Книга Жертвоприношение - Грэхем Мастертон

– Да, – согласился я. – Похоже, мы вернулись в прошлое.

– Как вы думаете, могу я сам посмотреть? – спросил Пикеринг, явно нервничая. – Только одним глазком. Это так необычно.

– Конечно, можете, – ответил я. И уже хотел спуститься с коробки, как заметил две темные фигуры, спешившие через розарий, наполовину скрытые кустами и перголами[34].

Трудно было разглядеть, кто это. Они двигались так быстро, будто я смотрел на них из проходящего поезда. Но потом они вышли на открытое пространство, на круглую скошенную лужайку вокруг солнечных часов, и я сразу узнал одного из них. Это был высокий мужчина с густыми бакенбардами, в черном фраке и цилиндре. Молодой мистер Биллингс выглядел бледным и взволнованным. Слева от него шел кто-то невысокого роста, в коричневом плаще с капюшоном. При ходьбе он приседал, кружил, подпрыгивал, словно исполнял какой-то необычный танец.

Меня охватил такой ужас, что я почувствовал, как по бедру бежит тонкая струйка мочи. Это была не фотография, это был реальный день, пусть и столетней давности. И это был молодой мистер Биллингс, живой и очень возбужденный. А маленькая волосатая, суетливая особь наверняка была Бурым Дженкином.

С высоты крыши трудно было разобрать, что делает и что говорит молодой мистер Биллингс. Он все время жестикулировал правой рукой. Размахивал ею, как мясник, рубящий бычьи хвосты, или как старый семафор. Казалось, он очень сердился. Но маленькая фигурка в капюшоне явно была не расположена его слушать. Она продолжала приседать, подпрыгивать и кружить вокруг, забегая вперед. Молодой мистер Биллингс никак не мог догнать ее, разве что сам пустился бы вскачь.

Сквозь шум ветра и монотонные крики чаек до меня доносились лишь обрывки фраз:

– Мало ли чего она хочет… мы договорились… ты можешь взять лишь столько, сколько ты…

– Пожалуйста, – взмолился снизу Деннис Пикеринг.

Но я остался на месте, приподнявшись на цыпочки и наклонив голову набок, чтобы лучше слышать, о чем разговаривают молодой мистер Биллингс и его спутник. Молодой мистер Биллингс говорил так резко, что его голос напоминал лай собаки, но фигура в коричневом плаще продолжала приседать и плясать, словно ей было все равно. А иногда она что-то щебетала и издавала звук, похожий на высокий, отрывистый смех. Наблюдать за этим было все равно что видеть сон или оживший кошмар. Высокий мужчина в черном костюме яростно кричал на существо, больше напоминавшее животное, чем человека, – на огромного горбатого, заросшего шерстью грызуна.

– Мы договорились, все просто и понятно, – хрипло кричал мужчина.

И в этот момент в поле моего зрения прямо под люком появилась женщина. Наверное, вышла из двери кухни или обошла дом сбоку. Лица ее я не видел, потому что она стояла ко мне спиной, но я узнал ее вьющиеся золотисто-каштановые волосы. Это была та же женщина, чей портрет с крысой, обвившейся вокруг ее шеи, был изображен на стене часовни. На ней было тонкое белое платье, трепетавшее на ветру, и, несмотря на холод, ее ноги были босыми.

Она вела за руку девочку лет десяти-одиннадцати, тоже одетую в тонкое белое платье. Только на голове у нее еще был венок из остролиста и лавра.

Они что-то кричали друг другу. Крыса с хихиканьем кружила вокруг. Мужчина настойчиво повторял, снова и снова:

– Мы договорились, все просто и понятно!

Но женщина в белом явно не обращала на это никакого внимания.

Мужчина в черном цилиндре предпринял неуклюжую попытку схватить девочку за руку, словно пытаясь вырвать ее у женщины в белом. Но тварь, похожая на крысу, прыгнула на него и зарычала, обнажив ряды изогнутых, желтых зубов, – не один ряд, а именно несколько. Изо рта у нее вырвался, извиваясь, тонкий фиолетовый язык. Мужчина тут же отступил назад и, защищаясь, поднял левую руку, словно предпочитал потерять ее, чем пол-лица.

Женщина резко развернулась и направилась обратно к дому. Мужчина в черном цилиндре замешкался, но потом пошел за ней. Ветер донес до меня пронзительный крик девочки.

– Что происходит? Что происходит? – раздался настойчивый и возбужденный голос викария.

– Похоже, что молодой мистер Биллингс и Бурый Дженкин о чем-то спорят, – сказал я ему, спускаясь с ящика.

Пикеринг поспешно занял мое место и выглянул в сад.

– Да, вы правы! Боже мой, это молодой мистер Биллингс! А это Бурый Дженкин, в этом нет никаких сомнений! А женщина! Это, должно быть, Кезия Мэйсон!

– Но что они делают? – с нетерпением спросил я его.

Он протянул мне руку, и я помог ему спуститься с ящика.

– Кезия Мэйсон куда-то уводит девочку… Бог знает зачем. Но, если это 1886 год, когда все дети в Фортифут-хаусе умерли либо исчезли, тогда можете не сомневаться: с девочкой должно произойти что-то крайне неприятное.

– А мы не можем ее спасти? – спросил я.

Пикеринг оглянулся на люк и неуверенно сглотнул:

– Полагаю, можно попробовать. Но на вашем месте я держался бы подальше от Бурого Дженкина.

Я быстро вернулся к чердачной лестнице. Лиз ждала нас на площадке, в темноте. Было ясно, что мы не сможем попасть в сад Фортифут-хауса 1886 года, спустившись обычным путем.

– Думаю, можно пролезть через люк, – предложил Пикеринг без особого энтузиазма в голосе.

– Нелучшая идея, – сказал я. – С этого участка крыши нельзя спуститься вниз. Она дает резкий уклон до самой террасы.

– Но послушайте, – проговорил он, касаясь моей руки, – разве там в полу нет лаза?

Он оказался прав. Лаз был спрятан под пыльным красно-зеленым ковром. Но я разглядел одну петлю и уголок покосившейся рамы. Отбросив ногой ковер в сторону, я убедился, что лаз достаточно большой, чтобы через него мог пролезть человек. Похоже, он был проделан в полу вскоре после того, как был построен сам чердак. Делал его явно дилетант – это было заметно по сравнению с идеально пригнанными балками и стропилами. Гвозди и петли уже заржавели.

Я заметил кое-что необычное: болты, запиравшие дверь (сейчас они были выдвинуты), были закреплены со стороны чердака, а значит, лаз запирали, чтобы кто-то не мог подняться снизу.

Кто-то или что-то.

Я встал на колени и прижался ухом к крышке. Из комнаты, расположенной внизу, доносились приглушенные крики девочки.

– Вы готовы? – спросил я Денниса Пикеринга. Сердце у меня колотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди. – Возможно, мы столкнемся с чем-то, с чем не должны связываться. Вы же понимаете это, надеюсь?

Преподобный сглотнул, дернув вверх-вниз кадыком.

– Когда невинный взывает о помощи, мы должны откликнуться, – сказал он. – И я считаю, что это относится как к невинным душам 1886 года, так и к невинным душам 1992-го.

– Аминь, – произнес я и открыл дверь лаза, откинув ее на пол чердака.