Книга Джокер старого сыскаря - Юрий Шурупов

Дежурный сержант вывел Панина из кабинета полковника.

– Дмитрий Петрович, – Кротов пересел на своё обычное место за приставным столиком, – послушал я сейчас Прыща, и знаете, что вспомнил? Как-то в одиннадцатом классе наш учитель обществознания задал девчонкам вопрос: пошла бы кто из них на панель, если бы срочно понадобились деньги на лечение близкого человека. Все замялись, заулыбались, а одна, Наташка Коробова, встала и вполне серьёзно заявила: «Пошла бы не задумываясь». В классе тихо стало, только слышно было, как Наташка плачет. У неё, когда мы учились ещё в третьем классе, мать умерла. Если бы вовремя сделать операцию, её можно было спасти. Но денег не было… Вот я и спрашиваю, можно ли осуждать Прыща? Не с позиции закона, конечно, а чисто по-человечески. Я не смогу… А вы что скажете?

– Дилемма не из простых, Миша. – Игнатов достал сигарету и закурил. – Поверь, я от души рад, что ты способен задавать себе такие вопросы. Из чёрствого, бесчувственного буквоеда никогда не получится настоящий опер, тем более следак под стать нашему Репнину. Ведь почему Тимофею Кузьмичу не раз уже помогали его бывшие подследственные? Да потому, что в каждом из них он прежде всего старался видеть человека, а потом уж преступника. – Полковник стряхнул пепел с сигареты в пепельницу. – А вот что касается Панина… Той девочке, про которую ты рассказал, было бы проще решиться на аморальный поступок ради стоящей перед ней благой цели. Ведь она принесла бы в жертву только себя, лишь преступив порог нравственности без намерения пасть за этот порог. От её поступка никто бы не пострадал, разве что у родителей случилось бы нервное потрясение, узнай они об этом. Панин же пошёл на сделку с преступниками. Это уже другой разговор… В результате он и сам остался ни с чем, и на семью, о которой радел, бросил тяжёлую тень. Из истории нашей страны мы знаем, как ломали фашисты взятых в плен партизан. На глазах у родителей издевались над детьми, перед мужьями насиловали жён… А ведь стоило только пленным выдать требуемую от них информацию, и всего этого ужаса можно было бы избежать. Но как после этого жить дальше? Моральные устои наших людей были настолько высоки и нерушимы, что не факт – простил бы сын отца или отец сына за предательство даже ради спасения жизней близких. Так и здесь, ещё неизвестно, простит ли Прыща его дочь за то, что из добродушного отца, которого она любила и уважала, он вдруг превратился в сообщника бандитов… Всё не так просто, Миша. Философствовать на эту тему можно долго, а до бесспорной истины так и не доберёшься. Недаром говорят, что жизнь – это злая и сложная штука.

– Это уж точно, – вздохнул Кротов. – Чужое дело – что яма, не разберёшь прямо… Ну, я пойду.

– Как это – пойду? Прыткий какой! – улыбнулся Игнатов, стараясь поскорее освободиться от гнёта нелёгких размышлений. – Кстати, ты понял теперь, куда пропал Глорин, когда Олег ждал его у подъезда мастерской?

– Хитёр бобёр этот Глорин, ничего не попишешь, – тоже с улыбкой ответил Кротов.

– Ведь это ж надо! – разошёлся полковник. – Когда Глеб выскочил за ним в коридор, он спрятался за открывшейся дверью. А пока парень бегал на улицу, пока вы с ним охали да ахали, Глорин спокойно вернулся в мастерскую и, пригрозив Прыщу, спрятался за шторой затемнения, где и просидел весь день. После ухода Глеба и Прыща он открыл дверь ключом, который оставил Панин, и без проблем вышел вместе с товаром… Ладно, Миша, что было, то было. Нам сейчас важнее другое. – Игнатов перешёл на деловой тон. – Ты давай-ка запиши номер телефона, с которого звонили Панину, и срочно выясни, кому он принадлежит.

