Книга Воздушная деревня - Жюль Верн

Но можно ли утверждать, что пребывание у вагди не продлится дольше — месяцы, годы, быть может? И чем завершится вся эта удивительная история?

Во всяком случае, пока нет причин полагать, что Джону Корту, Максу Губеру и Кхами угрожает плохое обращение. Не приходилось сомневаться, что эти лесные жители признают их интеллектуальное превосходство. И вот еще необъяснимая странность: они не выражали никакого удивления при виде представителей человеческой расы. Можно было не сомневаться, что если бы незнакомцы вздумали применить силу для организации побега, то их подвергли бы насилию, и лучше было его предусмотрительно избежать.

— Знаете, что нам надо? — спросил Макс Губер и сам же ответил: — Войти в переговоры с Отцом-Зеркалом, сувереном в очках, и добиться от него, чтобы нам вернули свободу!

В общем-то, получить аудиенцию у Его Величества Мсело-Тала-Тала представлялось не таким уж невозможным делом, если только иностранцам не запрещено взирать на эту августейшую[199]особу. Но, даже если встреча состоится, как с ним беседовать, как обмениваться вопросами и ответами? Даже на конголезском языке они не поймут друг друга! И каков будет результат? Разве не в интересах вагди удерживать иностранцев, чтобы сохранить тайну существования неведомой расы в глубинах убангийского леса?

А с другой стороны, если верить Джону Корту, заточение в воздушной деревне имело некоторый положительный эффект, поскольку сравнительная антропология извлечет из него несомненную пользу, а научный мир будет взволнован открытием новой расы. Что же касается того, как все это может завершиться…

— А черт его знает! — повторял Макс Губер, в натуре которого не было ничего от характеров профессора Гарнера и доктора Йогаузена.

Когда в сопровождении Лланги приятели вернулись в свою хижину, то заметили там много изменений, в которых прочитывалась явная забота о «постояльцах».

Прежде всего, в комнате было прибрано. Джон Корт уже отметил, что у этих дикарей развит инстинкт чистоты, которого лишено большинство животных: они убирали комнаты и совершали утренний туалет. В глубине хижины кем-то аккуратно положены охапки сухой травы. Поскольку Кхами и его друзья не ведали иных постелей после разгрома каравана, то «новинка» вполне соответствовала их привычкам.

Кроме того, появилось несколько предметов: кувшины и горшки, весьма грубые изделия вагдийского производства. В одном углу лежали разные фрукты, в другом изрядный кусок жареного мяса. Сырым мясом питаются плотоядные животные, но даже на самых низких ступенях человеческой расы редко находятся существа, для которых сырое мясо служит постоянной пищей.

— Таким образом, всякий, кто добывает огонь, использует его для приготовления пищи, — заключил Джон Корт. — Теперь меня не удивляет, что вагди питаются жареным мясом.

Еще в хижине появился очаг, сложенный из плоских камней. Дым струился кверху и исчезал в густой листве лимонного дерева, под которым приютилась лачуга.

В тот момент, когда все четверо подошли к двери, возившийся внутри вагди прекратил работу.

Это был юноша лет двадцати, с ловкими и быстрыми движениями, с разумной физиономией. Он указал рукой на предметы, очевидно, принесенные совсем недавно. Среди них Макс Губер, Джон Корт и Кхами с величайшей радостью обнаружили свои карабины, слегка тронутые ржавчиной, но привести их в порядок не составит труда.

— Черт подери! — воскликнул Макс Губер. — Вот это сюрприз! И до чего ж кстати…

— Мы бы нашли им применение, — сказал Джон Корт, — если бы сюда еще и патроны…

— Да вот и они! — раздался торжествуюший голос проводника.

И Кхами показал на металлический ящик, стоявший слева от двери.

Как мы помним, в момент крушения плота проводнику хватило присутствия духа, чтобы бросить снаряжение на скалы, где его и подобрали вагди, а затем доставили в свою деревню.

— Если они вернули нам карабины, — заметил Макс Губер, — то не означает ли это, что им известно назначение огнестрельного оружия?

— Не могу сказать, ответил Джон Корт, — но что они знают наверняка, так это то, что нельзя присваивать не принадлежащее тебе, и это свидетельствует в пользу их нравственности.

Тем не менее вопрос Макса Губера оставался весьма существенным.

— Колло!.. Колло!..

Внятно произнесенное слово прозвучало несколько раз, и, выговаривая его, молодой вагди поднимал руку ко лбу, затем прижимал ее к груди, как бы давая понять: "Колло — это я".

Джон Корт предположил, что это имя их нового слуги, и повторил его трижды, прикасаясь к плечу юноши. Тот, явно удовлетворенный возникшим взаимопониманием, радостно рассмеялся.

Этот веселый смех добавил новую пищу для антропологических рассуждений. Действительно, никто не обладает способностью смеяться, кроме человека. Если у наиболее разумных животных — собаки, например, — и замечают иногда признаки улыбки, то лишь в глазах и, может быть, в уголках губ.

Кроме того, эти вагди не проявляли инстинкта, свойственного почти всем четвероногим, — обнюхивать пищу, перед тем как притронуться к еде, или же съедать сперва то, что больше всего нравится.

Вот в каких условиях предстояло жить обоим друзьям, проводнику и Лланге. Хибарка их не была тюрьмой: они могли выходить из нее в любое время, когда им захочется. Но вздумай они покинуть Нгалу, как, несомненно, им воспрепятствуют если только им не даст на то свое высочайшее соизволение Его Величество Мсело-Тала-Тала.

Итак, они оказались перед необходимостью — может быть, ненадолго принять условия пребывания среди странного лесного мира, в воздушной деревне.

Эти вагди казались, впрочем, довольно мягкими и спокойными по натуре, мало склонными к ссорам и — особенно отметим это обстоятельство — менее любопытными и менее интересующимися присутствием иностранцев, чем если бы на их месте были бы самые отсталые и невежественные дикари Африки и Австралии.

Лицезрение двух белых и двух конголезских туземцев не удивляло их в той мере, в какой оно поразило бы африканского туземца. Они оставались равнодушными и вовсе не проявляли никакой назойливости. Ни малейшего симптома снобизма или самодовольства, а ведь что касается акробатики — карабкаться по деревьям, перепрыгивать с ветки на ветку, сбегать по лестнице Нгалы — тут им не было равных, они могли бы сравниться с Биллом Хайденом, Джо Бибом, Футитом, которые удерживали в ту пору рекорды цирковой гимнастики.

Демонстрируя свои физические данные, вагди показывали свидетельства и необычайной остроты зрения. Во время охоты они с одного удара сбивали птиц маленькими стрелами. Не менее точными были их попадания, когда они преследовали в соседних зарослях оленей, ланей, антилоп, а также буйволов и носорогов. Макс Губер наблюдал это, сопровождая охотников, — скорее для того, чтобы полюбоваться их профессиональным мастерством, нежели с целью составить им компанию.