Книга Как сделать капитализм приемлемым для общества - Колин Крауч

Перечень проблем, относительно которых должна развернуться полемика по вопросу о рыночных экстерналиях и несоответствиях, направленная на поддержание многообразия целей человеческой жизни, отнюдь не исчерпывается приведенными выше примерами. В стремлении к этой цели нам приходится преодолеть сильное искушение, заключающееся в попытке защитить такого рода вещи, не только используя ценностные суждения, но и подводя под них фундамент рациональных расчетов либо дополняя их (или конкурируя) заявлениями от имени рынка. Например, для того, чтобы определить, как соотносятся друг с другом преимущества, которые может принести строительство новой автомобильной или железной дороги, и сопутствующий ему экологический ущерб, довольно часто используются расчеты в рамках анализа «затраты – выгоды». На этом пути, безусловно, можно добиться прогресса, и применение подобных инструментов необходимо всемерно поощрять. Но на определенном этапе анализа нам придется признать, что оценка некоторых затрат выходит за пределы элементов, которые могут быть выражены в денежных значениях. Например, как оценить ущерб, нанесенный природному ландшафту, если речь идет о местах, где нога человека ступает очень редко? До тех пор пока мы принимаем действительно существующие рыночные цены в качестве единственного средства оценки человеческих ценностей – что означает отрицание существования внешних эффектов, – нам никак не избежать ценностных суждений и привнесения их в политические конфликты. Мы должны принять (и научиться тепло приветствовать) эту борьбу между первой и второй формами неолиберализма как источник продолжающегося многообразия и инноваций в либеральном и разнородном обществе.

Циничные политические наблюдатели не преминут заметить, что, если оставить в стороне церковь и университеты, очень немногих избирателей действительно тревожат вопросы нематериальных ценностей. Поэтому политикам якобы следует сосредоточиться на проблемах «хлеба и масла». В реальной жизни этому совету следуют совсем немногие действительно успешные политики. Практически все политические деятели, когда дело касается ключевых пунктов их кампаний, апеллируют к нравственным ценностям. Кто-то может сказать, что это все не более чем «слова, слова, слова…». Возможно, в отношении большинства политиков такое утверждение абсолютно справедливо. Но им приходится использовать риторику не просто так, а потому, что, по мнению самих политических деятелей, они отвечают на потребность публики. Пожалуй, это особенно справедливо в отношении США – страны, которая, как представляется, прошла дальше всех остальных вниз по пути к материализму и акционерной стоимости. В центре американской политики находятся дебаты по вопросам религии, обращения с человеческими эмбрионами, патриотизма, активного участия в общественной деятельности и идентичности. Неудивительно, что эти дискуссии отодвигают на второй план проблемы нравственного поведения на рынке, особенно на рынке труда. В то же время, если оказалось возможным мобилизовать такую крупную нацию по вопросу об абортах, почему бы не добиться того же самого, подняв вопрос о том, как будут обращаться с родившимися и поставленными на ноги детьми, когда они в конце концов пополнят ряды рабочей силы? Социал-демократия имеет все возможности для решения этой задачи. Ее политики должны подключиться к риторике, используя приемы, на применение которых они имеют куда больше прав, чем другие, и вести дискуссии на своей собственной территории.

Общее благо

Настало время обратиться к рассмотрению особых случаев внешних эффектов, связанных с общим благом. Последнее либо не может быть сведено к совокупности индивидуальных благ, либо, если такая возможность существует, условием его получения отдельными людьми становится координация их действий на более высоком уровне. Вторая из этих ситуаций является более простой для анализа, и мы начнем с нее рассмотрение проблемы в целом.

