Книга Нежный защитник - Джо Беверли

— Не бойся. — Он остановился и повернулся к ней. — Ты ничего не ела за ужином, а я совсем забыл, как серьезно ты относишься ко всем этим постам перед первой брачной ночью. Тебе полегчает, когда ты утолишь голод.

— Так ты не постился? — Она не в силах была скрыть ужас.

— Нет. — Он подошел к ней и легко погладил по щеке. Она могла бы поклясться, что на суровом лице промелькнула улыбка.

— Самым большим моим преступлением оказалось то, что я забыл о твоей юности и наивности. Твоя отвага и сила духа могут кого угодно ввести в заблуждение. Ложись. Я скоро вернусь.

Глава 11

Юность и наивность. Это было обидно, хотя он опять оказался прав. А ведь она старалась быть покорной женой. Неужели ее усилия пропали даром? Но, с другой стороны, он признал за ней отвагу и силу духа, и это ее утешило.

Она застыла, стиснув руки и не спуская глаз с постели. Он считал, что им мешает любить друг друга ее фанатичная религиозность, но Имоджин знала, что это не так. Между ними стоял темный и жуткий страх, а вмешательство отца Вулфгана лишь укрепило его и превратило в непреодолимый барьер.

Однако временами ей казалось, что этот страх сильнее, чем страх перед крысами. Она на дух не выносила крыс, несмотря на все уговоры и насмешки. Никто и ничто не могло бы заставить ее прикоснуться к крысе по собственной воле. И она была уверена, что именно этот неоправданный страх породил ужасную боль. Неужели она так и не научится отдаваться ему без страха и не бояться боли?

Имоджин спрятала лицо в ладонях. Если она с этим не справится, ее замужество превратится в настоящий ад.

Она обязана побороть свой страх!

Имоджин собрала в кулак всю свою волю, разделась и легла в холодную постель, повторяя про себя, что ей ничто не грозит и она будет вести себя как положено.

Она вспомнила свой путь до Клива. Тогда ей тоже было больно и страшно, но она преодолела и то и другое, потому что выполняла свой долг перед подданными. А теперь она должна помнить о своем долге перед мужем.

Фицроджер вернулся с полным подносом, кувшином и двумя кубками. Голод моментально выветрил из ее головы всю философию и патетику. Имоджин села в постели и с удовольствием принялась уплетать еду за обе щеки. Фицроджер только успевал подкладывать ей новые кусочки. Он снисходительно улыбнулся при виде того, с каким аппетитом его невеста поглощает жареного цыпленка, приправленного шафраном.

Разделавшись с цыпленком, Имоджин принялась за медовый кекс с миндалем. Вскоре ей осталось лишь облизать пальцы. Внезапно она устыдилась своей жадности и подняла на него виноватый взгляд. Он не спускал с нее глаз, как кот, следящий за мышью, но выглядел вполне довольным. И предложил ей выпить вина.

— Спасибо, милорд, — пробормотала она с натянутой улыбкой.

Он придержал серебряный кубок и поправил:

— Тайрон. Или Тай. Или даже Бастард — если пожелаешь.

— Бастард! — выдавила она, робея от собственной дерзости, но не в силах устоять перед соблазном пошутить.

Он едва заметно улыбнулся и отдал ей кубок.

— Ты не обиделся? — виновато спросила она, глядя на него поверх кубка.

— Так меня звали на протяжении почти всей жизни, но ни один из тех, кто сказал мне это в лицо, не остался в живых.

Ну вот скажите, как вести себя с этим человеком? Он старался быть вежливым, но равнодушная маска прочно сидела на его лице. И вряд ли он снова захочет открыть перед Имоджин свою душу.

— А что ты сделаешь со мной, если я так тебя назову?

— Я же сам тебе разрешил, разве не так? А если тебе требуется чья-то помощь в умерщвлении плоти, то можешь не сомневаться: отец Вулфган будет только рад оказать тебе эту услугу. — Она увидела, как его передернуло от отвращения, стоило ему лишь вспомнить о священнике. Однако его голос звучал все так же ровно и даже беспечно: — Однако, дорогая жена, если ты назовешь меня Бастардом при других, тебе придется в суде доказывать незаконность отношений между моей матерью и Роджером из Клива.

У Имоджин возникло ощущение, будто она идет по лезвию ножа, однако ее немного подбодрила уверенность, с какой Фицроджер назвал ее женой. Значит, он не собирается с ней расстаться?

— А разве их брак был незаконным?

Он прилег на кровать, прислонившись спиной к столбику балдахина и не спуская с Имоджин внимательного взгляда.

— Моя мать была замужем за Роджером из Клива, и у меня есть документы, доказывающие законность их брака, хотя отец считал, что они давно уничтожены. Когда ему захотелось избавиться от своей жены, он расторг этот брак под предлогом того, что я не его ребенок. Я родился недоношенным, восьмимесячным, а он смог доказать, что за девять месяцев до моего рождения находился далеко от дома. А потому епископ быстро расторг их брак, чтобы пополнить свои сундуки.

— Но теперь твое происхождение не вызывает сомнений?

— Да. Деньги и власть склонили чашу весов в мою сторону.

Имоджин готова была возразить, что это не меняет сути дела, но сочла за благо промолчать.

— Конечно, мое положение намного облегчил тот факт, что не было других наследников, — продолжал он.

— Твой сводный брат Хью скончался очень кстати. — Вот сейчас ей действительно стоило бы промолчать! По официальной версии, Хью задохнулся, подавившись костью за обедом, но ходили разные слухи…

Она увидела, каким взглядом Фицроджер смотрит на нее, и мигом забыла обо всех разговорах. Увлекшись поздним ужином и беседой с ним, она не отдавала себе отчета в том, что сидит перед ним в постели обнаженная. Испуганно ойкнув, Имоджин схватилась за простыню, но не тут-то было.

Пришлось напомнить себе о добром намерении вести себя как положено. Имоджин замерла, ожидая его действий. Ее сердце билось частыми неровными толчками, и даже ее тело наверняка покраснело от стыда. Тем не менее она больше не делала попыток укрыться.

— Ты прекрасна, — выдохнул он. — И тебе вовсе незачем от меня прятаться.

— Это неприлично! — выпалила она, прикусив губу.

Лишь едва заметное дрожание век выдало то раздражение, которое вызвали ее слова.

— Нет ничего неприличного в том, чтобы сидеть голой перед собственным мужем, — произнес он уверенным, спокойным тоном, каким разговаривал с ней до сих пор. А Имоджин ничего не могла с собой поделать: страх и жалость к себе овладели ею с новой силой, и зубы начали выбивать громкую дробь.

Он рывком накинул на нее простыню и соскочил с кровати. Имоджин поняла, что снова потерпела поражение. Но как, скажите на милость, избавиться от этого ужасного страха? Она по-прежнему боялась, что любая попытка Фицроджера завершить их брак закончится так же плачевно, как и первая.

Но без этого их брак не может считаться законным!