Книга Дитя огня - Юлия Крен

Йохан посмотрел на Матильду, и в его глазах вдруг появилась нежность.

– Что бы ни случилось и что бы ни принесло с собой будущее, я все же представляю себе собственный клочок земли. И женщину, с которой мы могли бы жить там вместе.

Он посмотрел на Матильду с тоской и надеждой.

«А я уже ничего не представляю, – хотелось ответить девушке. – Я не могу думать ни о будущем, ни о прошлом». В последние годы ее жизнь ни разу не подвергалась опасности, и старые сны к ней больше не возвращались.

– Я желаю тебе найти то, что ты ищешь, – коротко ответила Матильда и оставила воина одного.

Возле дверей часовни она застыла, не решаясь переступить порог. Матильда догадывалась, что знакомые псалмы не смогут заглушить те мысли, которые разбудили в ней размышления Йохана о будущем – будущем Нормандии, Ричарда, ее собственном.

Что будет со Спротой? С ней самой? Что будет… с Арвидом?

С Арвидом, который не смог посмотреть ей в глаза, когда они случайно встретились, и сбежал от нее. Вероятно, его охватил стыд, ведь, увидев ее, он вспомнил о том, что однажды случилось в Руане. С Арвидом, который теперь, после смерти Вильгельма, непременно вернется в Жюмьежский монастырь.

Матильда все еще стояла возле часовни, когда во двор въехали повозки, а вслед за ними появился отряд воинов. Мужчины с громкими криками спешились, отдали приказы конюхам и теперь оглядывались по сторонам. Их акцент показался послушнице чужим, чего нельзя было сказать о произношении женщины, которая вышла из повозки и ступила на стул, подставленный одним из мужчин.

Как и Матильда, она вернулась в Руан впервые за три года. Как и Матильда, сейчас она, наверное, вспоминала веселье, царившее здесь тогда. Герлок, которую теперь звали Адель, приехала слишком поздно и не успела на похороны брата. Руку ей подал краснолицый мужчина – это был Гильом Патлатый, ее муж. Герлок даже не оглянулась, когда вслед за ней из повозки вышла еще одна женщина с маленьким ребенком на руках.

Матильда подошла поближе. Женщина, очевидно, была кормилицей сына Герлок, которого та родила мужу и на которого почти не смотрела. Гильом Патлатый остался таким же коренастым, но его волосы и борода поредели. Герлок изменилась еще больше: ее одежда была изысканной, украшения сияли, но губы казались узкими, как будто сморщились от того, что перестали улыбаться. Наверное, говорила она тоже мало и почти ничего не ела, о чем свидетельствовали ее острые скулы.

Герлок равнодушно окинула взглядом двор и посмотрела на Матильду, которая секунду назад собиралась подойти и поздороваться, но теперь застыла на месте.

Потом Герлок молча отвернулась и проследовала в замок в сопровождении мужа. Она ни разу не оглянулась – ни на кормилицу, ни на сына, ни на Матильду. «Для человека, которому собственная плоть и кровь кажется чужой, давняя подруга, должно быть, ничего не значит», – подумала Матильда. Однако, вернувшись в покои Спроты, она обнаружила там одну из служанок, которая с чужим акцентом и с нотками презрения ко всему норманнскому сообщила, что Герлок… то есть Адель хочет ее видеть.

Они встретились в той же комнате, где Герлок провела свою первую брачную ночь, а на следующее утро спрашивала, как ей быть дальше. Матильда не знала ответа и просто сбежала из Руана – от своего безликого врага и от Арвида. Тот враг больше не покушался на ее жизнь: видимо, в Фекане и Байе она была в безопасности. Спустя годы Матильду стали одолевать сомнения: возможно, смутные подозрения и воспоминания ее обманывали, она многое истолковала неправильно: она не являлась наследницей, судьба целой страны не зависела от нее и ее не хотела убить незнакомая женщина… Авуаза.

Об Арвиде Матильда думала чаще, чем о врагах, но он упорно ее избегал. Герлок, напротив, приняла ее приветливо, хоть и не слишком тепло, и предложила сесть у камина, а потом замолчала, как будто Матильда была чужим человеком, который заслуживает вежливости, но не доверия.

Это молчание казалось приятным совсем недолго: за последние дни Матильда слишком много пережила, чтобы теперь погружаться в воспоминания о прежней Герлок. А после смерти Вильгельма в душе девушки воцарился лютый холод, не дающий задремать у приветливо потрескивающего огня в камине.

– Когда-то ты очень боялась будущего, которое ожидало тебя в Пуатье, – невольно сказала Матильда, решив сразу перейти к главному. – Надеюсь, ты все же обрела счастье.

Герлок улыбнулась, не глядя на Матильду. Некоторое время был слышен только треск поленьев, а потом раздался ее голос – более тихий, чем раньше, но твердый:

– Почему ты думаешь, что мне было страшно?

– Тогда ты была не уверена, кем являешься, еще меньше понимала, кем станешь, и совершенно не знала, кем хочешь быть.

Герлок отвела глаза в сторону и улыбнулась:

– Что за глупости!

– Но ты плакала!

Герлок улыбнулась:

– Что за глупости!

Теперь Матильда не могла смотреть на собеседницу. Она перевела взгляд на огонь.

– Герлок…

На секунду Матильде захотелось взять ее за руку и вместо слов пустить в ход прикосновения, но она передумала. Девушка хорошо понимала, почему Герлок прячется за маской и какое умиротворение это вносит в ее душу, поэтому решила тоже молчать и улыбаться.

Когда поленья догорели, служанка не стала подкладывать новые. Матильда уже собиралась подняться, но Герлок вдруг схватила ее за руку, и эта хватка была сильнее, чем ее голос.

– Я дам за тобой приданое.

Матильда широко открыла глаза.

– Но… – начала она.

Прежде чем девушка успела сказать, что не собирается выходить замуж, Герлок добавила:

– С этим приданым ты сможешь уйти в монастырь. Ты же всегда хотела именно этого.

Женщина впервые пристально посмотрела на Матильду, и ненадолго та узнала в ней прежнюю Герлок, которая даже в минуты благодушия оставалась немного грубой и язвительной. Это предложение она тоже сделала не по доброте душевной, иначе почему ее пальцы вцепились в руку девушки с такой силой, как будто получить то, чего давно хочется, было не милостью, а скорее наказанием?

Или таким образом Герлок признавала, что тогда действительно плакала?

– Это очень великодушно… – пробормотала Матильда.

Герлок разжала пальцы, и Матильда почувствовала угрызения совести из-за того, что подумала, будто на самом деле она предлагает ей приданое не из лучших побуждений.

Герлок снова отвела взгляд и улыбнулась.

Матильда не знала, что делать. Как она сможет уйти в монастырь, если недостойна этого? С другой стороны, как отказаться и объяснить Герлок, что она этого уже не хочет, если никаких других желаний у нее нет? К тому же сейчас, когда Вильгельм умер, а будущее Спроты и тем более ее собственное будущее скрывалось в тумане неизвестности, это казалось наиболее разумным решением.