Книга Поцелуй василиска - Полина Флер

Он говорил об этом так буднично, словно речь шла о каком-нибудь менеджере среднего звена или о государственном служащем. Впрочем, палач и есть человек на службе у короля, даже должность носит звучную – «дознаватель»!

– А Дитера… – Мой голос дрогнул, и я поправилась: – То есть его сиятельство – уже допрашивали?

– Допрашивали, фрау, – хмыкнул стражник, и я вздрогнула, увидев разлившееся по его лицу самодовольство, но стражник тут же стер улыбку и поспешно добавил: – В пределах допустимого, как полагается по чину и титулу. Вы уж в обмороки тут не падайте, очень долго шли, а у меня поясницу с утра прихватило, вы хоть и тростиночка, а как понесу? Надорвусь и до пенсии не выслужусь. Вы лучше носик свой надушенным платочком закройте, – посоветовал он, – чтобы, значит, неблагородное амбре вас не смутило, хе-хе. А вот и пришли.

Я замерла, прижимая кулак к взволнованно вздымающейся груди. Камера ничем не отличалась от прочих, и внутри царила та же темень и тишина, разбавляемая только тихими шорохами.

– Дитер? – позвала я, не узнавая собственного охрипшего голоса.

Шорохи стихли. Тишина звенела, забивая уши плотной ватой. Рядом тяжело дышал стражник, свет от лампы плясал на осклизлых камнях.

– Дитер! – попробовала я снова.

На этот раз в полумраке промелькнуло отчетливое движение, и знакомый голос осторожно спросил:

– Мэрион?

Показалось, что мое бедное сердце сейчас оторвется и вылетит из груди, настолько оно затрепетало, будто птичка билась о прутья клетки. Полуобернувшись к стражнику, я попросила срывающимся голосом:

– Вы можете оставить нас одних?

– Сожалею, ваше сиятельство, – кашлянул тот в кулак. – Этого никак не велено.

– Да как же! – вспыхнула я. – Это ведь муж мой!

– А еще подозреваемый в убийстве его благородия посла кентарийского, чтоб его псы разорвали, – хмыкнул стражник и поправился: – Это я про покойного осла… то есть посла, ваше сиятельство, не подумайте чего. По мне пусть его сиятельство хоть весь кентарийский род переведет, и горя мало.

– Думай, что говоришь, болван! – За решеткой по стене поднялась черная тень, и голос Дитера окреп. – Не то и на тебя покушение повесят!

– Упаси Пречистая Дева! – Стражник отступил и суеверно поплевал через плечо. – Вы бы так не шутили, ваше сиятельство. Вот я вам и супругу привел, за что ж на меня напраслину возводить?

– Привел – так и ступай!

– А этого не можно, – упрямо качнул головой стражник. – Вдруг вы, не в обиду будет сказано, на их величеств сговор замыслите или еще чего похуже? Велено проследить.

– Отойди тогда хоть в сторону, – в сердцах проговорил Дитер, приближаясь к решетке. – Не бойся, не сбегу.

– Куда вам бежать, – проворчал стражник, потоптался, но отошел.

– Еще дальше, – попросила и я, махнув рукой в сторону.

Стражник раздул ноздри, ругнулся через губу, но отошел еще. Теперь помещение озарял только дрожащий отблеск лампы, но этого было достаточно, чтобы я увидела, как из темноты вынырнуло любимое лицо. Приникнув лбом к решетке, Дитер прошептал:

– Мэрион…

– Дитер! – Я бросилась к нему. – Жив!

И остановилась, задохнувшись от накатившей боли, глаза защипало от слез. На лице Дитера, закрывая глаза, чернела плотная повязка, сквозь хлопковую рубашку на плечах и спине проступали темные полосы подсохшей крови.

– Господи, – простонала я, – что они с тобой сделали…

И закусила губу, ощутив, как щеки обожгло слезами. Генерал повернул лицо, звякнули кандалы на руках, и он хрипло попросил:

– Подойди, пичужка… не вижу…

Я робко приблизилась, протянула дрожащие пальцы и погладила генерала по колючей щеке, едва задевая тугую повязку. Дитер выдохнул, и суровые складки возле рта и между бровями разгладились.

– Это ты, – сказал он. – Наконец-то. Я так беспокоился о тебе…

– Почему? – глотая слезы, спросила я.

– Не для ушей этого болвана будет сказано, но их величества способны если не на все, то на многое. – Он дернул головой, склонив ее немного набок, точно умный пес, и сказал куда-то в пустоту: – Все вижу! Отвернулся, зараза!

Я вздрогнула и тоже обернулась через плечо. Стражник что-то бурчал, переминаясь с ноги на ногу, и неодобрительно косился на нас.

– Ты правда видишь? – робко спросила я.

– Нет, – усмехнулся Дитер. – Слишком плотная повязка, еще и поверх очков. И, как видишь, сковали руки. Всего лишь меры предосторожности.

Он дернул плечом, и кандалы забрякали. Я тронула пальцами рубашку, ощутив ссохшуюся кровавую корку.

– Они тебя били…

– Допрашивали, Мэрион… Ерунда!

– Какая же ерунда! – Я задохнулась от жалости и злости на этих мучителей. – У тебя вся спина в крови!

– Я мальчик с мельницы. Это не первые мои плети.

– Они пытают невиновного!

– Моего происхождения вполне достаточно, чтобы обвинять в убийстве посла, – сухо ответил Дитер, и мое сердце снова сжалось от боли.

Сколько пришлось пережить ему? Тяжелое детство, ненависть отца, смерть матери, презрение окружающих только потому, что он отличался от всех остальных. Страх, вечный страх и неприятие. Даже от меня…

Я покраснела, и в этот момент порадовалась, что Дитер не видит моего лица.

– Посол действительно окаменел?

– Действительно, – с горечью подтвердил Дитер. – Сомнений быть не может. Окаменение проходило достаточно медленно, и под каменной оболочкой нашли еще целые внутренности. Мне рассказал палач, все-таки в какой-то степени мы были сослуживцами.

Дитер нервно усмехнулся, и я закусила губу.

– Но как? – прошептала я. – Это ведь не ты. Ты не мог.

– Конечно, пичужка. – Дитер выпрямился и гордо приподнял подбородок. – Я солдат, а не убийца и поражаю врага на поле боя, глядя в глаза, а не подло из-за спины. К тому же я слишком хорошо знаю, чем грозит это Фессалии.

– Войной, – слабо проговорила я.

– Да, – просто и коротко ответил Дитер, и мои колени снова задрожали от слабости. – Война сейчас не нужна ни мне, ни Максу. Мы еще не отошли от последних кампаний в пустынях Канто. Провоцировать соседей – это идти на верные потери, а то и на смерть…

– Тогда кому это может быть выгодно? – шепнула я и умолкла.

В памяти всплыло услышанное недавно: «Фессалия быть земля Кентарии, а вы – вождь два страны! Очшен много! Очшен богато!»

– Молчи! – прошипел Дитер и дернулся, кандалы тревожно зазвенели. – Любое слово может сыграть против тебя, Мэрион. Не хочу, чтобы ты сидела в соседней камере, среди пауков и крыс. И еще. – Тут он нервно усмехнулся и понизил голос: – Я думал все время, пока дознаватель писал протокол допроса. Я бы обязательно догадался про вино, – он качнул головой, – и никогда бы не стал его пить… Я бы вернул его тому, кто подал, Мэрион. Я бы вернул бокал.