Книга Меняя историю - Геннадий Марченко

– Валюха, меня отправляют в Голливуд! – заявил я супруге и принялся крутить её в объятиях.

– Так у тебя же загранпаспорта нет, – попыталась она остудить мой пыл, когда я рассказал о звонке Тарковского.

– Ерунда, со связями Чарского это точно не проблема.

Однако радовался я рано. На следующий день позвонил лично Машеров и попросил отказаться от поездки, сказавшись больным или придумав ещё какую-нибудь причину.

– Сергей Андреевич, вы же понимаете, что мы, так скажем, не можем рисковать столь… хм… ценным кадром. Мало ли, самолёт упадёт, ещё что-то, – завуалированно намекал он на то, что меня, чего доброго, могут похитить вражеские спецслужбы.

Ну вот же ж твою мать-то… В кои-то веки собрался Голливуд посмотреть, возможно, даже подержать на глазах у ведущих актёров и режиссёров мира позолоченного «Оскара», а тут такая засада.

– Хорошо, Пётр Миронович, я подумаю над вашим предложением, – намеренно сухо попрощался я с Машеровым. Пусть знает, что я не в восторге от такого предложения, и именно по его вине не воплотится в жизнь моя мечта побывать в логове загнивающего капитализма.

Ладно, нечего нюни распускать. Глядишь, с моей помощью и наш кинематограф так поднимется, что уже в СССР будут приезжать за какими-нибудь «Никами». Но всё равно обидно.

Глава 17

Капли одна за другой срывались с прозрачной сосульки, в которой преломлялись разноцветными искрами лучи ещё не жаркого, но уже прилично пригревающего мартовского солнца. Выше карниза крыши простиралось бездонное весеннее небо такой насыщенной синевы, что казалось, его можно зачерпнуть ладонью.

Почему-то каждую весну, когда природа понемногу оживала, пробуждаясь от зимней спячки, на генерал-полковника КГБ Семёна Цвигуна накатывала грусть. Наверное, это было связано с воспоминаниями. Также в марте, двадцать с лишним лет назад, ушла из жизни мать – самый близкий для него человек на свете. И каждый март у него непроизвольно ассоциировался с самой большой утратой в его жизни.

Второй человек в иерархии КГБ отошёл от окна и сел за стол, приступив к работе над документами. Однако в голову то и дело лезли посторонние мысли. Причём всё больше о состоявшейся на прошлой неделе встрече с начальником Главного разведывательного управления Петром Ивашутиным. Это была не первая их беседа за последние месяцы, но на этот раз Пётр Иванович очень близко подошёл к черте, которая разделяла просто трёп и разговор, который может привести к серьёзным последствиям. Конечно, в их среде и безобидный, казалось бы, трёп нередко заканчивался проблемой для слишком неосторожного на язык собеседника, но всё же это больше относилось к временам НКВД, причём больше довоенной поры, чем послевоенной.

Вчерашняя беседа как раз была из разряда, когда за словами стоят серьёзные поступки. Началось всё, впрочем, как обычно, с расспросов о семье, увлечениях, при этом рабочие вопросы изящно обходились обоими собеседниками. Не на заводе как-никак работают, а в закрытых ведомствах, где малейшая утечка информации может стоить погон, а то и вовсе жизни.

Как бы между делом разговор перешёл на внутриполитические дела в Советском Союзе. И здесь Цвигун напрягся, почувствовав, что Ивашутин готовится сказать что-то важное. Так и случилось, когда начальник ГРУ, отхлебнув из свой чашки подостывший чай, напрямую сказал:

– Вот ходим мы с тобой, Семён Кузьмич, всё вокруг да около, а ведь ты и сам наверняка не раз задумывался над тем, что товарищ генеральный секретарь работает практически на пределе. Возраст давно уже пенсионный, трудно справляться с такой нагрузкой в семьдесят один год. За всем не уследишь, а страна-то огромная, вот и получается, что где-то что-то упускается из вида, а недобросовестные люди, назовём их так, этим пользуются.