– Ну я пойду? – Кротов небрежно сунул в карман листок с цифрами.

– Вот теперь иди!

Глава 22. Чудотворная

О звонке Прыща Глеб сразу сообщил Шведову и поспешил на репетицию в зал торжеств, где Венька с друзьями-рокерами уже ждали его. Но как парень ни старался под звуки музыки забыть о неприятном разговоре, как ни старался не думать о предстоящей встрече с какой-то таинственной Машей, внутренне он волновался. И волновался настолько сильно, что в конце концов не выдержал. Поручив Веньке продолжать репетицию, Глеб прямиком направился в церковь. Зачем? Он и сам не знал, зачем ему вдруг захотелось побывать в храме.

Прилежным прихожанином Глеб себя не считал. Да он таковым и не был. Правда, на радость отцу Константину с отцом Петром и всем верующим жителям Сосновки из него получился замечательный звонарь, но не более. С каким вдохновением и радостью он заставлял сливаться в единое благолепие голоса всех семи колоколов церковной звонницы! И с какой лёгкостью он пропускал мимо ушей слова возносимых во время богослужений молитв. Внимательно Глеб прислушивался только к певчим на клиросе, отмечая своим тонким музыкальным слухом их малейшие исполнительские погрешности.

Венька и то, несмотря на всё ещё проявлявшуюся иногда сумасбродность в поступках, постепенно становился искренне верующим человеком, по-настоящему воцерковлённым православным христианином. В силу молитвы, в то, что она может быть услышана Богом, он твёрдо уверовал после того, как на его глазах мучительно, но осознанно Глеб Кузнецов уходил от едва не поработивших его наркотиков. В своё время на себе испытав беду зависимости от «травки», Венька не на шутку испугался за Глеба, когда понял, что за свёрточки передаёт ему зачастивший из города незнакомый парень. Вскоре он заметил исчезновение подарка Прыща – дорогущей электрогитары вместе с усилителем, потом пропал добротный «цифровик», которым Глеб любил фотографировать природу…

И мальчишка взорвался. Мало того, что в порыве безысходности он едва не подрался с другом, так ещё и о своей страшной догадке решил рассказать Татьяне, которую очень уважал за доброту и чуткость. Но доверился Венька только ей одной! Не сговариваясь, всяк по-своему, они упорно, без ропота и устали начали добиваться общей цели – оградить Глеба от наркотиков.

Однако ни горячие увещевания любимой девушки, ни уговоры друга на Глеба не действовали – он продолжал украдкой смолить «косяки». Неладное в поведении подопечного стал замечать и отец Пётр. Пока он молчал, но его настороженные, вопросительные взгляды, направленные на Глеба, не могли ускользнуть от наблюдательного Веньки, многократно усиливая его тревогу. Ведь он даже в мыслях не допускал, чтобы Глеб скомпрометировал себя пристрастием к наркоте. Но что делать? Что?!

Отчаявшись, Венька начал молиться. В церкви за литургией, перед иконкой Спасителя в своей комнате, бродя по улицам Сосновки… Молился везде, когда оставался один и никто не мешал ему сосредоточиться. Мальчишка не знал подходящих молитв. Но слова без запинки слетали с пересыхавших от волнения и усердия губ, подсказанные его горячим детским сердцем. Со слезами на глазах он умолял Господа Иисуса Христа и Пречистую Богородицу вразумить его друга отказаться от ядовитого зелья. И ведь помогло! Видел бы кто, как радовался Венька, когда однажды Глеб решительно прогнал в очередной раз приехавшего из города продавца «дури». А дня через два в приют привезли обещанный меценатами из фонда «Перспектива» комплект музыкальных инструментов для рок-группы. Глеб стал оживать под нескончаемым градом творческих идей Веньки… Слава Богу, о сатанинской напасти вскоре все забыли!