Книга Щёлоков - Сергей Кредов

Несколько ощутимых неприятностей Щёлоков доставил Андропову уже в первые годы их «сосуществования». Так, министр внутренних дел раскопал, что по старому декрету, еще ленинской поры, правительственные учреждения должны охранять совместно органы милиции и госбезопасности. В зданиях на Старой площади наряду с чекистами появились военнослужащие внутренних войск. Получилось, что партия не вполне доверяет КГБ. Брежнев доволен — то, что надо. И реалист Андропов по своему обыкновению прячет истинные эмоции за невозмутимостью: надо — значит надо. Впоследствии Николай Анисимович предпримет усилия подключить милицию к охране высших государственных лиц, ограничив монополию 9-го управления КГБ. Это у него уже не пройдет. Самоубийственно было даже замахиваться на такое. Ведь «девятка» не только охраняла государственных мужей, но и присматривала за ними, — прерогатива политической полиции…

Болезненное для самолюбия председателя КГБ событие произошло в 1972 году. Министр внутренних дел Грузии Эдуард Шеварднадзе при поддержке Главного следственного управления МВД (дело вели следователи из Москвы) изобличил группу местных теневиков, связанных с первым секретарем компартии республики Василием Мжаванадзе. Материалы по делу Щёлоков передал Брежневу. Мжаванадзе яростно сопротивлялся, однако был отправлен на пенсию. Шеварднадзе занял его место. Получилось так, что власть в союзной республике сменилась при непосредственном участии главы МВД, а КГБ остался в роли наблюдателя. В окружении Щёлокова многие полагали, что именно после этого события в отношении Юрия Владимировича к Николаю Анисимовичу появилось слишком много личного.

Специально дразнить более могущественное ведомство Щёлоков, конечно, не имеет намерения. Комитетчиков называют в милиции «старшими соседями», милиционеры, соответственно — «младшие соседи». Старшие докладывают политическому руководству о работе младших. Таково устоявшееся распределение ролей. КГБ при Андропове настойчиво добивается того, чтобы и формально осуществлять контрразведывательный надзор за деятельностью МВД, примерно по тому же принципу, как это налажено в армии, где существуют подразделения армейской контрразведки. Однако Щёлокову, благодаря поддержке Брежнева, год за годом удается уберечь МВД от такой опеки.

И. И. Карпец по этому поводу замечает: «В свое время для армии, МВД, флота, МИДа и еще ряда министерств и ведомств обычным явлением было то, что в их структуре сидели, даже плохо подчас замаскированные, на разных должностях, преимущественно в кадровых аппаратах, сотрудники КГБ. Их дело было „блюсти политическую нравственность“ сотрудников этих учреждений. Не знаю, как насчет нравственности, а насчет обстановки наушничества в связи с этим было „всё в порядке“. Когда было воссоздано МВД СССР, сотрудники КГБ остались только в войсках (имеется в виду во внутренних войсках. — С. К.). В аппарате министерства их не стало. Это было странно, но факт. Однако к концу 70-х гг. стали поговаривать в кулуарах о „восстановлении“ этой службы во всей системе МВД… Мы надеялись, зная о непростых отношениях между Ю. В. Андроповым и Н. А. Щёлоковым, что этого не произойдет, ибо восстановление института официальных соглядатаев обострило бы и без того не простую обстановку внутри министерства… Как-то на заседании коллегии министр неожиданно для всех (или, во всяком случае, для большинства) поставил этот вопрос без всякой подготовки на обсуждение… Все были в крайнем недоумении. Начался весьма резкий обмен мнениями. Подавляющее большинство членов коллегии выступило против этого „нововведения“, прямо указав на недопустимость возврата к методам 37-го года. Я был среди самых активных противников этой идеи, выступив первым. Оставшись в меньшинстве, министр отступил, отложив решение вопроса на неопределенное время… Забегая вперед, скажу, что не так уж много времени спустя, без обсуждения, службу кагэбэвских соглядатаев восстановили уже в конце царствования Щёлокова, а при Федорчуке это стало нормой, тем более что началась охота на ведьм в рамках министерства».

