Книга Все имеет цену - Одри Карлан

Сев прямо, я провела по татуировке лучащегося солнца у него на плече, лаская кончиком пальца каждый лучик света. От моих прикосновений на его коже выступили мурашки.

– Это была моя первая. Невероятная честь. В моей культуре солнце обычно означает богатство, острый ум, величие и лидерство. В моем случае лучи солнца пересекают сердце, и это говорит о том, что я хочу руководить, полагаясь на свое сердце. Быть богато одаренным любовью, как мой Tama. И однажды я надеюсь достойно возглавить свой собственный бизнес и свою семью. Опять же, как мой Tama. Вот почему я попросил отца поделиться со мной этой татуировкой.

– Это нечто особенное.

Грудь Тая поднялась и стала еще шире от глубокого вдоха.

– У нас, самоанцев, если ты хочешь получить tatau, ты должен ее заслужить. И еще у тебя должен быть родственник, который добровольно разделит ее с тобой, после чего ваши жизни будут навеки связаны.

Тай встал и сбросил шорты, оставшись совершенно обнаженным. Он развернулся ко мне боком. Его член был эрегирован лишь наполовину – ничего даже близкого к тем размерам, которых он достигал в полностью возбужденном состоянии. Тай опустил руку, указывая туда, где на его ребрах красовалась татуировка в форме полумесяца с чем-то вроде колеса по центру.

– Эти я получил от своего брата, Тао. Он хотел обрести гармонию в жизни. Он много боролся. С нашими родителями, со мной, с нашими сестрами, братьями, детьми в школе. Когда он, наконец, нашел свой путь, то захотел разделить это жизненное путешествие со мной.

Я подтянула колени к груди и обняла их.

– А черепаха?

Ухмыльнувшись, он опустил руку к прессу. Нет, не к прессу. К кубикам вожделения. Каждый кубик его пресса вызывал у меня нестерпимое вожделение. Мне хотелось облизать и искусать каждый сантиметр этого торса и живота с татуировками и всем прочим… да, в основном из-за татуировок.

– Этим я попросил поделиться своего младшего брата. Черепаха символизирует долгую жизнь, крепкое здоровье и мир. То, чего я хочу для своей семьи и для себя.

– А как насчет волн и завитков? Они тоже что-то обозначают или просто заполняют пустые места? – наивно поинтересовалась я, и он рассмеялся.

Покачав головой, Тай провел пальцем по всем завиткам на коже. К этому времени его ствол заметно отвердел, и я уже была готова покончить со сказками на ночь, однако мне было интересно, почему он покрыл татуировками лишь половину своего тела, а вторую оставил девственно чистой… без всякого следа чернил.

– Океан занимает очень важное место в нашей культуре – не только потому, что мы окружены им и отданы, буквально, на его милость, но и потому, что в древности самоанцы верили, что люди уходят в океан после смерти. Поскольку я занимаюсь серфингом и моя культура всегда была близка к океану, я выделил ему место в истории своей жизни и жизни своей семьи.

Тай продолжил показывать мне свои татуировки – те, что он разделил с парой двоюродных братьев, с другим родным братом и так далее. Он даже нарушил правило и вытатуировал себе цветок, который носила на ноге каждая из женщин его семьи.

Я заметила это на вечеринке, но не стала упоминать. Тогда мне показалось странным, что у всех женщин этого дома на ногах одинаковые татуировки. Оказалось, что это их фамильное наследие. Женская версия того же ритуала: они выражали уважение к своей семье, нанося на свое тело несмываемые отметины.

– Последний вопрос, обещаю!

Тай закатил глаза и уселся голой задницей на полотенце, которое мы принесли с собой. Я сильно прикусила губу, пожирая взглядом его вставший член. Мне хотелось ощутить в себе этот массивный отросток не меньше, чем заполучить миллион долларов, необходимый для выплаты отцовского долга.

– Давай, подружка. Задавай его. Но пока задаешь, раздевайся. Медленно.

Я огляделась, словно на уединенном пляже кто-то мог магическим образом появиться. Хей, я была девчонкой из Вегаса. Никогда не знаешь, а не прячется ли за кустами маньяк. Конечно, здесь никаких кустов не было. Только километры пальм и песка. Я встала, стянула с себя майку, расстегнула шорты и сбросила и то и другое на песок.

– Продолжай.

– Что, задавать вопрос или снимать одежду? – тоном искусительницы проворковала я.

Он заломил брови.

– И то и другое.

Я расстегнула крючки за спиной, ослабив лифчик так, что он остался у меня в руках – хотя по-прежнему прикрывал грудь.

– Почему на правой части твоего тела нет ни одной tatau? – спросила я, покатав на языке самоанское слово, обозначающее «тату».

Тай ухмыльнулся, так что, должно быть, я произнесла его верно. Ай да я!

– Дыньки.

– А?

– Хочу поглядеть на твои дыньки. Опусти руки.

Я отпустила лифчик, дав своим девочкам свободу. Солидный четвертый размер, и весьма крепкие, на мой взгляд. Я беззастенчиво их погладила. Тай застонал и откинулся назад, раздвигая ноги.

– Видишь это, подружка? – сказал он, с шутливым негодованием покачав головой.

– Несомненно вижу. А теперь ответь на вопрос, чтобы мы могли счастливо завершить этот вечер.

Тай поманил меня пальцем, но я покачала головой. Он повторил этот жест – и, не в силах игнорировать ни влагу, покрывавшую внутреннюю поверхность бедер, ни желание, охватившее мое тело, я шагнула к нему. Он рывком усадил меня себе на колени. Затем, не сказав ни слова, просунул два пальца глубоко в мою щелку, а большим сильно надавил на жаждущий внимания комок нервов. Я невольно запрокинула голову и изогнулась у него на коленях, предоставив ему полный доступ к своей груди – которым он немедленно и жадно воспользовался.

Тай заставил меня подпрыгивать у него на коленях, с силой погружая в меня пальцы и мастерски трахая двумя этими массивными инструментами. Когда он впился зубами в мой нежный сосок, одновременно обведя большим пальцем вокруг моей кнопки, запускающей оргазм, я не сдержала это. В смысле чертовски сильный оргазм.

Едва я успокоилась, самоанец овладел моим ртом и поцеловал меня сильным, долгим… гипнотическим поцелуем. Когда он отстранился, я снова почувствовала себя совершенно пьяной, но на сей раз я была опьянена им. И готова была стать его покорной рабой, если он только дал бы мне еще один глоток этого райского наслаждения.

– Я оставил вторую половину тела нетронутой для себя. Эта часть моей жизни принадлежит лишь мне, и я разделю ее со своей будущей семьей и детьми. Когда время придет, я нанесу туда узоры жизни своих сыновей и, надеюсь, их сыновей.

Волосы упали мне на лицо. Я прижалась лбом к его лбу, легонько касаясь губами его губ. Едва-едва, так, что при каждом его выдохе ощущала облачко влаги.

– Этого просто не может быть, – шепнула я в скопившуюся на его губах влагу. – Мужчины никогда не бывают настолько бескорыстными.

– Ох милая, я отнюдь не бескорыстен. И собираюсь продемонстрировать тебе это в полной мере, когда заставлю твое великолепное тело делать все, что я захочу.