Книга Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма - Александр Логачев

Бронеколпак с амбразурами для наблюдателя

Вернулись. Открывшийся вход усилил сходство этого места с погребом: мрачное квадратное углубление в земле, бетонные стены, лесенка по одной из них. Можно, если не заслонять головами дневной свет, различить бетонный пол метрах в двух от поверхности.

— А вот это моя вина, ребята, — командир оттолкнулся от края квадратной дыры и принялся расстегивать крепления лыж. — Этого я никак не ожидал, а должен был предположить. Кто бы мог подумать, что они так подстрахуются.

— В чем беда? — спросил Жох.

— Мы дали о себе знать, — капитан освободился от лыж, скинул с плеч рюкзак, стал его развязывать. — Посмотри за правой петлей этой сволочной крышки. Обыкновенные провода, простая коробочка, обыкновенный контакт, который мы разомкнули. И где-то там зажглась лампочка или загудел сигнал. Теперь, надо думать, если через какое-то вымеренное ими время, никто не подойдет, они сочтут объект раскрытым. Я так полагаю. И полагаю, что ход взорвут к чертовой матери.

Хромов уже заглядывал, куда прежде смотрел командир.

— Да, кажись, так оно и есть, — он встал с колен. — Что ты делаешь, капитан?

— Запалы вставляю, — пояснил очевидное командир. Он ввинчивал и вставлял запалы, рассовывал снаряженные гранаты по карманам куртки и полушубка. — Товарищ Попов, кладите пулемет рядом со мной, доставайте запасные магазины.

— Ты собрался туда идти?! — закричал Жох, хватая Шепелева за масхалатные плечи и встряхивая.

— Отставить! Очумели, боец!

— Капитан, — Хромов обошел командира, чтобы заглянуть ему в лицо, — не дело придумал, это безумие.

— Дурь! Да застрелись лучше здесь и не мучайся, — поддержал Жох.

— Товарищ капитан, напрасно вы, — вступил в общий хор и сержант Коган.

— Слушайте приказ, — командир закончил с гранатами, стянул тесемки рюкзака, забросил его себе на плечи и поднялся. — Отставить бабские вопли, закрыть за мной крышку и направиться в расположение наших войск. Хромов, держите карту и компас. Поясняю свои действия. Такого шанса сразу проникнуть в их логово больше не представится. Думаю, это единственный шанс на всю войну и мы на него попали. Ход этот мы иначе без пользы потеряем. Я обязан попытаться. Я попытаюсь захватить и удержать вход в этот туннель с той стороны, попробую не дать взорвать туннель до того, как вы приведете сюда людей. Судя по взрывам до наших частей километров пятнадцать. Часов за пять должны обернуться. Я буду на это надеяться. И последнее. Кто согласен идти со мной, сказать сразу. Себя не обманывать — надежды выбраться оттуда живыми никакой. Я закончил.

Командир взял со снега ручной пулемет «Лахти», протянул Попову свой «Суоми».

— Так чего меняться, — не взял оружие Попов, — с вами пойду.

Командир без слов вернул ему «ручник».

— Я тоже, — Лева стал поспешно расстегивать крепления лыж.

— Говоришь, один шанс на войну? Заметано, капитан. Повоюем напоследок, — присоединился к снимающим лыжи Жох.

— Хромов трусом не был и смерти не боялся, — и Хромов наклонился к лыжам.

— А вы, товарищ капитан, отправляетесь к нашим! — остановил его командир.

— Я?! — возмущенно воскликнул Хромов. — Я, по-твоему, самый бесполезный?!

— Вы, Хромов — капитан госбезопасности и вам быстрее поверят, чем сержанту или рядовому красноармейцу, быстрее вышлют помощь. Им могут и вовсе не поверить. Это приказ, Хромов, и не обсуждать. Да, капитан, так надо. Вот, возьмите приказ, по которому нас отправили на фронт. Он составлен на имя Тимошенко, это послужит лишним доводом. Все готовы?

