Книга Первая, вторая, третья - Лариса Соболева

— Ладно, — вымолвил он задумчиво, — берем крайний вариант: Роди знает, что приедет отец Лизы. Ух, как он рискует, выдавая Светлану за его дочь, но и это не главное.

— О, блин! — вытаращился Наговицын. — А что же тогда главное?

Стриж упал руками на стол, в этот момент он стал похож на зверя, которому попалась добыча:

— Роди не может дать гарантии, что настоящая жена не объявится!

— Точно, — дошло до Наговицына. — Тогда он должен ее, жену, я имею в виду, либо прикончить, либо куда‑то засадить, чтоб под ногами не путалась.

— В том‑то и дело, у него алиби. Была у следователя неновая мысль, что рогатый муж — а рога это всегда обидно — расквитался с любовниками. Но куда попрешь против алиби? Роди находился в другом городе…

— Нашей области? — подхватил Наговицын.

— Нашей, нашей. Да, вернуться — это запросто, но при условии, что ты осведомлен насчет планов изменницы.

— Не проблема. Киллеров нанял и поехал себе подальше, а алиби готово.

— Киллеров… — Что‑то не устраивало Стрижа в данной версии. — Значит, Роди узнал о планах жены. Только решение у Лизы возникло спонтанно! Хорошо, допустим, она уже думала о побеге, а на вечере добилась согласия Филиппа. Все равно выходит, Роди не знал про замыслы жены, а она узнала! Тем более была осторожна. Киллеров… Наемный убийца выполняет задание, но не заботится о трупах, то есть где выстрелил — там и оставил. А трупов пока нет. И потом, Роди идиот, по‑твоему? Когда убивают бизнесмена, политика или банкира, то версий куча, на одной профессиональной почве можно выдвинуть их несколько. Именно поэтому расследования по таким делам длятся долго и не всегда удачно. А когда убивают богатую бездельницу, дебоширку и пьяницу, версия одна лезет на ум: муж избавился от психопатки. Если Роди и пошел на убийство жены, то сделал это виртуозно, чтоб к нему не подкопались, но без киллеров.

Наговицын выдохнул воздух, издав губами неприличный звук, что означало полнейшую неразбериху в его голове. Тем временем Стриж балдел, как наркоман, меряя шагами кабинет:

— Вот это дельце! Сроду такого не попадалось! Вот это накрутили! Нет, я в лепешку разобьюсь… Мне самому интересно.

— Слушай, а где же Лиза, как ты думаешь? — высказал мучившую его мысль Наговицын.

— Хрен ее знает. — Стриж вернулся за стол, достал чистые листы бумаги. — Это и нужно выяснить. Давай набросаем версии и продумаем, какая из них наиболее подходит, и будем работать. Я загорелся, если надо, подключу половину отдела.

В доме остались Эндрю, Светлана (ее‑то теперь не спрячешь), яга Кира Львовна и наверняка верный пес Жора, ибо только он не появился, когда группа мужчин отбывала на нивы бизнеса. Эндрю попросил, чтоб жена хозяина составила ему компанию за вторым завтраком и кофе, поставив в затруднение Родиона. Правда, счетчик в его голове моментально просчитал, что Эндрю не говорит по‑русски, а Светлана вообще не говорит и бережет горло в надежде сделать реконструкцию связок в будущем. Кроме этого, она наверняка помнит, какие задал правила Роди, поэтому боится за свою жизнь, жизнь жениха и бабули, а поскольку девочка ответственная и порядочная, то ей не безразлична и судьба Всеволода Федоровича. На всякий случай он попытался робко возразить, вдруг да подействует на любящего отца:

— Ей нездоровится…

— На свежем воздухе здоровье поправится, — заявил Всеволод Федорович.

— Так ведь дождь, она может простудиться.

До сих пор папа Лизы был сама мягкость, нежность, сладость, но внезапно в его интонациях появился стальной оттенок. Он не терпел, когда ему перечат:

— Эндрю мне необходим, он находка для нашего бизнеса, мне стоило больших трудов и денег, чтоб привлечь его к работе. Лиза обязана посидеть с ним и пылинки сдувать с него. Запомни, Родион, все его желания — закон.