Существует множество различных случаев, в которых мы осознаем, что должны были бы поступать «хорошо». Одновременно у нас возникают опасения, что в этих случаях те, кто будут действовать «плохо», получат преимущество перед нами. У банка может появиться желание привлечь в качестве своих клиентов людей с сомнительной задолженностью, поскольку, согласно расчетам, кредитная организация способна взять на себя издержки, связанные с теми из них, кто в конечном счете откажется от своих долговых обязательств. Единственное условие – принятие на обслуживание определенной доли рискованных клиентов от общего их количества. Однако в том случае, если такую возможность предложит единственный банк, в него стекутся все клиенты с плохими долгами. Вследствие этого его прибыли упадут ниже уровня, который будут получать остальные кредитные организации, отказывающиеся принимать любые плохие долги. Это может привести к краху рассматриваемого нами банка. Другой пример. Представьте себе, что некая фирма, специализирующаяся на пошиве верхней одежды, захочет повысить заработную плату своим очень низкооплачиваемым работникам на фабрике в Бангладеш (выпускает футболки и джинсы). Даже существенное повышение оплаты труда минимально отразилось бы на цене конечных продуктов в западных магазинах, так как доля заработной платы швейников в конечных затратах весьма невелика. Но если почин этой фирмы не будет подхвачен, даже небольшого изменения ее отпускных цен на продукцию окажется достаточно для того, чтобы она потеряла существенный объем продаж, уступив долю рынка соперникам, сохранившим мизерную заработную плату на своих фабриках.

Одно из решений подобных проблем состоит в том, что все заинтересованные фирмы приходят к соглашению о принятии плохих долгов и о повышении заработной платы. Но тогда мы сталкиваемся с двумя другими проблемами. Во-первых, если на соответствующем рынке присутствует небольшое количество фирм, то те из них, кто придерживается соглашения, едва ли смогут повлиять на тех, кто действует по собственному усмотрению. Следовательно, фирмы, отказавшиеся от участия в соглашении, получат множество преимуществ. Во-вторых, подобные добровольные соглашения – особенно те из них, которые предусматривают применение санкций к нарушителям договоренностей, – вероятнее всего, будут восприняты как нарушение антимонопольного законодательства ЕС. В соответствии с ним единственным источником поставок любого товара может быть только абсолютно свободный рынок; если такие цели, как оказание помощи в доступе к услугам банков людям с плохими кредитными историями или повышение нищенской заработной платы, не могут быть достигнуты в рамках свободной конкуренции, то в соответствии с антимонопольным законодательством они должны рассматриваться как «плохие» цели. Только политические действия способны освободить нас от такого рода моральных «смирительных рубашек».

Более общий характер носит проблема реальных коллективных и общественных благ, потребление которых не поддается индивидуализации, или коллективных действий против антиблаг, которые опять-таки не могут быть индивидуализированы. Но даже в этих случаях опыт потребления благ и антиблаг получают отдельные люди. Наши тревоги, связанные с ущербом, наносимым природной среде, изменениями климата и биоразнообразием, обусловлены тем, что они воздействуют на жизни миллионов и миллионов отдельных людей (и, безусловно, некоторых бессловесных животных). Эту фундаментальную гуманистическую позицию разделяют социал-демократы и либералы, включая неолибералов, хотя она и не является всеобщей. Например, некоторые течения в христианстве и исламе исходят из того, что человек в своих действиях должен стремиться прославить Господа. Эти деяния ценятся выше любых последствий, которые они могут иметь для жизни отдельного человека. Для коммунистов на первом месте стоят коллективные интересы класса. Между ними и судьбами отдельных представителей класса проводится довольно четкое разграничение. Рассматриваемый экономистами-рыночниками «индивид» имеет гораздо больше общего с автоматическим вычислителем, чем с реальными людьми, с их страстями и чувствами реальных человеческих существ; безусловно, в экономической теории в качестве «индивидов» могут рассматриваться и гигантские корпорации. Некоторые защитники окружающей среды воспринимают Землю как нечто, нуждающееся в нашей заботе во всех отношениях, кроме имеющейся на ней разумной жизни. К тому же лагерю относятся апелляции к патриотизму или некоему великому делу, ради которого создается patrie или движение как целостность, стоящая выше и над составляющей его массой людей. Отметим, что во многих случаях такие абстрактные цели персонифицируются в личности отдельного человека – монарха или революционного вождя. Те, кто придерживаются либеральной гуманистической традиции, должны предельно подозрительно относиться к любым призывам к достижению коллективных целей, которые не могут быть сведены к чувственному опыту реальных человеческих личностей (возможно, и других живых существ). Таким образом, между благами, приносящими удовольствие непосредственно и индивидуально, и благами, удовольствие от которых должно разделяться с другими, остаются определенные различия. Подчеркнем, что участниками этого обобществления становятся отдельные люди, получающие индивидуальный опыт использования блага.