Книга Диана Де Пуатье - Иван Клулас

Переписка Дианы показывает, что она вела множество дел, касавшихся крупных сановников королевства или ее собственных родичей. В зависимости от обстоятельств она бывала то милостивой и заботливой, то требовательной и жесткой мастерицей в вопросах крючкотворства. Диана бдительно следила за своим кузеном дю Бушажем и сестрами: разногласия с ними не колеблясь улаживала через суд, но и так же упорно добивалась для них бенефиций. Заботилась Диана и о благе королевства. Так, когда король, желая поощрить строительные работы в новом городе Гавре, на три года освободил тех, кто пожелал бы заняться там строительством, от уплаты тальи и налога на продукты, Диана предложила своей подруге Элен де Лонгваль принять финансовое участие в этом проекте и, более того, пообещала одолжить деньги, чтобы мадам де Лонгваль могла поддержать столь полезную финансовую операцию. «Буде королю понадобится большая сумма, — писала она, — я ему охотно предоставлю ее через вас»[292].

Эта процедура косвенного займа напоминает нам, что Диана хорошо знала мир банков и банкиров. Среди последних итальянцы нередко перехватывали инициативу у французов. Финансисты «флорентийского происхождения» из Лиона Тома Гуаданьи и Антуан Гонди и в самом деле часто бывали при дворе. Гонди, сеньор де Перрон, женился на Мари-Катрин де Пьервив, предприимчивой особе родом из Пьемонта: в 1533 году она познакомилась с дофиной, когда та проезжала через Лион, и стала ее подругой. Екатерина, ценя деловые качества этой дамы, пригласила ее ко двору, чтобы поручить финансовый контроль над домом своих детей, а позднее передала надзор за строительными работами и возведением зданий.

Флорентийский банкир из Лиона Робер Строцци — двоюродный брат Екатерины Медичи и сын Филиппо Строцци, разбитого Комо ди Медичи под Монтемурло в 1537 году. Трое его братьев, изгнанных из Флоренции, нашли приют в окружении дофина и короля: старший, Пьеро, в 1541 году стал камергером его величества. Это был храбрый воин, отличившийся при осаде Люксембурга в 1543 году. Опытный моряк Леоне был мальтийским рыцарем и приором Капуанским. А Лоран, приняв постриг, получил епископство Безье.

Заняли прочное место при дворе и другие родственники Екатерины по фамилии Сальвиати. Джованни, сын Джакопо и Лукреции Медичи, стал епископом Олорона, а затем — Сен-Папу, где его впоследствии сменил младший брат Бернардо. Оба они удостоились кардинальского сана.

В отношениях с Екатериной Диана де Пуатье принимала в расчет все шире распространявшуюся моду на Италию и итальянцев, чье влияние Франциск I сделал главенствующим в искусстве, архитектуре и словесности. Вдове великого сенешаля приходилось подчиняться требованиям моды и радушно принимать новые лица — банкиров, артистов, художников и писателей — ибо они развлекали дофина.

Среди поэтов, посещавших их узкий круг, наиболее знаменитым был изгнанный из Флорентийской республики Луиджи Аламанни. В 1543 году он вторым браком сочетался с Мадаленой Бонайути, дамой, ведавшей одеванием Екатерины. В 1532–1533 годах поэт опубликовал в Лионе сборник любовной лирики, посвященный Франциску I. Дофину же он посвятил поэму о приключениях странствующего рыцаря «Gyrone il Cortese»[293]. Генрих был счастлив видеть, как там под другими именами воскресли герои «Амадиса Галльского». Зная его вкусы, итальянцы умело пускали в ход лесть: в 1542 году венецианец Габриель Джолито ди Феррари выпустил в его честь издание «Неистового Роланда» Ариосто; в 1543 году архиепископ Бенивента Джованни Делла Каза передал принцу каллиграфически выполненную копию манускрипта своего труда «Галатес, или Трактат о манерах», настольной книги для пажей. Сложные ритуалы придворных церемоний и турниры в промежутках между войнами воссоздавали фантастическую атмосферу куртуазных романов, порой сближая враждебные группировки, что, однако, не уменьшало напряженности в их отношениях.

