Книга Мемуарески - Элла Венгерова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В начале перестройки самыми модными журналистами были Коротич из «Огонька» и товарищ Лошак из «Московских новостей». Коротич сочинил душераздирающий лозунг: «Переведи меня через майдан!» А потом свалил за границу. А те слепцы, что прошли и перешли через майдан, угодили в кровавую яму гражданской войны.
Перестроечного Лошака-первого на публицистическом ристалище сменил модный Лошак-второй.
Деловая госпожа Лошак сменила в музее на Волхонке несравненную старую Антонову.
У меня такое чувство, что Лошаки то и дело наступают мне на больную мозоль.
И как же тут не заорать, не помня себя: «Крым наш! Сами вы зомби! Сами вы все врете!»
Если дело дойдет до погрома, вы, продвинутые, свалите. А меня оставите на съедение правому сектору. Как и прочих неполиткорректных и неуспешных зомби, имеющих наглость причислять себя к интеллигенции.
О пятнице Страстной нам рассказал Булгаков, в Москву пришел Христос в сиянье черных знаков, и весь народ Москвы прочел и удивился, о Нем забыли мы, а Он к нам сам явился. Его узнали мы, на два десятилетья поверив, что уйдет, исчезнет лихолетье, что звон колоколов заглушит грохот века, что снова обретем мы облик человека и вспомним наконец о жертвах безымянных, что перестанем быть страной уродов пьяных, что старикам своим вернет народ почтенье, детей убережет от хамства и растления, дороги проведет и свалки уничтожит, что честь свою вернет, что мужество умножит, что воздух будет чист, что разум будет светел… Но все исчезло вдруг. Народ и не заметил.
Все кончилось не сегодня, не вчера, все кончилось в тот момент, когда топор вонзился в спину отца Александра Меня. И что бы потом ни происходило, и что бы ни сулил словоохотливый Горбачев, что бы ни вытворял обожаемый нынешней фрондой Борис Ельцин, все это уже не имело значения. Воскресла не евангельская чистота и любовь к ближнему, а старая номенклатура в лице ее наследников, охмелевших от капиталистической перспективы стяжателей, развратников, матерщинников и игроков. И спасали они от кризиса не бедную, оголодавшую Россию, а себя, драгоценных, любимых и богатых. У них и так было все, кроме свободы это демонстрировать. Все, что было у всех, они отняли. И землю (колхозную-совхозную), и небо (Аэрофлот), и воду (охранные зоны Москвы-реки, Невы, Волги, Енисея, Байкала и дальше по списку), и природу (нефть, газ, лес и далее по списку), и заводы, и эфир (ТВ, радио). Разорвали страну по живому, не просчитав последствий. Сколько же людей выбросили из жизни, не дав ни надежды на будущее, ни права на переселение в Россию. Двадцать лет прошло, и никто перед ними не покаялся. Не извинился. И ни один защитник свободы и прав человека не заметил трагедии миллионов, вышвырнутых из Союза. Ведь, казалось бы, что проще: сделать, как в Германии. Если ты родился в Союзе, имеешь право на гражданство. Если работал на заводе, имеешь право на акцию завода. Если у тебя куча детей, получи квартиру или возможность построить ее своими силами. А вместо этого пять процентов захапали себе материальные ценности, которые в течение семидесяти лет создавали остальные девяносто пять процентов. Объявили это демократией. Ничего себе, демократия, без порога явки на выборы. Так бы и говорили: нас пять процентов, и мы сами себя выбираем. Нам доходы, вам — свободы.
От образованных деятелей культуры, режиссеров, журналистов, писателей и, с позволения сказать, поэтов только и слышишь, дескать, ругаться матом позволительно, потому что свобода и великий русский язык. С одной стороны — свобода, а с другой — политкорректность. Материться позволительно, но не в адрес защитников свободы. Как только по телефону раздается нецензурная брань, оскорбленные либералы прерывают связь. А прерывать публичное выступление Сахарова, обрывать его речь на полуслове, как это сделал ваш обожаемый Горби, — политкорректно? Главный перестройщик, изобретатель гласности не пожелал выслушать гениального ученого, предлагавшего продуманный план социального переустройства. И началась политкорректная ваучеризация, то бишь пауперизация трудового народа.
