Книга Лев-триумфатор - Виктория Холт

— В конюшне, госпожа. Один из слуг.

— Избавь меня от отвратительных подробностей. — Я продолжала думать о Джейке Пенлайоне, ожидавшем в комнате и овладевшем Дженнет вместо меня Как это было похоже на мои отношения с Фелипе Гонсалесом, внушившим себе, что женщина, к которой он ходит каждую ночь, это Изабелла, а не я. — И тебе не пришло на ум, что из-за тебя, из-за твоей похоти ты можешь подарить миру несчастного младенца?

— Да, это так, госпожа, но у господина Пенлайона было много таких, как я, и он позаботился о них. Он всех устроил на хорошие места, и я сказала себе: «У меня все будет так же с капитаном Джейком».

— Ты ошиблась.

— Все изменилось, госпожа. Кто мог подумать, что мы окажемся за морями, в этом месте? Кто мог предвидеть это?

Она стояла передо мной, жалкая, хотя глаза ее светились от воспоминаний о связи с этим мужчиной Я не понимала, как могла не заметить, что она беременна, — это было так очевидно.

«Джейк Пенлайон, — думала я. — Все беды шли от тебя». Я надеялась, что смогу выбросить из головы воспоминания о нем и Дженнет.

— Уйди с моих глаз, — сказала я Дженнет — Ты отвратительна мне. Она вышла.

Я ненавидела Джейка Пенлайона.

Я ненавидела отца и Кейт за свою испорченную жизнь. Эта ненависть была, как болезнь. У меня до боли сжималось горло; я хотела действиями облегчить свои муки. Я жаждала отомстить Джейку Пенлайону, но он был далеко.

Я хотела кого-нибудь ударить. Бить Дженнет было бесполезно. Кроме того, она была беременна, и мне не хотелось навредить невинному ребенку, хотя он и был плодом похоти Джейка Пенлайона. Я думала о Фелипе. Меня поражала молчаливость этого странного человека. Затем я снова вспомнила свою спальню в Труинде и Джейка Пенлайона, ожидающего за дверью меня, а поймавшего Дженнет.

Я стала свыкаться с этими темными ночами, когда Фелипе Гонсалес приходил ко мне. Я не могла признаться себе в том, что они больше не пугали меня. Я стала привыкать к его визитам и равнодушно принимала его; а с того момента, как увидела Изабеллу, моя симпатия к нему возросла.

Но и желание стало расти во мне — может быть, я мечтала о мести, может быть, мое женское тщеславие было оскорблено. Мне кажется, я стала думать о нем больше, чем раньше.

Однажды, когда он пришел ко мне, я притворилась спящей и лежала тихо. В комнате было темно, но слабый свет от месяца и сверкающих звезд проникал в комнату. Я закрыла глаза, но чувствовала, что он стоит у кровати и смотрит на меня.

Он всегда оставлял свечи за дверью. Я решила, что он стыдится и не хочет, чтобы его смущал свет.

Я почувствовала, что он лег в постель. Я знала, что он смотрит на меня. Поддавшись порыву, я дотронулась до его лица, позволив пальцам задержаться на его губах. Могу поклясться, что он поцеловал их.

Я не пошевелилась, все еще притворяясь спящей. Он смотрел на меня несколько минут. Затем молча ушел.

Я лежала, прислушиваясь к его удаляющимся шагам Мое сердце бешено билось. Я ликовала. Наши отношения начали меняться. Слабые волны желания поднимались во мне — но не любви, а мести.

Срок родов у Хани приближался, и повивальная бабка пришла осмотреть ее.

Я пошла к Фелипе в его кабинет якобы поблагодарить за то, что он сделал для Хани. На самом же деле я хотела поговорить с ним и увидеть, произошла ли какая-нибудь перемена в его отношении ко мне Когда я вошла, он поднялся из-за письменного стола и учтиво остался стоять.

Затем он указал на кресло.

— Я пришла поблагодарить вас, — сказала я, садясь. — Повивальная бабка здесь. Она скоро понадобится сестре.

Он поклонился.

— Хорошо, что вы обращаетесь к нам по-людски, — добавила я, подпустив немного сарказма, но он сделал вид, что не заметил. — Она не виновата, что находится здесь. Конечно, ей нужен уход. Она родит хорошего католика. У меня же серьезное подозрение, что я беременна.

— Подозрений еще недостаточно. Я должен знать это точно.

— Как скоро я уеду, если это выяснится?

— Я должен подумать. Ваша сестра не сможет путешествовать некоторое время. Ваша служанка, я слышал, тоже скоро родит.

Я не собиралась говорить ему, кто был отцом ребенка Дженнет.

— Ее изнасиловал один из ваших матросов.

— Сожалею, — сказал он.

Он привстал в кресле, показывая, что разговор окончен.

Я продолжала.

— Нас содержат здесь как пленников. Вы боитесь, что мы найдем дорогу к побережью и уплывем домой?

— Нет причин для содержания вас под стражей. Если вы действительно беременны, то получите большую свободу. Вас содержали в изоляции потому, что ребенок должен быть только моим.

Я вспыхнула.

— И вы думаете, что я такая женщина, что могу взять в любовники любого из ваших испанцев в Лагуне? Вы оскорбили меня, сэр.

— Прошу прощения. Я не это имел в виду. Вашу служанку изнасиловали. В вас есть нечто необычное… вы иностранка… это опасно. Меня может не оказаться рядом, чтобы защитить вас.

— Надеюсь, что скоро буду вне вашей защиты.

— Я не меньше вашего хочу этого.

Я думала о его последнем визите ко мне, о том, как он смотрел на меня и как ответил, когда я приложила пальцы к его губам.

Я представила все это. Сейчас же он был бесстрастен, этот странный молчаливый человек.

* * *

Схватки у Хани продолжались долго. Они начались за сутки до того, как родился ребенок, — слабенькая девочка, маленькая, но живая.

Хани лежала в постели, необыкновенно красивая, с темными распущенными волосами. Ее милые голубые глаза светились радостью материнства.

— Я назову ее Эдвина, — сказала она. — Это похоже на имя Эдуарда. Как ты считаешь, Кэтрин?

Я была так рада за Хани, что любое имя было для меня хорошим. И все же иногда я боялась за нее. Тогда я и поняла, как много она значит для меня. Я вспоминала наше детство в Аббатстве и думала о том, что сейчас делает наша мама, думает ли о нас — ее дочерях, затерявшихся в Испании.

Ребенок занимал все наше время и мысли. Его появление вернуло нас к жизни. Я радовалась, когда смотрела на эти маленькие пальчики.

Через неделю после рождения Эдвины я окончательно поняла, что беременна.

Я встретила дона Фелипе в кабинете с торжествующей улыбкой.

— Сомнений нет, — сказала я. — Повивальная бабка осмотрела меня. Ваши неприятные обязанности закончились.

Он опустил голову.

— Сейчас нам самое время вернуться домой.

— Вы сделаете это в любое удобное для вас время.

— Вы осквернили меня, унизили, заронили в меня свое семя. Этого недостаточно? Я еще пленница?