– Есть отдельные моменты, – согласился Цвигун, догадываясь, куда клонит собеседник.

– Вот и я говорю, что на месте Леонида Ильича подумал бы над кандидатурой преемника. Молодого, энергичного, воспитанного в духе марксизма-ленинизма…

– Есть кто-то на примете?

– Да тот же Кулаков, или Романов, Машеров… Романов, кстати, помоложе, у себя в Ленинграде навёл порядок, вполне вероятно, что и в стране получилось бы сделать то же самое.

– Пётр Иванович, ты что же, хочешь сказать, что у нас в стране непорядок?

– А ты не замечаешь, что темпы социально-экономического развития СССР затухают? Это в шестьдесят первом Суслов заявил, что развитие страны будет идти фантастическими темпами. Только темпы уже давно не фантастические. Оборонка ещё барахтается, и то на пределе. А как разрослась теневая экономика?! Хорошую мину при плохой игре удаётся сохранять пока за счёт нефтяных долларов, благо в мире идёт нефтяной бум. Но зависеть от мировых цен на нефть чревато, тем более строить на этом экономику страны.

– Тут я с тобой согласен, за счёт «чёрного золота» пытаемся решать многие проблемы. Пока это удаётся, но нефть ведь когда-нибудь может и закончиться, а мы окажемся к этому не готовы.

– Вот-вот, имеются, назовём так, достоверные прогнозы, что в ближайшее десятилетие цена на нефть резко упадёт. Это – затишье перед бурей. И где мы окажемся? У разбитого корыта? Мы серьёзно отстаём в технологическом развитии от ведущих западных держав, на наших заводах стоят станки с довоенных времён, тогда как за рубежом уже вовсю используются станки с числовым программным управлением. Фактически провалена задача, поставленная на двадцать четвёртом съезде КПСС, где предлагалось значительно усилить социальную ориентацию экономики, увеличив темпы развития отраслей народного хозяйства, производящих предметы потребления. Почему у нас сельское хозяйство убыточное, почему при наших огромных посевных площадях мы закупаем пшеницу у Канады? Колхозы и совхозы себя исчерпали? Или кто-то наверху в чём-то где-то просчитался, а вся страна теперь расхлёбывает? Ты считаешь, это нормально?

– Вынужден с тобой согласиться, Пётр Иванович, нормального тут мало. Но ты же сам должен понимать, сколько нашей стране пришлось вынести, из какой разрухи поднимали экономику. Тридцать лет прошло, как выиграли войну.

– Германия проиграла эту самую войну, тоже восставали из разрухи, а живут немцы так, что нам до них, как… Я имею в виду Западную Германию, хотя и в ГДР приличный уровень жизни.

– Тут не поспоришь, в прошлом году был я в ГДР, видел, как они живут. И даже немного позавидовал. А ведь мы не только им, но и другим странам соцлагеря помогаем. В той же Болгарии или Венгрии живут лучше, чем в Советском Союзе. Но они ведь для нас как младшие братья, а брата не бросишь.

– Только сами «братья» как-то не особо рады такому родству. Помнишь, Венгрия, пятьдесят шестой год? Или «Пражская весна», «Познанский июнь»? Даже на Кубе в шестидесятом и то всколыхнулось. А по нашим сведениям, в Польше назревает очередная волна недовольства социалистическим строем, мутит там воду некий Лех Валенса на пару с Каролем Войтылой, готовящемся занять папский престол. Откуда такие сведения? Ну, по роду службы мне всё положено знать… Ладно, не об этом пока разговор, нас немного в сторону увело. Так вот я и хочу тебя спросить, Семён Кузьмич, хочешь ты добра своей стране или так и будешь глядеть со стороны на то, как ржавчина проедает каркас Родины? Как хлопководы Рашидова перевыполняют план только на бумаге?