Книга Друзья не умирают - Маркус Вольф

Недалеко от их общежития, расположенного на небольшом возвышении, проходило шоссе, по которому конвойные команды СС гнали заключенных из лагеря Освенцим. Это была бесконечная вереница тех, кто, по ее словам, были когда-то людьми. Когда через несколько дней учителя достали повозки и лошадей для эвакуации школы - все время были воздушные тревоги, - их колонна пошла по этому же шоссе, следуя почти все время позади колонны заключенных. Много дней подряд школьники и школьницы видели вблизи неописуемые страдания заключенных, одетых большей частью в тряпье. Была холодная зима. Заключенные тащились из последних сил, в полосатых лохмотьях, служивших им одеждой, босые или в деревянных сандалиях, при сильном морозе, по снегу и льду. Эсэсовцы подгоняли их, то там, то здесь по обе стороны дороги лежали трупы, между ними валялись кухонные принадлежности, остатки одеял, повсюду дерьмо. И такое простиралось на многие километры.

Через восемь дней Иоганна оказалась недалеко от Нейсе, почти дома. Сразу же на нее свалились обычные заботы и нужды: дом полон беженцев, отец смертельно болен, сестра беременна. Только энергичное вмешательство отца - он был железнодорожником - позволило семье бежать на последнем поезде. Так добрались они через Ризенгебирге, пересекая всю Чехию, в Оберпфальц, чтобы наконец очутиться в Фогтланде. В судебном зале она рассказала, что картина ужасного марша смерти заключенных Освенцима все это время не уходила из памяти.

Лишь позднее она осознала взаимосвязь увиденного и пережитого ею с господством Гитлера и войной. Она решила сделать все, чтобы не допустить повторения этого никогда. Постепенно она поняла, что следует убедить людей в том, что мир несравнимо важнее, чем те глупые лозунги нацистов, которые ей вдалбливали. Нужно положить конец надменной болтовне о «немецкой сути, которая оздоровит мир». Люди должны быть просто людьми. И в конце концов это было ее путеводной нитью, мотивом, почему она согласилась сотрудничать с разведывательной службой ГДР.

Все сказанное Иоганной, наглядно воссозданная ею картина вызвали такое замешательство в зале, что прокурор потерял самообладание. Ему не пришло в голову ничего лучшего, как спросить свидетельницу, почему она, вместо того чтобы думать об Освенциме, не подумала о Вальдхайме, Баутцене, строительстве Берлинской стены и жертвах на внутригерманской границе. Иоганна не поддалась на этот провокационный вопрос, а отреагировала совершенно спокойно: «Господин Председатель, Вы действительно хотите, чтобы я ответила на этот вопрос?»

Позднее она вспоминала об этой ситуации и о своем собственном процессе, который состоялся в 1992 году в том же зале и с тем же председателем суда: «Удивительно, но у меня было постоянное чувство внутреннего превосходства. Судебный сенат и прокуроры не имели ни малейшего представления о том, чего мы хотели, что передумали и пережили. То, что было дорого нам, было чуждо для них. Они просто не могли понять моих мотивов, поскольку они были пленниками собственных предрассудков. По сути дела, все это им было совершенно безразлично. Мне помогало сознание того, что я делала нечто правильное и важное. Что они думали по этому поводу, не имело значения. Поэтому я не волновалась и следила, можно сказать, с любопытством, как все это происходит. Я чувствовала даже дружелюбие и готовность помочь мне со стороны рядовых судебных работников».

Мотивацию ее действий во многом проясняет и ее профессия: в советской оккупационной зоне в школьном деле происходят глубокие перемены. Вместо учителей, отягощенных нацистской идеологией, приходят новые учителя, прошедшие ускоренный курс подготовки. Так, Иоганна, которая хотела еще основательно подучиться, вскоре оказывается в роли нового учителя в Саксонии. Правда, при ответе на вопрос, что такое социализм, связала его с известным ей понятием «социус», но ей зачли как положительный момент то, что она сопоставила это слово со своими представлениями о совместной жизни в обществе. Вскоре она сдает и второй экзамен на учителя, оставаясь все еще учащейся учительницей.

Ее способности привлекли внимание, и в 1960 году она была переведена в министерство народного образования в Берлин. При ее окрепших политических воззрениях и личном обаянии перед ней открывается научная карьера. После прохождения политических курсов ей предложили поступить в заочную аспирантуру.

И вдруг в ее жизни происходит неожиданный, возможно, однако, логичный поворот. С точки зрения сегодняшнего дня этот шаг можно истолковать так, будто с самого начала Иоганна целенаправленно искала пути в секретную службу - иначе сказать, разведку, а именно, с чистым сердцем вести борьбу против любых форм реакционной политики в Германии, которая в XX веке уже дважды приводила к тягчайшим войнам. В действительности путь этот начался для нее, как и для большинства других посланных на Запад разведчиков, почти незаметно, даже довольно прозаично.

Один из ее друзей предоставлял органам госбезопасности свою квартиру для встреч с секретными информаторами. Этот человек решил жениться на женщине с четырьмя детьми, и тогда двойное использование квартиры становилось невозможным. Он предложил Иоганну вместо себя. Она, ничего не зная об этом деле, соглашается, поскольку в ее квартире все равно никого нет во время ее школьных занятий. Офицер, ответственный теперь за работу с ней, обнаружил в ней такие качества, которые в конце концов привели к беседе с одним из сотрудников руководимой мной службы. К концу беседы ей был прямо поставлен вопрос, согласна ли она работать на внешнюю разведку ГДР, выехать с этой целью на Запад и работать там по ее заданиям. Отныне в ее жизни произошло судьбоносное изменение.

Первая встреча состоялась в Берлинском дворце у крепостного рва на Унтер ден Линден за зданием «Нойе Вахе», тогдашнем Доме немецко-советской дружбы.

С тех пор прошло более тридцати лет. Я сижу с Иоганной в том же доме в Таджикской чайхане, и она рассказывает мне о былых событиях. Хотя мы оба не относимся к числу тех, кто слишком долго предается далеким воспоминаниям, в этом доме, внешне почти не изменившемся, многое напоминает о дорогом и не утратившем свою ценность.

Мероприятия и выставки стали скромней, но они еще проводятся (или уже снова проводятся). Между представительствами фирм и банковских бюро в нескольких комнатах еще живет кусочек ушедшей культуры. В небольшом Дворцовом театре выступают актеры, известные публике ГДР, клуб артистов «Чайка» нашел в доме новое пристанище. Он гораздо меньше, чем его легендарный предшественник послевоенных лет «Чайка», который находился в ныне почти совсем развалившемся дворце Бюлова на Луизенштрас-се. Клуб продолжает жить как общедоступное место встреч активных и заинтересованных людей, которые пытаются сохранить верность уходящему чувству общности своих идеалов. В Таджикской чайхане для Иоганны живым остается связанное с этим домом искреннее чувство дружбы к народам Советского Союза. И она вспоминает о начале своего пути разведчицы.

Тогда Иоганна попросила время на раздумье и думала о том, годится ли она вообще для разведывательной работы. Как учительница она доводит до сознания своих учеников, что жить и работать нужно в условиях мира. Кроме этого, у нее нет ни семьи, ни детей, которые зависели бы от нее. Через некоторое время она дает согласие, если она пройдет предварительную проверку, насколько она пригодна к работе такого рода. Иоганна не ставит никаких условий, ни о сроке ее использования, ни о материальных требованиях. Продолжение выплаты зарплаты ей гарантируют.