Книга Скользкая рыба детства - Валерий Петков

Про себя он пожалел незнакомку и снова улыбнулся.

Потом уселся в кресло основательней, повертел головой, убедился, что поступил правильно – стричься ему приспело.

Позади в окно был виден парк, пыльные деревья. Семенила с коляской какая-то бабуля. Он подумал, что она похожа на пешехода на «зебре», каким он виден в зеркале заднего вида в автомобиле.

– «Присаживайтесь». Не «садитесь», а – «присаживайтесь». Приставка «при» означает кратковременность действия глагола. Извините за нотацию. А теперь давайте за меня возьмёмся. Всерьёз! Я доверяю вам свою голову. Вот!

Женщина накрыла его тёмной пелериной, плотно обвязала её вокруг шеи. Расправила на плечах. Потом посмотрела на него пристально в зеркале, провела рукой по голове, едва коснувшись волос. Немного рассеянно, словно задумалась коротко или решала что-то важное.

– Давайте. Как будем стричься?

– Покороче. А то я уже совсем потерял форму головы. Потерялась – голова. Я это понял сейчас. Согласны?

– Голову нельзя терять. Но чтобы было красиво – это можно.

– Верно. Хотя я и так… в меру упитанный. Как Карлсон. А вот – голова! И одинокий.

– Да? Что-то не очень верится, – стрельнула взглядом. – Одинокий.

– Представьте себе, такая история… леденящая кровь. И кошмары стали сниться.

– Почему?

«Брови натуральные, это хорошо! Терпеть не могу «выщипанных», ниточек рисованных!» – подумал он и сказал:

– Кудри вьются, локон душит, просыпаюсь от ужаса. Надо привести волосы в соответствие с какой-нибудь причёской. Поздно патлами обзаводиться, да и не люблю я долгогривых. К тому же старость…

– Вы же не старый. Не обманывайте!

– Не буду.

– Вам от силы сорок два! Сейчас подстригу коротко, ещё моложе станете.

– Меня же на границе остановят! И не пропустят в Евросоюз.

– Пропустят, куда они денутся.

– Я на вас тогда сошлюсь. Или вернусь на ПМЖ. Пока будет идти суд по правам человека в Брюсселе.

– А вы откуда? Издалека?

– Из Ирландии.

– Правда?

– Представьте себе! «Зелёный остров».

– Далековато. И что же вы – там?

– Да, живу я там. Вы – тута, а я – тама!

– О-о-о! Везёт же вам. А как туда попали?

– А вот, собрался с духом и поехал. Помните, у Пушкина: «За мной гнались, я духом не смутился, и дерзостью неволи избежал». И попал. В хорошем смысле – попал. В заграницу. Сначала тоскливо, конечно. «Если вы утонете, и ко дну прилипнете, полежите пять минут, а потом привыкнете». Так вот просто.

– Давно мне никто стихи не читал. А до этого где жили? – засмеялась она.

– Так что делать-то на вахте? И спляшешь, и споёшь, и стихи разучишь. Здешний я. Из Ждановки. Правда, не был давно. Из Ирландии вот добираюсь, вечерней лошадью, можно сказать. Который год всё не могу добраться. Столько лошадей загнал-поменял. Уж сёстры, наверное, стол накрыли. Завалили его всякой вкуснятиной ради такого случая.

– И где лучше?

– Где нас нет, там лучше всего. И с каждым годом именно там – всё лучше и лучше. Можете не проверять.

Машинка трещала, они улыбались друг другу через зеркало, обменивались пытливыми взглядами.

Ему были приятны прикосновения её рук.

– Решили оставить чубчик? – спросил он.

– Нет, сейчас приведём его в порядок. Подровняем. А вы хотите оставить?

– Что вы! Мастеру видней, что надо делать. У меня форма головы сложная.

– И приедете к столу – краси-и-и-вый! – сказала она.

– Мужчине комплименты не особенно важны. Но всё равно – спасибо.

Он снова улыбнулся ей в зеркало.

Она чуть-чуть сместила уголки губ, глаза опустила. Получилось мило, и он опять молча отметил – нравится.

– И как вам там живётся?

– Нормально. Трудимся от зари до зари.

– Кем?

– Менеджером. В порту, на грузовом терминале.

– А язык знаете в совершенстве?

– Прилично знаю. Если бы я знал в совершенстве, получал бы двадцать пять евро в час, а так – всего лишь пятнадцать.

– А что ж не учитесь?

– Думаю на русском. Вот в чём дело! Мешает говорить, но помогает родину не забыть. Как без этого?

– И в каком городе?

– В Дублине. В столице. Столичный парень!

– Хорошая страна?

– Нормальная. Вам бы здесь чиновников поскромней, так и тут, глядишь, было бы неплохо. Набивают карманы, остальное им не интересно.

– Это уж точно! Мне кажется, ни в одной стране мира такого нет!

– Согласен! Я много стран повидал.

– И давно уехали?

– Да уж много лет набежало. Так вот – живёшь, живёшь, и вдруг однажды начинаешь понимать, что нет тебе места в этой стране. И что же, переходить нелегально границу? Сдал на латвийское гражданство. Историю, гимн рассказал. С выражением. Восемь строчек. Собеседование про то, про сё. Напрягся. Язык сдал и забыл – зачем он мне в Ирландии? Квартира у меня в Латвии, от пароходства дали. «Однушка» в кооперативе. Запер и уехал. А в Дублине на съёмной живу.

А сюда часто ездите?

– С прошлого века не был. Как уехал поступать в мореходку, так и не получалось проведать. Всё как-то съёжилось, а рядом другое выросло. За это время. Жизнь пустоты не любит, заполняет жизнь пустоту. И людьми, и растениями. Даже дураками и чертополохом. Факт!

– А родня-то здесь осталась?

– Почти и нет. Сёстры старшие. Старенькие все. Когда теперь снова-то свидимся?

– Здесь немного снимем? Виски сделаем косые?

– Конечно. Мне нравится. Хорошие у вас руки, не раздражают. И дело знают.

– Спасибо. А мы тут живём примитивно, как идиоты.

– Отчего же именно идиоты?

– Да… Верим всему, что по телику говорят, уши забивают, а потом злимся на себя, что опять обманули. Ну разве не идиоты? А там у вас тоже всё дорого?

– Конечно. Но и зарплаты высокие. Главное – найти работу. Хотя там всякая работа есть. Сосед, молдаванин, пиццу развозит, с пяти вечера до двух ночи. Десять евро в час, восемьдесят за смену – доволен!

– Наши за границей – кто нянькой, кто горшки выносит за больными. Что хорошего? А что можно купить за один евро?

– За один евро? Пожалуй, пучок укропа!

– Дорого! А стрижка сколько стоит?

– Вот такая, например – тринадцать-пятнадцать евро.

– Пятнадцать минут и пятнадцать евро! Неплохо. И что же – у вас там свой мастер есть, наверное? Красивая?