Книга Сентиментальный душегуб - Наталья Александрова

Ли Куй встал в боевую стойку, слегка переступил на мягких пружинящих ногах и прошипел:

– Ну ты, ломом подпоясанный, думаешь, я тебе по зубам? Много про тебя слышал, интересно посмотреть, чего ты стоишь, долго ли продержишься против настоящего бойца.

– Говоришь много, – коротко отозвался Шаман.

Ли Куй тонко и страшно взвизгнул и прыгнул на противника. Казалось, у него выросли крылья, так легко и свободно перелетел он разделяющее их расстояние, целясь в грудь и горло врага всем смертоносным оружием своего тела. Но вся энергия его прыжка опять ушла в пустоту: там, где только что был Шаман, никого уже не было, а сам он стоял, совершенно спокойный, только еще более бледный, в дальнем конце комнаты, как будто все время там и находился.

Ли Куй, с трудом сохранив равновесие и выровняв дыхание, развернулся к противнику, яростно раздувая ноздри, выкрикнул:

– Это все, на что ты способен? Жалкий фокус! Ты боишься меня, боишься встретить настоящего мужчину лицом к лицу и пытаешься отвести мне глаза своими деревенскими штучками!

– Слишком много говоришь, – повторил Шаман, – разозлить меня хочешь? Это трудно.

Ли Кую стало страшно. Он не был хладнокровным, уравновешенным человеком – он был темпераментным, даже излишне темпераментным, и всегда в глубине души кичился этим, считая, что бурный темперамент делает его могучим бойцом, но теперь, столкнувшись с ледяным хладнокровием Шамана, взглянув в его пугающие, скучные, невыразительные глаза, он испугался, как никогда в жизни. Он понял, что так скучно, так невыразительно, так хладнокровно может смотреть только сама Смерть.

Ли Куй собрал остатки мужества и бросился на врага. Он не стал прыгать, он побежал к нему легкой пружинящей походкой, не спуская глаз с его рук и ног, ловя каждое его движение. Поравнявшись с Шаманом, он взмахнул рукой, целя тому в шею, но Шаман молниеносно развернулся на правой ноге, совершив как бы тур смертельного танца, и, на неуловимую долю секунды обогнав китайца, оказался у него за спиной. Короткий взмах руки, молния остро отточенного лезвия, и Шаман опять был в нескольких метрах от него, вне пределов досягаемости.

Рана не была слишком опасной, но правая рука утратила подвижность и силу, и потеря крови скоро должна была сказаться на состоянии Ли Куя и его способности продолжать бой. А самым неприятным было то, что Ли Куй почувствовал: противник играет с ним, как кошка с мышью. Он мог сейчас нанести ему в спину смертельный удар, но вместо этого только ранил, чтобы продлить свою ужасную игру. Прежде сам Ли Куй нередко так же играл со слабым противником, но он и представить себе не мог, что кто-то будет играть с ним, великим мастером единоборств.

Ли Куй двинулся к своему врагу. Его походка утратила былую легкость и грациозность, она стала тяжелой и усталой, но он этого не замечал: страх и ярость мутили его мозг, застилали взгляд. С яростным ревом он бросился на Шамана, протягивая к нему железные когти, стремясь дотянуться до горла.

Шаман стоял неподвижно, ожидая его приближения, бледный и сутулый, собранный и страшный, как машина смерти. Так стоит матадор на корриде, неподвижно ожидая приближающего к нему быка, ловя каждое его движение, каждый оттенок ярости и страха в его маленьких залитых кровью глазках. Так стоит матадор, собранный и готовый в нужное мгновение отступить чуть в сторону, взмахнув багряным лепестком мулеты, или нанести молниеносный смертельный удар короткой шпагой…

Ли Куй поравнялся с противником, бросился на него, но опять ухватил пустоту: Шаман, неуловимый и текучий, как ртуть, пригнулся, скользнул под его руку, вынырнул позади китайца и нанес ему страшный решающий удар ножом под лопатку, – именно таким ударом завершает матадор свой смертельный танец.

Ли Куй сделал по инерции еще три коротких шага, вытянув вперед когтистые бесполезные руки, оглянулся через плечо, ища глазами своего неуловимого убийцу, и тяжело рухнул на пол, как мертвый бык падает у ног матадора на пропитанный темной кровью песок арены.

Шаман окинул взглядом тело своего поверженного противника и вполголоса сказал самому себе:

– Клоун! Он слишком много говорил, слишком много суетился и вел себя так, как будто его постоянно снимают в кино.

Затем он посмотрел на часы. Поединок с китайцем занял всего четыре с половиной минуты. Все шло по графику, но уже пора было уходить.

Шаман вышел в тренировочный зал, где его дожидались охранники. Все вместе они поднялись на захваченный бойцами второй этаж, оттуда – на крышу. Один за другим люди Шамана начали взбираться по веревочной лестнице, закрепленной на стреле подъемного крана. Первым шел молодой парень, хорошо разбиравшийся в компьютерах. Пока бойцы подавляли сопротивления людей Ли Куя, он под охраной двух человек перекачивал весь архив центра – данные о контролируемых центром бизнесменах, взимаемых с них деньгах и имеющемся на них компромате, их доходах и налогах – как тех, которые они платят, так и тех, от которых они уклоняются, об их квартирах и коттеджах, об их женах, детях и любовницах. Кроме того, в этом архиве были данные обо всех людях, работающих на центр, – о мелких подчиненных бандитах, о бойцах, информаторах, коррумпированных чиновниках и работниках правоохранительных органов, получавших мзду от Ли Куя, а также о потенциальных сотрудниках – о тех, с кем только собирались установить связь, пользуясь их продажностью или имеющимся на них компроматом.

Перекачав на свои диски весь архив центра, компьютерщик забрал с собой все дубликаты информации компакт-дисков, а затем разбил все компьютеры. Теперь центр можно было считать действительно уничтоженным: вся созданная Ли Куем и его людьми сеть, вся собранная ими база данных, а значит, вся реальная власть над контролируемой территорией перешли теперь в руки Шамана.

Шаман поднимался по веревочной лестнице последним. Он всегда так поступал – последним уходил с операции, брал на себя самый трудный и опасный участок, не боялся никакой грязной и тяжелой работы. За это все его люди уважали своего босса, уважали и боялись. Они были ему преданы, но никто из них его не любил – для этого он был слишком опасен и непостижим. Никто не знал, что он сделает в следующую секунду, и уж совершенно невозможно было представить, что он думает. Казалось, у него нет никаких человеческих слабостей, никаких желаний. Он почти не пил, только чуть пригубливал, чтобы не нарушать общего застолья, не курил, не интересовался женщинами. Бледный, сутулый, непредсказуемый, он был темной лошадкой не только для своих подчиненных, но и для остальных преступных группировок города. Все они уважали его и побаивались, никто не хотел его усиления, поэтому Шаман знал: теперь, после того как он, воспользовавшись заказом китайского миллионера Фана, не поладившего со своими земляками, похоронил Центр восточных единоборств во главе с Ли Куем и подмял под себя подвластный ему сектор теневой (и не только теневой) экономики, ему придется выдержать серьезную борьбу со многими криминальными авторитетами. Он был к такой борьбе готов.

Стрела подъемного крана плавно развернулась, унося боевиков на пустырь в нескольких кварталах от поля молниеносной войны. На пустыре их ожидали три джипа с водителями, не глушившими моторов. Моментально спустившись по лестнице, боевики погрузились в автомобили и умчались в неизвестном направлении.