Из политкорректного эфира нескончаемым потоком льется отрава рекламы. У меня такая иномарка, а я хочу другую — не такую, и продается яйцо Фаберже, и миллионер его купил и преподнес, а вот платье от Мэрилин Монро, за два миллиона долларов, а вот пентхауз в Нью-Йорке, за девяносто миллионов, налетай, подешевело, а вот вилла на Кипре, у моря, первая линия, а вот средства от перхоти, от импотенции, от облысения, от стресса, вот нурофен-ноотроп-прокладки-памперсы-айпеды-айфоны-мобилы-часы, украшенные бриллиантами… Слушайте, глупые люди, удивляйтесь и завидуйте, я успешная мама и бизнесвумен, выбросьте эту косметику, купите нашу, я пью кофе для похудения и питаюсь свининой, жаренной в ананасах, пусть неудачник плачет.
Никто не несет ответственности за упущенное поколение, которое выросло в этой пошлости. Интеллигенция сглотнула рыночную приманку, не поморщилась и превратилась в креативный класс. В публичном пространстве не осталось личностей, только медийные имиджи, сплошь успешные звезды, менеджеры, плейбои, спортсмены, танцоры, рок-музыканты и светские львицы, которые нажили (на чем?) неподобные миллионы. И попробуй, предположи, на чем именно. Кто не пойман, тот не вор. Молчать, анчоус убогий, бюджетник, биомасса ты этакая.
И только нищие пенсионерки, старухи на лавочках у подъездов, оплакивают молодежь, которая глотает содержимое ящика, матерится, пьет, нюхает смеси, колется, бьет детей, болеет за «Спартак». Прощай, немытая Россия… Не в том смысле, что я смываюсь, а в том, что, если не отмоешься, — прощай.
И где набраться христианского смирения и прощения? Страстная Пятница, казнь Христа. С Воскресением Христовым теперь поздравляют заранее, вместе с Первомаем, прямо на рекламе в магазинах. Так что искупление грехов никого особенно не волнует. Лишь бы яйца раскрасить.
На Пасху в квартире № 27 пекли куличи. Пекла Анна Васильевна, отцовская мачеха, пекла Мила Лесевицкая и пекла тетя Таня, Татьяна Анатольевна, урожденная Денисьева, жена дяди Игоря. У нее получались самые вкусные, ароматные и легкие. Она вообще классно готовила, потому что происходила из мелкопоместных дворян и получила соответственное домашнее воспитание. Она умела ходить на рынок, выбирать самые лучшие белые грибы и творить из них суп, какому не было равных во всей Вселенной. Она была красавица, носила на голове ободок в виде золотой змейки, никогда не работала и вообще знала себе цену. Не то что моя мама, которая всю жизнь только и делала, что работала-работала-работала.
Между прочим, тетя Таня сохранила подшивки дореволюционной «Нивы» и находила время читать нам вслух рассказы из этих журналов и сказку о Конькегорбунке. С горбунком вопросов не было, с «Нивой» — сложнее. Там, например, в одном рассказе девочка нечаянно убивает паука, и няня ей объясняет, что убивать — грех. Нам в школе ничего про грех не объясняли, и понятие это было для меня открытием. Но я отвлеклась. А может, и нет, ведь Пасха — это память о совершенном людьми убийстве. Память о том, что убивать грешно. Хотя вообще-то человечество об этом вспоминает слишком редко, чуть ли не раз в году, и то — не все человечество, а лишь его незначительная часть — христиане. Да и те как-то не делают отсюда далеко идущих выводов, но все больше убивают и все более ухищренными способами. И в Европе, и в Америке, и в Евразии все вооружаются и вооружаются. Странно все-таки. Ведь Христос был учитель, целитель и проповедник, а христиане, что католики, что протестанты, что православные, ставят в бюджете первой строкой оборонку, а медицину и образование и культуру заталкивают в самый конец раскладки. А когда люди выходят на улицы, требуя образования, медицины и увеличения пенсионных выплат, финансисты, политологи и олигархи обвиняют капризные глупые массы в том, что те подрывают экономику. А полеты в космос, сумасшедшие футбольные баталии, конкурсы красоты, дикие шоу и фестивали, а также олимпиады ее поддерживают? Не понимаю, почему мне кажется, что я одна на свете это понимаю. Не }пмнее же я всех прочих. И ведь все равно помрем, зачем же так торопиться на Марс, если на Земле еще столько горя? Сплошной Гоббс. Война всех против всех. Московская церковь конфликтует даже с Киевской и Греческой. Не говоря уж о католиках, униатах и протестантах. В Израиле одни иудеи враждуют с другими, обзывая их русскими и отказываясь признавать Израильское же государство. В исламском мире враждуют шииты, сунниты, алавиты, салафиты, ваххабиты… И как это понимать?
