Книга Мечта смертных - Морган Райс

Дариус, как и другие, от побоев почти не мог пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы вступить в бой. Он теперь понял, что Морг в первый день не соврал, когда пообещал им, что они все погибнут и приказал подготовиться. Но разве можно было подготовиться к смерти?

Дариус, измученный, всё же обернулся на звук распахнувшейся железной двери и увидел, что к ним вальяжно вошёл Морг, без охраны, потому что опасаться было больше некого. Он знал, что они слишком избиты и изранены, чтобы сопротивляться.

Он стоял над ними, уперев руки в бока, сверлил их взглядом и самодовольно ухмылялся.

"Ты знаешь, что не победишь", – сказал он, глядя на Дариуса.

Дариус снова опустил голову на руки, пытаясь унять боль, желая, что Морг и вообще всё в мире исчезло.

"Стоило принять моё предложение", – добавил тот.

Дариус не поднял головы и никак не отреагировал, слишком уставший, чтобы отвечать.

"Ни один из моих гладиаторов не пережил третий день боёв. Ни один. Ни разу за все годы, что я здесь".

Наконец, Дариус удостоил его взглядом.

"Я не боюсь смерти", – сказал он твёрдым и холодным тоном. Его голос был сиплым из-за нехватки воды. "Я боюсь жить не по чести".

Морг, понимая, что это был камень в его огород, хмыкнул в ответ.

"И всё же, у тебя ещё есть шанс", – сказал он. "Нужно просто согласиться. Согласиться не драться на арене, где тебя используют, как мясо. Позволить другим умереть. Дрок тебя всё равно ненавидит. А твой друг Радж умирает у нас на глазах".

Дариус скривился.

"Но он ещё жив", – ответил он. "И пока он жив, я его не брошу".

Морг оскалился.

"Ты глупец", – сказал он. "Тебя проглотят живьём вместе с твоей честью, и ты заберёшь её с собой в могилу".

Дариус пересилил себя и улыбнулся.

"Тебе этого не понять", – ответил он. "Моя мечта – не просто жить в этом мире, но жить отважно и с достоинством. Если бы я был бессмертен, мне было бы нечего терять, и эти слова ничего бы для меня не значили. Именно потому, что я смертен, я следую за своей мечтой. Мне есть чем жертвовать, что терять. В этом и заключается честь. Моя мечта – это мечта смертных".

Морг скорчил гримасу.

"Ты умрёшь", – сказал он.

"Только трусы умирают", – ответил Дариус. "Герои живут и после смерти".

Морг бросил в него яростный взгляд. Он не нашёл, что ещё сказать, развернулся и вылетел из камеры, с грохотом захлопнув железную дверь за собой. Дариусу ощутил ещё большее одиночество.

*

Дариус сидел рядом с Раджем и держал друга за плечо. Радж простонал всю ночь, и Дариусу не нужно было смотреть на гнойную рану, чтобы понять, что она безнадёжна, что его друг не выживет. Радж лежал, корчась в агонии, мухи садили ему на рану, но у него не было сил, чтобы их отгонять.

Дариус видел, как гаснут его глаза, и был отравлен горем. Радж, самый решительный из их группы, самый дерзкий, тот, кого Дариус считал неуязвимым, был в шаге от беспощадной смерти.

"С тобой всё будет в порядке", – сказал Дариус, крепче сжимая его плечо после особенно сильной судороги.

Радж покачал головой.

"Ты никогда не умел лгать", – сказал он.

Дариус нахмурился.

"Я не позволю тебе умереть".

"Даже ты, друг мой, не в силах этому помешать", – слабо подмигнул ему Радж.

Дариус пожал плечами.

"Нам осталась одна битва. Мы сразимся в ней вместе. И умрём вместе".

"Я не могу драться", – казал Радж. "Никак. Я буду висеть на твоей цепи мёртвым грузом. Оставь меня. Дай мне умереть. Спасайся".

Дариус покачал головой.

"Никого не бросать", – настойчиво сказал он. "Ни сейчас. Никогда".

Радж вздохнул, зная, каким упрямым может быть его друг.

"Посмотри на меня. Я не могу даже встать", – сказал он.

Дариус улыбнулся.

"Тогда я встану на колени рядом с тобой, и мы будем драться плечом к плечу".

"Ты мой брат, Дариус", – сказал Радж. "Ты сейчас это доказал больше, чем когда-либо раньше. Но не нужно умирать ради меня. Это того не стоит".

Дариус твёрдо посмотрел ему в глаза.

"Ты сам сказал", – ответил он. "Брат. Я всегда хотел иметь брата, и это слово для меня очень много значит. Братья друг друга не бросают. Вот что значит быть братом. Братья нужны для таких времён, как сейчас. И даже смерть не может их разделить".

Радж надолго замолчал, тяжело дыша, а затем сжал ладонь Дариуса и кивнул.

"Что ж, брат", – сказал он. "Если я доживу до завтра, мы убьём стольких, скольких сможем. И погибнем вместе, сражаясь".

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Волусия стояла перед огромными дверями столицы, возвышавшимися над ней стофутовой золотой аркой – единственной преградой между ней и ордами имперских солдат, готовыми в любой момент ворваться в город и уничтожить его. Она протянула руку и пробежала пальцами по замысловатым узорам, любуясь работой древних мастеров. Она вспомнила, что читала когда-то, будто понадобилось сто лет и сто человек, чтобы украсить резьбой створки из толстого листового золота и создать двери, в которые выстоят под натиском любого врага.

"Не волнуйтесь, Богиня", – сказал Гибвин, главнокомандующий её войск. "Эти двери выдержат".

Она обернулась, обвела взглядом свою свиту из генералов и советников и подивилась тому, как они до сих пор не научились её понимать. Им было невдомёк, что она видела свою судьбу. У неё было прозрение. И она была готова во что бы о ни стало исполнить всё, что ей явилось.

"Думаешь, я боюсь жалкого миллиона солдат?" – спросила она, улыбаясь.

Тот растерялся.

"Тогда зачем мы сюда пришли, Богиня?" – спросил один из советников.

Она смерила его холодным взглядом, готовясь озвучить свой приказ.

"Откройте ворота", – спокойно потребовала она.

Советники вытаращились на неё, как на умалишённую.

"Открыть?!" – переспросил один генерал.

Её ледяной взгляд был единственным ответом, и они знали её достаточно хорошо, чтобы не заставлять её повторять.

Она наблюдала за тем, как их лица искажаются паникой.

"Если мы откроем ворота, – обрёл дар речи Гибвин, – их армия ворвётся внутрь. Они только этого и ждут. Мы потеряем город. И все наши усилия окажутся напрасными".

Она покачала головой.

"Не смейте обсуждать мои приказы", – ответила она всем сразу. "И не бойтесь за себя. Когда я выйду за ворота, вы сможете закрыть их за мной".

"Закрыть за вами?" – ошарашенно повторил Гибвин. "Оставить вас одну перед лицом целой армии? Это будет означать вашу смерть".