Нравственные искания современности не могли остаться чуждыми Диане и Генриху, пусть внешне они и выказывали приверженность строжайшей ортодоксии. Конечно, глашатаи новой духовности, Маргарита Наваррская и Клеман Маро, вследствие их дружбы с герцогиней д’Этамп, были исключены из окружения дофина, но это не мешало принцу распевать переведенные на французский псалмы. Нравилось ему, впрочем, и слушать, как его капеллан Меллен де Сен-Желе, поэт традиционного склада, декламирует свои манерные стихи. Интересуясь античностью, дофин требовал, чтобы ему читали труды Лефевра д’Этапля, Гийома Бюде и Эразма. Высоко ценил он и Франсуа Рабле, который вопреки усилиям Сорбонны только что закончил шутливую эпопею «Гаргантюа и Пантагрюэль». Итак, атмосфера, окружавшая наследника трона, менялась. Любовь к Диане, привязанность к Екатерине, лесть придворных, удовольствие от спортивных состязаний, возбуждение интеллектуальных схваток, в которых блистали итальянцы, — все это в целом предваряло тенденции и вкусы грядущего царствования.

В начале 1547 года, как отмечал посол Марино Савалли, несчастья, войны, неурожаи и эпидемии оставили Францию. Генрих VIII Английский, выступавший то союзником и братом, то противником короля Франциска, внезапно умер. Получив известие об этом, французский государь, по свидетельству имперского посла Сен-Мориса, обрадовался: «Было замечено, что он громко смеялся и шутил со своими дамами во время бала». Но вскоре Франциск и сам заболел[294]. Король простудился 11 февраля, у него начался жар, а потом, когда приступы лихорадки стали терзать его реже, Франциск на носилках принялся выезжать на охоту то в один, то в другой замок. Он все больше слабел, но, не желая в том признаваться, не давал себе отдыха и продолжал в одиночку, не спрашивая совета дофина, принимать решения, от которых зависело будущее государства: так, Франциск распорядился продолжить строительство укреплений в Дофинэ и оснащение военных галер в расчете на новую кампанию против императора.

Король прибыл в Рамбуйе 12 марта, и у него, как это случалось время от времени, вновь начался абсцесс в промежности. Пришлось лечь в постель. Однако болезнь прогрессировала, и 20 марта духовник короля Пьер Дюшатель, епископ Макона, уговорил его собороваться. Дофин Генрих, которого в первые дни болезни король не пускал на порог, прибыл из Ане, куда удалился на время, так как Диана и Гизы настояли, чтобы дофин присутствовал у отцовского одра. Хирурги вскрыли нарыв. Ненадолго состояние больного улучшилось, но 29 марта последовало общее ухудшение. Франциск решился дать сыну последние наставления: позаботиться о королевстве и быть справедливым к народу; достойно обходиться с королевой Элеонорой и герцогиней д’Этамп, но не поддаваться влиянию женщины, как сам он уступал воле фаворитки. 31 марта около двух часов пополудни Франциск I отдал Богу душу. Сразу после этого новый государь, миновав приемную, где плакала Екатерина, отправил гонцов к вдове великого сенешаля Нормандии и коннетаблю Монморанси. Он назначил им свидание в Сен-Жермен-ан-Ле и сам поспешил туда же. Кроме того, Генрих поручил монахиням-фонтевристкам монастыря От-Брюйер принять 2 апреля набальзамированные останки короля и ларцы с его сердцем и внутренними органами. Тело Франциска I недолго пробыло в монастыре и уже 11 апреля было перевезено в Сен-Клу, резиденцию епископа Парижского, где оставалось до 21 мая, чтобы проследовать до Нотр-Дам-де-Шан в Париже, где его ожидали гробы сыновей: дофина Франциска, чьи останки привезли из Турнона, и герцога Карла Орлеанского, за которым послали в Бове. Тройное погребение в королевской усыпальнице Сен-Дени состоялось 24 мая 1547 года[295].