживать, что из-под пирса торчит бездомный младенец. – А на той поляне, на горе Шаста, никто в воскресенье не видел… виртуальных младенцев?

– Нет, но в воскресенье она использовала машинхен не для путешествия во времени, а просто для мгновенного скачка сквозь пространство, в сторону от конуса своего вероятного будущего. Это совсем не такой скачок, как в 1933-м. Мне думается, в воскресенье она пыталась что-то с себя соскрести, что-то вроде наросших на душу рачков, – и прыгнуть туда, куда они не смогут за ней последовать, чтобы умереть очищенной, без них.

Боззарис рассмеялся, но при этом его, кажется, трясло.

– Рачки на душе… ничего так поскребла, все горы в огне, – оглянувшись на волны, он спросил: – А когда она прыгнула и вернулась в 1933 год, она изменила прошлое?

Лепидопт развел руками.

– Откуда нам знать? Если и изменила, то мы живем в переделанном ею мире. Изменил ли Эйнштейн прошлое, когда прыгнул в 1928 году? Ответить на эти вопросы могли только Эйнштейн и Лизерль Марич.