Командир оглядел отряд, совсем уже небольшой отряд. Потом протянул руку капитану.

— Прощайте, Хромов. Постарайтесь быстрее обернуться и не забудьте закрыть за нами эту крышу.

— Удачи! — Хромов сжал кисть командира. — Ты везучий, у тебя получится. А я их приведу, я их бегом бежать заставлю.

Шепелев первым опустил ноги в бетонный колодец, нащупал металлические прутья лесенки.

— До свидания, товарищ капитан, — Лева отдал честь, а потом тоже протянул руку для пожатия.

— Вы, товарищ капитан, аккуратней идите, леса держитесь, на поляны не выходьте. Тут, у линии этой, снайперы могут прятаться, — Попов тоже пожал протянутую ему руку.

Попов помог спуститься Леве и полез за ним.

— Ну, пока, передавай от меня привет от меня Тимошенко, — Жох потряс руку капитана Хромова. — Желаю здравствовать, Хромыч. Хотя и дуболом, ты, конечно, порядочный.

— Если выживешь, Запрудовский, то за эти слова ответишь! — вспыхнул Хромов.

— Вот назло тебе героически погибну, — уже с перекладин лесенки отозвался Жох. — Кстати, от Запрудовского и слышу! Крышку закрывай!

— Как крышка гроба, — отреагировал Жох на металлический грохот сверху и опустившуюся темноту. Впрочем, сразу выяснилось, что темнота не полная. Впереди, метрах в пяти горела тусклая лампочка. А чуть позже обнаружилось, что лампочки светят по всему пути. Самое верное предположение, возникшее на этот счет — когда поступает сигнал, что открыта крышка, на туннель дается питание от дизелей, вырабатывающих электроток для дотов, дзотов, казематов, штабов «линии Маннергейма».

Они шли по узкому, два человека в ряд идти не смогут, туннелю. Зато бетонный ход позволял не сгибаться. О том, что они идут, считай, по минам, по полу из мин, старались не думать.

Туннель, сперва немного углубившийся, потом тянувшийся ровно, стал едва заметно забирать вверх. Командир передал сержанту Когану немецкую бумажку с паролем.

— Держи, Лева, произнесешь. Прибавь что-нибудь по-немецки, не помешает. Приготовьте ножи, товарищи. Попробуем обойтись сколько сможем без шума.

— Вот так всегда, капитан! — прорвало вдруг Жоха. — Страна нам чистит харю, окунает мордой в говно на каждом шагу, а мы помираем за эту страну. По доброй воле, заметь, идем и помираем!

— Помолчи, — сказал Шепелев, — голос разносится далеко. Всё, режим молчания.

Замолчали. Человеческих голосов коридор больше не слышал. Лишь хрустели крошки под подошвами. Позвякивало оружие и поскрипывали ремни. Скрипели сапоги командира. Шуршали валенки, трущиеся о маскировочные штанины.

Время, которое сейчас измерялось для них не в минутах и мгновениях, а в шагах до конца подземного коридора, следовало бы заполнить перелистыванием собственных жизней, подведением итогов. Но оказалось нелегко заставить себя вспоминать прожитое, мысль соскальзывала мылом по плиткам городской бани в какие-то мелкие, неподходящие моменту рассуждения. Лева заглядывал в бумажку, старался выучить пароль, но понимал, что не получится, потому что он очень длинный, трудно произносимый и не имеющий для него никакого смысла. Тогда Лева пытался проникнуть в смысл, сопоставляя звучание финских слов с известными ему словами других языков. Красноармейцу Попову лезли в голову строительные задачки: сколько бетону вбухано в коридор, чем пробивали туннель, на чем, интересно, вывозили грунт, что это был за грунт, как делали опалубку? Жох пытался представить прошедший в Луге сходняк, чего там трепали по его поводу, что порешили. А командиру удавалось одновременно думать об Ольге, об их странных, путанных, но приятных отношениях и просматривать варианты того, что с ними может быть и как из этого выбираться. Об Ольге думалось легко и охотно, варианты же просматривать было необходимо.