— Молча составит компанию? — напомнил зять.

— Ему приятней завтракать даже с немой женщиной, нежели одному.

— Я ревнивый…

— С возрастом это пройдет. Кира Львовна, позовите дочь.

Та метнула вопросительный взгляд в сторону Родиона, он сделал ей едва заметный знак веками, мол, выполняйте распоряжение хозяина. Разумеется, яга провела инструктаж пленницы по дороге из комнаты Светланы до террасы, где изъявил желание позавтракать, затем поработать Эндрю. А сообразительная какая старая крыса! Книжку сунула Светлане, мол, девочка увлеченно читала, а тут ее зовут развлекать иностранца.

— Милая, как ты себя чувствуешь? — озаботился Всеволод Федорович. Получив утвердительный кивок, поцеловал «дочь» в голову. — Ну и хорошо. Разбавь общество Эндрю, он не любит одиночества, ничего, что ты молчишь, ему все равно будет приятно. Посиди, книжку почитай, он тоже будет работать. Лиза, этот человек нам очень нужен, он друг, ты понимаешь? Да, оденься потеплей, дорогая.

Завтракали под шумок дождика, напоминавшего о поцелуях с Захаром под зонтом, и присмотром Киры Львовны, которая стояла словно цербер. Во время завтрака Светлана решала два вопроса: как старая крыса не подавится слюной и что хочет Эндрю? Блажь посидеть с немой женщиной не случайна, его оставили с ней намеренно, может, он хочет что‑то выяснить у Светланы? Как? А если он знает русский язык, просто Всеволоду Федоровичу, задумавшему устроить проверку зятю, удобно переходить на английский, решая важные вопросы. Она не сводила с Эндрю глаз, ожидая и боясь, когда он заговорит с ней. Знак подать, чтоб молчал, — не поймет. За вчерашний день Светлана исследовала расположение камер слежения, террасу вряд ли они захватывают, разве что ступеньки, а стол стоит в стороне. Но не исключены подслушивающие устройства.

Он же, тщательно разжевывая, поедал свой завтрак, надо сказать, слишком плотный для сухощавого человека. Куда в него лезли: яйцо, бекон, ветчина — все с белым хлебом, маслом и сыром? Эндрю тоже поглядывал на нее, иногда улыбался, к радости Светланы, не пытался заговорить, наверное, при яге Кире Львовне. Но вот она унесла тарелки и остатки еды, Светлана приготовилась при первом же звуке сделать знак, мол, замолчите. И не дай бог, это будет русское слово, тогда Роди все поймет, Жорик ему тотчас позвонит.

А Эндрю молчал. Поставил чемоданчик, достал оттуда ноутбук. Старая крыса принесла кофе, он поблагодарил ее по‑английски, Светлана эту гадину не удостоила даже благодарным кивком. Эндрю пил кофе, что‑то читая, его тонкие пальцы проходились по клавиатуре, а Светлана, раскрыв книгу и положив ее перед собой, замирала всякий раз, когда поднимались его веки, рука брала чашку и подносила ко рту… Нечаянно у нее выскользнула из руки чашка, подскочила Кира Львовна с полотенцем:

— Лиза, осторожней, кофе горячий. Ты не обожглась?

Светлана забыла про нее, а при ней Эндрю не заговорит. Но вот Кира Львовна ушла за чистым полотенцем, возникла пауза, когда у него появилась возможность сказать несколько слов. Каких, зачем? Ладно, найдет что сказать. А Светлана вдруг струсила предупредить его жестом и мимикой, без звуков. По ее спине промчался ледяной холод от мысли, что Роди все узнает, хотя камеры не захватывают всю террасу. Надо это сделать, пока не поздно, но так страшно… Так страшно, что в горле напрягались мышцы, принося боль, оно все еще болело, особенно когда Светлана произносила внутренние монологи. И кто трусит, она? Не каждый мужчина прыгнет с парашютом, а Светлана прыгала и летела к земле со скоростью пикирующего самолета…