Книга Девиантность, преступность, социальный контроль в обществе постмодерна - Яков Гилинский

Если криминология ведет отсчет от XVIII века (Ч. Беккариа и др.), то девиантология, как социология девиантности, девиантного поведения – совсем молодая наука. Даже если к числу первых фундаментальных трудов в этой области знаний отнести книгу Э. Дюркгейма «Самоубийство: Социологический этюд», то, во-первых, это самый конец XIX века (1897 г.). А, во-вторых, это все же не концепция девиантности в целом как сложного социального феномена. Скорее всего, девиантология – детище второй половины XX столетия. Именно после Второй мировой войны появились девиантологические работы R. Akers (1985), N. Ben-Yehuda (1990), D. Downes and P. Rock (1988), E. Goode (1949), E. Goode and N. Ben-Yehuda (1994), P. Higgins and R. Butler (1982), T. Hirschi (1969), S. Lamnek (1990), Lemert E. (1951), A. Liazos (1972), A. Liska (1987), S. Palmer and J. Humphery (1990), E. Pfuhl and S. Henry (1993), A. Podgorecki (1969), E. Schur (1971), С Sumner (1994), S. Traub and С Little (1975), P. Wilson and J. Braithwaite (1978), и др.

С 1979 г. начал выходить международный журнал «Deviant Behavior». И только в 2001 г. появляется первая четырехтомная энциклопедия: Bryant С. (Editor-in-Chief). Encyclopedia of Criminology and Deviant Behavior. Historical, Conceptual, and Theoretical Issues. К началу 1970-х годов относятся и первые отечественные статьи по девиантологии[276]. Только тогда нельзя было употреблять иностранные слова («поклонение перед Западом»!), так что статьи были посвящены «отклоняющемуся поведению» («социальным отклонениям»).

Почему двадцатый век породил интерес к таким общественным формам жизнедеятельности, которые не соответствовали представлению о «правильном», «нормальном», допустимом? В недрах западной цивилизации, основанной, так или иначе, на христианских ценностях, заповедях и миропорядке (будь то католицизм, протестантизм или же православие), вызревают силы, «чуждые» этому миропорядку и его нравственности. Страны западного мира, независимо от уровня экономического развития и общественно-политического устройства, сотрясаются более или менее мощными движениями и катаклизмами. «Горячее лето 1968-го», «сексуальная революция», левый и правый экстремизм, терроризм, фундаментализм, антиглобализм, национализм, неофашизм… Формируются все новые субкультуры, протестные по отношению к пока еще господствующей в обществе культуре: наркотическая, делинквентная, сектантские, криминальная, включая организованную преступность.

Неэффективность привычных форм социального контроля характерна не только в отношении преступности, но и всех других форм девиантности – вооруженных конфликтов, наркотизма, пьянства и алкоголизма, коррупции, терроризма, проституции, подростковой делинквентности и др.[277]

Похоже, что реалии XX века – с двумя мировыми войнами, сотнями локальных войн, «холодной войной», гитлеровскими и ленинско-сталинскими концлагерями, с геноцидом, Холокостом, экстремизмом, терроризмом, фашизмом и т. п. – разрушили иллюзии и мифы относительно «порядка» и возможностей социального контроля. Сумма преступлений, совершенных государствами (их руководителями или, точнее, «крестными отцами»), превысила стократ преступления одиночек. Начало столь ожидаемого XXI столетия (и третьего тысячелетия – Millennium) не принесло успокоения. Американская трагедия 11 сентября 2001 г. стала таким же знаковым событием наступившего века, как Освенцим – минувшего.

Неудивительно, что фундаментальные изменения социальной реальности («человечество уже исчерпало тот потенциал своего развития, который оно получило при завершении предыдущего этапа антропогенеза… Возможности порядка существовавшего тысячелетия уже исчерпаны»[278]) привели к смене – или пониманию необходимости такой смены – парадигмы (системы научных представлений) в общественных науках. Современные концепции общества постмодерна, в социологии, криминологии, девиантологии (социологии девиантности и социального контроля) утверждают: сама социальная «реальность является девиантной», а потому «следует интересоваться собственно девиантностью, а не рациональностью»[279], «феномен девиации – интегральное будущее общества»[280], «девиан-тность – будущее современности»[281]. Так что «следует отказаться от надежд, связанных с иллюзией контроля»[282], «институты, призванные корректировать поведение, на самом деле воспроизводят отклонения… тюрьмы не столько «вновь приспосабливают» к обществу людей, сколько делают их профессиональными преступниками»[283], «попытки сконструировать искусственный порядок в соответствии с идеальной целью обречены на провал»[284], а «основа закона есть ни что иное, как произвол»[285].

Постмодерн развенчивает как иллюзии и мифы Просвещения, основанные на вере в Разум, так и мифы, и иллюзии Модерна, основанные на вере в Демократию, Свободу и Прогресс. Присущий науке постмодерна релятивизм/агностицизм – как следствии истории человечества и науки, приводят к отказу от возможности постижения «истины». Утверждая необоснованность существующих концепций девиантности и социального контроля, пишут некролог и девиантологии[286].

Очевидна проблемная ситуация: неадекватность (рассогласование, несоответствие) социальных реалий (девиации, девиантность общества), реакции общества на них (социальный контроль) и – научного их осмысления (девиантологические теории).

Определимся с понятиями

Однако эта задача не столь проста. В зарубежной и отечественной литературе не очень строго употребляются близкие по значению термины, пытающиеся обозначать интересующий нас предмет: девиантное (отклоняющееся) поведение, девиации (отклонения), девиантность. А еще можно встретиться и с «патологией», и с «отклоненным поведением»[287], и с «асоциальным» или «антисоциальным поведением».