Книга Убийство в кибуце - Батья Гур

— А ты будешь прокрадываться к ней по ночам, — засмеялся Шорер, но, посмотрев на них и слегка улыбнувшись, уже серьезно сказал: — Ты решишь эту проблему, я в тебя верю.

— Я помню, что ты нам рассказывал, а также все материалы дела о семье и о Моше, — сказала Авигайль. — Мне понятно все, что говорилось о Янкеле, Гуте и Фане. Но я практически ничего не знаю про Дейва. Пожалуйста, расскажи о нем поподробнее. — Ее серые глаза смотрели выжидающе.

— Не знаю, что я тут делаю, — сказал Шорер, — и зачем ты меня во все это втянул, но раз уж скоро утро, то давай поговорим.

Михаэлю хватило нескольких фраз, чтобы описать домик, странные кактусы перед входом и отношения между Дейвом и Янкеле.

— Он живет здесь уже десять лет. Его приняли в члены кибуца после двухлетнего испытательного срока. — Рассказывая, он как будто слышал незлобивый смех канадца и его историю о том, как Дейва приняли в кибуц, несмотря на все его странности, которые, правда, сводились всего лишь к тому, что он усовершенствовал упаковочную машину и разводил кактусы. «Это наш самый большой успех, — твердил Дейв, размахивая кактусом в руке. — Мы из них делаем самый дорогой косметический крем». Увидев недоумение Михаэля, он засмеялся и пояснил: «Это мое изобретение».

Дейв рассказал, что в свободное время прививал кактусы друг другу и сумел получить интересные гибриды. В теплице, куда он отвел Михаэля, буйно цвели кактусы. Сам себя он называл мастером на все руки и утверждал, что нет такой вещи, которую он не смог бы починить. Кроме того, Моше отозвался о нем как о хорошем работнике, а Шула сказала, что он единственный, с кем у нее нет проблем при изменении рабочего расписания. Во время второго года кандидатского срока его отправили рабочим в столовую, и он убирал столы так, словно осуществилась самая большая мечта в его жизни. Он ни разу не пожаловался. Он также был единственным, кто работал на молочной ферме вместе с Гутой, которая с тех пор всегда просила присылать ей именно его. По словам Моше, Гута считала, что он умеет обходиться с коровами и они в него просто влюбились.

Авигайль поправила упавшие на лицо волосы и сказала:

— Когда человек умеет ладить с животными, это много о нем говорит.

— Итак, хотя ему уже сорок пять, он вегетарианец, приехал из Канады и живет один, хотя многие считают его человеком со странностями, его все-таки приняли в члены кибуца, — сказал Михаэль, вспоминая голос Дейва и его сильный акцент, не мешавший ему тем не менее бегло изъясняться на иврите.

— Поначалу меня старались познакомить со всеми одинокими женщинами в кибуце, а когда это не сработало, то меня стали посылать на все семинары и идеологические мероприятия по выходным. — Тут Дейв засмеялся, но, вновь приняв серьезный вид, сказал, что даже представить себе не мог, как серьезно в кибуце относятся к семейной жизни. Это вполне понятно, поскольку кибуц — одна большая семья, и семейная ячейка должна быть ее неотъемлемой частью. Однако, по мнению Дейва, эта семья была слишком буржуазной. Кибуц становился единой семьей, когда приходилось сталкиваться с бедой, какой, например, стала смерть Оснат, но в радостях жизни и праздниках энтузиазм семьи уже начинал угасать. — Вы заметили это? — спросил он у Михаэля.

Нужно отдать Дейву должное; в течение всего разговора с Михаэлем он не задал ему ни одного вопроса относительно кибуца. Он любил обстоятельно заваривать травяной чай, никогда не ходил в столовую на ужин, а вместо этого пек себе кексы с сухофруктами, которые ему очень нравились. Михаэль рассказал Шореру и Авигайль об отношениях между Дейвом и Янкеле, ограничившись тем, что Дейв считал Янкеле несколько отличным от других и что, по мнению канадца, лекарства, которые Янкеле должен пить, приносят больше вреда, чем пользы, а сам факт такого лечения говорит лишь о консерватизме кибуца, который в принципе отрицает всякое отклонение индивидуума от нормы.

— Что значит «в принципе»? — спросила Авигайль. — Почему он думает, что в кибуце существует такой принцип?

— Дейв сказал, что Янкеле полностью изолирован и что он — его единственный друг. Действительно, за ним присматривают и мать, и другие члены кибуца. Он бывает на всех вечеринках, относятся к нему хорошо, как и к другим людям, но в принципе, — Михаэль подчеркнул это «в принципе», — кибуц не одобряет любое отклонение в поведении. Да, в кибуце есть даже пара лесбиянок. Это не одобряется, но поскольку они оба хорошо работают, их терпят, хотя в то же время их сторонятся.

Опять Михаэль вспомнил слова Дейва: «Их можно порицать, но в них есть и особая красота — индивидуум торжествует над принципом. Пусть подсознательно, пусть не желая того, но члены кибуца не дают идеологическому принципу восторжествовать над человеком. — Дейв опять улыбнулся, но тут же посерьезнел и продолжил: —Психологически Янкеле очень одинок. Экономическое равенство с другими противоречит возникающей вокруг него социальной пустоте. — Тут он вздохнул и стал наливать кипяток в маленький заварочный фарфоровый чайник. — Есть что-то примитивное, зловещее в таком консервативном обществе. Периодически они путают его болезнь с умственными способностями, а на самом деле Янкеле умен и даже по-своему мудр, не говоря уже о том, что он много читает и хорошо информирован. Когда болезнь отступает, его даже интересно слушать. Он очень многое понимает, и с ним можно рассуждать даже о вещах мистических».

Дейв сделал глоток чая и заметил, что он и сам всегда стремится к новым ощущениям. Одним из основных достоинств жизни в кибуце, по его мнению, является свобода кибуцников от многих предрассудков, которые закабаляют людей. В кибуце тоже можно стать рабом материального достатка, но это совершенно необязательно, поскольку тот минимум, который ты получаешь здесь, более чем достаточен для сносной жизни. Дейв говорил не только о вещизме, но и о других человеческих ценностях, о своем желании жить чистой жизнью. Он считает, что именно в кибуце можно жить такой жизнью, творя и работая. Здесь хорошие люди, но его больше привлекают те, кому трудно найти свое место. Лично его не волнует, что о нем думают другие: это плата за то, что ты хочешь быть не как все. Здесь есть даже семья, которая его приняла — это Дворка; он имеет право принимать участие в общих собраниях, ему не запрещают вести кружки, в которых изучается мистицизм. Его поставили во главе всех волонтеров, и таким доверием он не перестает гордиться. Живя в кибуце, приятно осознавать, что о тебе непрестанно заботятся, что ты всего лишь винтик в большой, отлаженной машине. Но у него на этот счет нет никаких иллюзий, поскольку он считает, что такое общество не имеет ничего общего со справедливостью.

Когда Михаэль спросил, что же все-таки привело его в кибуц, Дейв со всей серьезностью и абсолютно без самоиронии сказал, что оказался здесь в поисках смысла жизни, предварительно объехав почти весь белый свет. Ему нравится, как люди здесь относятся к его открытиям, как любил его Срулке за увлечение кактусами. Он считает, что Срулке был очень интересным человеком, заслуживающим уважения хотя бы за то, что именно благодаря труду его рук эта земля стала цветущим садом.

— Срулке был немногословен, но истинную цену себе знал, — сказал Дейв. — И ко мне, и к нему люди относились с уважением. И между прочим, я не думаю, что он умер от сердечного приступа.