Книга Артемий Волынский - Игорь Курукин

Имелся у Волынского и загородный двор в районе нынешней Новой Басманной улицы. Однако в 1739 году московское жилье опустело — хозяин с семейством окончательно перебрался в Петербург. Там у Артемия Петровича имелся купленный в 1726 году деревянный двор на Мойке, где он в 1730-х строил и каменный дом, обошедшийся в семь тысяч рублей; память о владельце усадьбы осталась в названии существующего и по сей день Волынского переулка между набережной Мойки и Большой Конюшенной улицей. Петр I отвел Волынскому в 1720 году еще одно место для дома на набережной Невы; от этого строительства Артемий Петрович долго пытался отговориться, и в 1733 году, уже при императрице Анне, это ему удалось. Но высокая придворная должность и министерский пост обязывали, и он в конце концов отстроился и здесь — тот же Петр Еропкин возвел двухэтажный дом с балконом (на месте нынешнего дома 34 на Английской набережной) рядом с домом родственников Волынского — шурина А.Л. Нарышкина и «дяди» С.А. Салтыкова.

Последней приобретенной недвижимостью стал купленный в 1739 году у генерал-майора Семена Алабердеева загородный двор на южном берегу Фонтанки, раскинувшийся от нынешнего Загородного проспекта вдоль Московского проспекта до самой реки. Двор на Мойке был «строением весьма стеснен», и новый хозяин, желая иметь более просторное владение, просил отдать ему смежные «порозжие земли». Он успел поставить здесь «поваренную избу», конюшню, баню, избы для прислуги и барский деревянный дом из двенадцати покоев — обитых голубой камкой комнат с кафельными каминами и печами и простой дубовой мебелью. Он мечтал на новом месте разбить сад («огород завесть»), чему уже не суждено было свершиться.

Сведения об обстановке дома на Мойке находятся в описи имущества, отданной 31 мая 1740 года в Тайную канцелярию. Описание семнадцати комнат начинается со спальни самого хозяина, стены которой были обиты китайским красным атласом «с травами». В ней стояли кровать с пунцовой штофной завесой, два ореховых «аглинских» шкафа-кабинета[7] с зеркальными стеклами и медными подсвечниками, два стола красного дерева, обитое кожей канапе, восемь английских стульев с кожаными подушками. На стенах висели два зеркала в золоченых рамах, картина неизвестного содержания, барометр. Здесь, согласно протоколам допросов товарищей и подчиненных Волынского на следствии в 1740 году, он часто принимал близких людей.

Модными атрибутами того времени были «фигура китайская золоченая», маленький глиняный идол, лаковая китайская шкатулка «наклеена раковинами», оклеенная соломой «фляша чайная бумажная» китайской работы, китайские же ножи; в особом деревянном футляре хранились десять «идолов» с вырезанными на них номерами, а «золотые ль, ис компазиции познать невозможно». Наверное, вместе с Волынским путешествовали «трубка подзорная маленькая», нож с вилкой китайской работы, карандаш «в меди», трубки и турецкий табак «в мешочке золотом турецком», походная складная кровать с тюфяком.

К спальне примыкали три комнаты, в том числе два кабинета и столовая; две из них были обиты камкой (одна — «по красной земле цветы зеленые», другая — голубой), третья, окнами на Мойку, была украшена ткаными шпалерами. Первая была меблирована еще одним шкафом-кабинетом красного дерева, креслом, обитым красной кожей, столом красного дерева, на котором стояла «персона ея императорского величества, вырезана на пальмовом дереве». В другой находились три картины на холсте и китайская картина на бумаге, накрытая «китайскою шелковою порчицею», зеркало в золоченой раме, два шкафа-кабинета, шкаф красного дерева, а также хранились нужные для повседневной работы вещи: очки китайские в футляре, какие-то инструменты в ящике красного дерева, часы в футляре, шкатулка с медикаментами, парик «сандре на болване». Третья комната была украшена картинами с изображением собак — не хозяйской ли охотничьей гордости?

Опись не упоминает портрета самого хозяина. Мы до сих пор не знаем точно, как выглядел Артемий Петрович в зените своей карьеры. На известном портрете из Третьяковской галереи, чаще всего репродуцируемом в качестве изображения нашего героя, предстает красавец-вельможа. Однако немецкому художнику Генриху Хойзеру, работавшему в Петербурге в 1743—1748 годах, позировал изящный, холеный барин в одежде и парике по моде 1740-х годов, с камергерским ключом, которого у Волынского никогда не было, с холодным и чуть презрительным выражением лица, не очень вяжущимся с поведением и манерами петровского «птенца». Другим предполагаемым портретом Волынского является созданное неизвестным художником и хранящееся в Национальном художественном музее республики Беларусь изображение кряжистого стареющего мужчины с широким волевым лицом, в строгом темном мундире и пудреном парике, опирающегося на седло. Этот атрибут дал основания составителям каталога предполагать, что на портрете запечатлен именно обер-егермейстер Волынский, радетель коннозаводского дела.

Так что единственным бесспорным изображением Артемия Петровича остается его портрет кисти Георга Гзелля, попавший в Третьяковскую галерею из имения Воронцовых, потомков Волынского. Однако он кажется нам не слишком удачным: из темного фона выступает фигура мужчины средних лет в латах и пышном плаще; парадные атрибуты не слишком сочетаются с бесстрастным лицом героя. Конечно, так и полагалось писать владетельных европейских принцев; но изображение совсем не наводит на мысль о порывистом и жизнелюбивом характере хозяина дома на Мойке…

Его «угловая зала» была убрана персидским коноватом[8]. Очевидно, она служила гостиной: здесь стояли большой стол «каменный» и маленький деревянный, четыре кресла и 24 английских стула с триповыми[9] английскими же подушками; на стене висел портрет самого хозяина на полотне в черной раме. Надо полагать, что именно здесь располагались гости и «конфиденты» Волынского для политических бесед.

Последней из хозяйских апартаментов была кладовая. В ней Артемий Петрович хранил изображения царей Иоанна Алексеевича, Петра I (в том числе его «персону» на белой тафте и «патрет… на кости»), принцессы Анны; туда же он задвинул портреты Бирона и его жены. Там же находились две «модели деревянные дому его, Волынского», а также множество не очень нужных и порой экзотических вещей, среди которых имелись «зазывной рог собачий», три рога буйволовых охотничьих, турецкие чубуки, девять «масок разных», штаны «самояцкие»[10] из оленьих лап с сапогами, шахматные доски и костяные шахматы в мешочке, десять китайских ширм, «осмигранная» тросточка с нанесенными на нее мерами длины, используемыми в разных европейских государствах, персидские ковры, три «рубашки татарских шитых», две пары персидских и пара индийских башмаков, «китайские лапти», английские фонари, сундук и ящик с хрустальной посудой и еще масса самых разнообразных вещей.