Книга Святое русское воинство - Федор Ушаков

Капитан Селивачев немедленно отрядил корабль и два турецких фрегата к занятию северного пролива, присоединив к ним, по прибытии подкрепления, еще корабль и фрегат; сам же с остальными судами сторожил южный пролив; оба отделения эти постоянно находились под парусами.

На другой день после прибытия он послал капитан-лейтенанта Шостака в крепость с предложением сдаться, но получил отказ, и деятельная блокада продолжалась, впрочем, преимущественно одними только русскими судами. «Корабль турецкого паши нам никакой помощи не обещает, – писал Селивачев, – по большей части прячется за нас или держится в отдаленности, дабы в случае нужды быть безопасным, и потому я оставил с собой корабль «Св. Троица», а их суда нам ненадежная помощь».

Крейсеры захватили несколько купеческих судов с подозрительными товарами и одну разбойничью шебеку, вооруженную 18 пушками, со 100 человеками экипажа[80]. Корабль «Женеро» неоднократно снимался с якоря и подходил к тому и другому проливу, завязывая бой, но на дальнем расстоянии и всегда возвращался с некоторыми повреждениями. При одной из таких стычек на корабле «Богоявление Господне» была ядром пробита бизань-мачта, а у неприятеля разбита корма.

В таком положении нашел адмирал Ушаков блокаду Корфу, когда 9 ноября, при риф-марсельном ветре от S, прибыл к этому острову с четырьмя кораблями и двумя фрегатами, и в бухте Мисанги стал на якорь. С присоединением отряда Селивачева, всего имелось тогда восемь кораблей, семь фрегатов и несколько мелких судов.

Не имея достаточного числа десантного войска для немедленного начатия осады и в ожидании помощи, которую должны были, по приказанию Порты, доставить паши: Скутарский, Дельвинский, Авлонский и Янинский, каждый по три тысячи албанцев, и даже «столько, сколько главнокомандующий от них потребует», Ушаков мог только усилить блокаду крепости и пресечь всякую помощь извне. Поэтому, прогнав неприятеля с Карантинного острова, на коем оставлены им были семь пушек и начатая батарея, флот первоначально расположился дугою по внешнюю сторону острова Видо; русские корабли занимали фланги этой линии и находились против Старой и Новой крепостей.

В то же время занят был порт Говино и его адмиралтейство, с тремя ветхими кораблями и фрегатом. Отряды из кораблей, фрегатов и мелких судов постоянно крейсировали в северном и южном проливах и не допускали никакого сообщения крепости с албанским берегом; для этого же, после вечерней зори, вооруженные гребные суда с обеих эскадр посылались в объезд, а для наблюдения за всеми судами, проходящими мимо острова, устроен был маяк на возвышении. В первое время, однако, отсутствие многих судов не позволяло обложить крепость столь тесной блокадой, какой желал главнокомандующий, и усилить число десантных войск на берегу.

«Всякое расстройство терплю при Корфу, что не могу собрать судов моих, – писал он капитану Сенявину на о. Св. Мавры, предписывая ему поспешить соединением с флотом. – Крепость Корфу держу я в тесной блокаде, на берег высадил десант, но корабли и фрегаты мои почти все порознь и от меня отделены; если бы были все они здесь, все бы пошло другим манером, а через эту медленность неприятели наши укрепились и укрепляются бесподобно».

В донесении государю 10 ноября 1798 года адмирал пишет: «Жители острова Корфу к нам или, справедливее, ко мне, преданы и будут со мной действовать против французов… Если бы я имел со мной один только полк русского сухопутного войска, непременно надеялся бы я Корфу взять, совокупясь вместе с жителями, которые одной только милости просят, чтобы ничьих других войск, кроме наших, к этому не допускать». Действительно, жители до того напуганы были варварскими поступками Али-паши, что приходили в ужас и уныние при известии о прибытии турецких войск на остров.

Хотя главнокомандующий уверял их, что все войска находиться будут под собственным его начальством и не будут допущены ни до каких беспорядков, но, зная, как трудно необузданные типы эти удержать в повиновении, многие жители начали уклоняться от адмирала и отказывались помогать ему.

Пользуясь этим, французы старались уверить их, что они обмануты, и во множестве рассыпали по острову печатные об этом публикации. Такие обстоятельства немало увеличивали затруднительность положения флота; восторг жителей простывал, и, вместо обещанной милиции от 10 до 15 тысяч, едва набралось впоследствии до двух тысяч вооруженных корфиотов.

«Я желал наипервее взять штурмом укрепленный многими батареями остров Видо, – писал адмирал 18 декабря 1798 года, – но почел необходимой надобностью оставить оный на время, чтобы обратить солдатскую команду для защиты жителей от нападения французов, к пресечению грабежа и заготовления провианта в крепость».

Поэтому, уступая просьбам жителей деревень Мандукио и Кастрадо, страдавших от грабительства французских фуражиров, главнокомандующий приказал устроить две батареи: одну по северную сторону, на высоком холме против укрепления Св. Авраама, на коей поставлены были два единорога, две гаубицы 53-фунтовые, две такой же величины мортиры и четыре полевых орудия; оконченная к 15 ноября, она охранялась 130 солдатами и артиллеристами под командой капитана Кикина и лейтенанта артиллерии Ганфельда. Другая батарея, для четырех небольших призовых орудий, построена была в одни сутки.

19 ноября, по южную сторону, на возвышении Св. Пантелеймона, близ монастыря того же имени и деревни Горицы, лейтенант Ратманов на призовой шебеке «Макарий» доставил туда пушки, 16 морских солдат и четырех канониров, а греческий инженер Маркати, принятый на флот волонтером, был распорядителем постройки.

Защищать ее взялись сами жители. Адмирал ожидал только присоединения остальных кораблей своих, чтобы на обе батареи поставить пушки большого калибра; он строго предписал зарядов без надобности не тратить «и лишь только показать, что мы готовы устроить батарею», – сказано в инструкции лейтенанту Ратманову. Карантинный остров был также укреплен, и батарея, начатая неприятелем, докончена нашими войсками.

Обе береговые батареи действительно затруднили неприятелю средства к фуражировке, и он вознамерился сделать сильные вылазки, чтобы овладеть ими. 20 ноября поутру колонна из 600 человек под начальством самого генерала Шабо, при двух орудиях, напала на южную, только что оконченную, которая, впрочем, сама открыла огонь по крепости, не дождавшись назначенного ей подкрепления с флота, и потому подкрепление, посланное на гребных судах, не успело прибыть вовремя.

1500 корфиотов, охранявших эту батарею, не выдержав нападения, рассеялись в беспорядке, и она была взята неприятелем; из 20 русских солдат в плен взяты 17; остальные же успели спастись на шебеку «Макарий». Волонтер Маркати также находился в числе пленных, и так как он считался подданным Французской республики, то по приговору военного суда был немедленно расстрелян. В тот же день, спустя несколько часов, французы сделали нападение и на северную батарею у деревни Мандукио, где десантное войско под командой капитана Кикина состояло тогда из 310 русских и 130 турок и албанцев.