Всё-таки Игорь Иванович не был искушен в вопросах «большой политики». Он не догадался, как сам Щёлоков относился к этому «нововведению», какого решения коллегии ожидал…

В целом представление о том, что министр внутренних дел и председатель Комитета государственной безопасности постоянно конфликтовали, слишком преувеличено. Внешне они держались по отношению друг к другу корректно. Часто общались по телефону. Регулярно встречались. В Польше и Чехословакии органы криминальной и политической полиции были объединены, поэтому когда в Москву приезжали министры безопасности из этих стран, то в совещаниях с ними участвовали и Щёлоков, и Андропов.

Конечно, по работе руководитель политической полиции и член Политбюро Андропов общался с Брежневым намного чаще, чем министр внутренних дел[35]. Но что касается «ближе»… В 1976 году Андропову и Щёлокову одновременно присвоили звание генерала армии. На церемонии награждения Леонид Ильич не присутствовал. После завершения этой процедуры он позвонил в службу протокола, чтобы пригласить к себе обоих награжденных: «Они еще там?» — «Да». — «Позовите Николая». Заметим: Николая, а не Юрия. И передал свое приглашение через Щёлокова. Очевидцы сочли этот факт красноречивым. (Свидетельство одного из помощников Н. А. Щёлокова.)

Примерно до 1980 года противоречия между руководителями двух силовых ведомств не выплескивались наружу. Но даже и в 1982 году для многих станет неожиданностью, что они фактически враги.

…На одну неприятность Юрий Владимирович мог ответить Николаю Анисимовичу десятью неприятностями. Последний об этом зачастую и не подозревал.

Показательны воспоминания высокопоставленных чекистов из окружения Андропова.

Бывший первый заместитель председателя КГБ Ф. Д. Бобков в книге «КГБ и власть» рассказывает:

«Однажды нам удалось раскрыть преступление, связанное с продажей икон за границу: крупный делец, ворочавший огромными деньгами, сумел переправить за рубеж немало ценностей. Заняться одним из этапов его „деятельности“ в Челябинске было поручено следователю по особо важным делам МВД СССР. Он тщательно изучал иконы, производил опись, отбирал наиболее редкие и дорогие.

Некоторые его действия показались подозрительными, похоже было, сам он каким-то образом заинтересован в этом деле. Решили пойти на риск и произвести у него обыск. Получив санкцию прокурора и заместителя министра внутренних дел СССР Бориса Шумилина, обыскали служебный кабинет следователя, затем его квартиру и обнаружили там украденные иконы. Оказалось, часть их он предназначал Щёлокову, убежденный, что тот защитит его в случае провала.

Ну, а что Щёлоков? Он просто промолчал, словно это его не касалось, и даже никак не отреагировал на обыск, проведенный в здании МВД СССР, на Огарева, 6…»

Темы «Щёлоков и антиквариат», «Щёлоков и вещественные доказательства» мы разберем позже. Пока же отметим характерные особенности, отличающие обвинения данной категории авторов. С этими особенностями мы не раз встретимся. Поскольку их обвинения строятся обычно на оперативной информации и не подкреплены следственными действиями, то и отличаются обычно расплывчатостью формулировок в сочетании с решительностью выводов. Например, что означает утверждение: часть икон следователь «предназначал Щёлокову»? У них имелась договоренность? Где и когда они встречались? Министр знал о существовании этого следователя? И как Щёлоков мог защитить жулика в случае «провала» (любопытный термин употребляет автор) — Андропову бы позвонил? Задавались ли эти вопросы задержанному следователю, и если да, то что он на них ответил? Мы видим другое: руководители МВД позволяют «соседям» обыскать подозрительный кабинет, а сам министр на этот обыск «никак не отреагировал» (тоже плохо). Впрочем, цель достигнута: в МВД произошло «что-то нехорошее», а что именно — не так важно.