Книга Интриганка-2. Продолжение романа Сидни Шелдона - Тилли Бэгшоу

Гарри Уайлдер допивал третий стакан кларета у стойки бара в гольф-клубе, когда официант осторожно тронул его за плечо.

– Вам звонят, сэр.

– Мне?

Он не ожидал никаких деловых звонков. Сегодня суббота. Жена Кики вместе с подругами ездит по магазинам, и, кроме того, она никогда не звонит в клуб. Может, случилось нечто страшное? С одним из внуков?!

– Можете поговорить в библиотеке.

Гарри поспешил в пустую, обшитую дубовыми панелями комнату, пытаясь не дать разыграться воображению. Кики всегда упрекала его за склонность делать из мухи слона. Недаром прозвала его профессором Паникой.

– Алло?

– Я знаю о Лайонеле.

Голос был незнаком. Гарри даже не понял, женщина это или мужчина.

– Прошу прощения?

– Лайонел Лейкс. Я знаю.

Во рту у Гарри мгновенно пересохло. Язык стал разбухать.

– Кто это?

– Только не говори, что забыл. Прекрасный Лайонел! Вкус его «петушка» у тебя во рту. Его семени…

– Иисусе, – пробормотал Гарри, – как вы… В конце концов, тогда мы были детьми. Все случилось пятьдесят лет назад. Я давно и счастливо женат.

Послышался смех.

– Твоя жена знает о Лайонеле? А о Марке Ганноне? И…

Сердце Уайлдера болезненно сжалось. Кто этот человек? И откуда узнал о Марке? Марк мертв вот уже двадцать лет.

– Что вы хотите?

Когда голос объяснил, что от него требуется, Гарри не поверил собственным ушам.

– Только-то? И это все? Вам не нужны деньги?

На том конце повесили трубку.

Глядя в пустую миску, он ощущал знакомое, грызущее желудок чувство голода.

– Ми пьянг пор. Этого недостаточно.

Четверо сокамерников принялись колотить ложками о миски. Их обычная норма риса – одна полная миска за завтраком и еще одна днем – была срезана на две трети без всяких объяснений вот уже второй день подряд.

– Назад! – пролаял охранник-таец. Мужчины попятились назад. Совсем как собаки: пасти ощерены, но спины покорно изогнуты.

Все пятеро были белыми. Тюрьма в Самут-Пракан была полна педофилов, но с белыми обращались так жестоко, что пришлось изолировать их от остальных заключенных. С одной стороны, это было неплохо, поскольку означало, что в камере их только пятеро, а не восемь или десять, как вонючих тайцев. От них так гнусно несло! Мерзкие животные!

С другой стороны, он подозревал, что белых кормят последними. Впрочем, остатки – не так уж плохо. В отличие от голода.

Он закрыл глаза и подумал об Америке. Счастливые дни!

Когда он был сыт, можно позволить себе вспомнить о близнецах Блэкуэлл. Милой Ив и чопорной Александре. Как совершенны они были в детстве! Такие гладкие. Такие крошечные. А Лекси? Дочь Алекс? Из-за поганца Федерико, этого трусливого идиота, ему так и не удалось ее изнасиловать. Не до конца. Конечно, с тех пор в его постели перебывали сотни малышек: тайки, бирманки, сингапурки. Красотки и к тому же девственницы, вопившие от боли, когда он впервые их брал. Но он все же чувствовал себя обокраденным.

Он хотел эту девочку. Она была ему обещана! Три миллиона долларов и малышка Лекси с широко разведенными бедрами. А что он получил? Ожоги второй степени и ФБР у себя на хвосте.

Но теперь он только и мог, что думать о еде. Перед глазами плясали чизбургеры, истекающие кетчупом и жиром, с чили и жареным луком, суфле в шоколаде и ореховое масло.

– Чертовы япошки! Пытаются прикончить нас!

Англичанин Барри, похожий на ожившего мертвеца, с глубоко посаженными карими глазами, запавшими щеками и кожей, висевшей складками, называл япошками всех без разбора азиатов.

– Больше мне этого не вынести! Принесите нам гребаный рис, вы, ублюдки! – завопил он как безумный, звеня ложкой о прутья решетки.

Вот кретин! Добьется, что их всех поколотят!

Охранник вернулся. Заключенные дружно прикрыли руками головы, ожидая града ударов. Но, к их удивлению, в камеру вкатили котел с супом. Охранники ушли.

На какое-то мгновение все пятеро словно примерзли к месту, глядя на дымящийся суп, как на прекрасное видение. На поверхности плавали клецки и даже лапша. Запахло капустой и курицей. Все, как один, шагнули к котлу.

– Не пролейте! – крикнул кто-то.

И сразу десять рук нырнули в кипящую жидкость. Он боролся за свою долю, как дикий зверь, запихивая лапшу и тонкие волокна мяса в изголодавшийся рот, наслаждаясь соленым вкусом бульона, обжигавшего язык и пальцы. Когда на дне не осталось ничего, кроме жидкости, он схватил миску. Остальные последовали его примеру, вылизав все, до последней капли.

Меньше чем через минуту суп исчез.

Он залез в свой угол, измученный и на короткий, блаженный момент – сытый.

Сначала он посчитал это желудочной коликой. У него часто болел живот после здешней жратвы, особенно когда норму уменьшали. Но потом его скрутило такой острой болью, что он закричал. Словно кто-то вонзал в его аппендикс бритвенные лезвия.

Он посмотрел в другой конец камеры. На Барри. Тот стоял на коленях, извиваясь в приступе рвоты.

Бац! Еще одно бритвенное лезвие. Какого…

Его спина изогнулась в судороге, такой жестокой, что, казалось, шея вот-вот сломается. Скоро все его тело выплясывало гротескный танец смерти, управляемое невидимой рукой, насылавшей на него удар за ударом.

Они отравили их! Ублюдки отравили их!

Он открыл рот, чтобы позвать на помощь, но из глотки хлынул фонтан крови и рвоты. Откуда-то донеслись крики. Коротышки-охранники бежали к камере, выбивая ногами паническую дробь. Потом на него опустился красный туман, и все исчезло.

Тем временем на тюремной кухне новый мойщик посуды подождал, пока уйдут повара, привлеченные суматохой в коридоре.

– В камерах творится что-то страшное. Пойдем посмотрим, – переговаривались они.

Когда на кухне никого не осталось, он выскользнул из задней двери, тихий и незаметный, как таракан, и забрался в кузов грузовика, развозившего продукты.

Грузовик тут же сорвался с места и выехал из ворот тюрьмы на оживленные улицы Бангкока. На первом же перекрестке мойщик посуды спрыгнул на землю и исчез в лабиринте переулков и дворов, которые знал с детства.

Отойдя на значительное расстояние, он сунул руку в карман и вытащил мобильник.

* * *

Потрясенная Лекси уставилась на Огаста:

– Не понимаю. Как это случилось?

Огаст прикусил язык, чтобы не выпалить: «Что именно? Утроенный бюджет интернет-отдела? Или каким образом меня убрали из команды?»

– Не знаю, – бросил он вслух. – Гарри Уайлдер провел изменения в бюджете помимо совета директоров. Потом он уволился. Но перед этим назначил Джима Брутона старшим в команде, а Табиту – его заместителем. Не успел я оглянуться, как меня вышибли в отдел недвижимости.