Книга Алиби для Коня - Людмила Герасимова

— Один билет до Ростова-на-Дону, на ближайший.

Затем, обернувшись к женщине, спросил:

— Плацкарт или купе?

Петровна замотала головой. Мужчина понял по-своему. В окошко он сказал:

— Плацкарт!

Из громкоговорителя над окошком женский голос произнёс:

— Пятьсот тридцать рублей.

Милиционер оглянулся на женщину и отодвинулся от окошка, давая ей возможность заплатить за билет. Получив ненужную бумажку, плохо соображая, Маша наклонилась поднять чемодан. Мужчина с готовностью опять подхватил нетяжёлую ношу и зашагал на перрон. И опять Петровна засеменила за ним следом. Настырный мужчина не покинул опекаемую женщину, пока не посадил её прямо в вагон на её нижнее место, тепло простившись с ней и пожелав удачи.

Поезд тронулся, и Петровна отправилась в своё вынужденное путешествие на юг. Вначале она отсыпалась под мирный перестук колёс, затем сон прогнал сильный голод, невыносимый ещё из-за аппетитного запаха жареной курицы. Напротив, тоже на нижней полке, сидела полная розовощёкая женщина и на фольге разламывала золотистую курочку. Женщина перехватила голодный взгляд Маши и пригласила её отобедать вместе с ней. Петровна отвернулась к стенке, чтобы не искушать себя. Но добрая толстушка опять позвала:

— Сидайте со мной, не побрезгуйте.

Её мягкий радушный голос завораживал и внушал доверие, и Маша присела к столу. Через полчаса попутчицы общались, как давние подруги. Галя — так звали соседку — возвращалась «из гостей» домой, в кубанскую станицу. В Ростове она должна была пересесть на электричку в Краснодар. За сутки общения с доброй казачкой Петровна решила для себя, что надо ехать вместе с Галей, а там, как Бог пошлёт.

На перроне в Краснодаре, простившись с попутчицей, Маша вышла на привокзальную площадь и увидела напротив билетные кассы. Она побрела туда и прочитала направления маршрутов автобусов. Её поразили знакомые с детства названия городов, которые ей казались всегда недосягаемой мечтой: Анапа, Геленджик, Туапсе, Новороссийск, Кабардинка. Спросив у кассира, сколько стоит билет до Туапсе, она купила его на ближайший рейс, решив, что это сама судьба руководит ею и посылает такой подарок, чтобы наконец она на склоне лет увидела море.

В Туапсе она не попала — вышла немного раньше, соблазнённая соседкой по креслу, которая расхвалила ей небольшой приморский городок, в котором она отдыхает каждый год.

— В Туапсе дороже квартиры и дороже продукты, да и народу побольше, а здесь море чище, тем более, это не порт.

К вышедшей из автобуса Маше подбежали женщины, предлагая комнаты почти на берегу моря. Узнав стоимость койки, Маша прикинула, что ей хватит сбережений на месяц проживания без питания. Она устроилась в самой дешёвой комнатке, похожей на чуланчик, в полчаса ходьбы от моря: продукты были очень дорогими, и надо было экономить на всём.

Маша впервые пришла на пляж и расплакалась то ли от счастья, то ли от сожаления, что одинока и не с кем разделить свой восторг от увиденного. Войти в воду и загорать она не смогла — не было купальника. Впервые выкупалась глубокой ночью, когда последние влюблённые покинули пляж. Экономя на купальнике, Маша приходила на пляж вечером и, дождавшись, когда опустеет берег, купалась в тёплой ласковой воде, смеясь и называя себя стареющей русалкой.

Деньги таяли быстрее, чем предполагалось. Маша стала искать работу, но её никуда не брали: не подходил возраст, да и трудовой книжки не было — осталась в рэпе. Иногда она перебивалась случайными заработками, но платить за квартиру стало нечем, и Маша ушла от хозяйки. Пришлось ночевать на берегу моря, но скоро ей встретились другие бездомные, которые пригласили её в свою «семью». У бомжей были свои места ночёвки, но старший стал заставлять Машу воровать. Она не могла принести вечером «заработок», поэтому несколько раз была за это бита, после чего ушла из «семьи».

Около месяца она жила самостоятельно: спала где придётся, ела раз в сутки, если угощали продавцы пирожков. Милостыню просить было стыдно. Однажды её забрали в милицию из-за бродяжничества. Она тогда сильно испугалась, но потом поняла, что это выход: три раза в день кормили, была крыша над головой и даже вполне комфортное место для сна.

Выйдя на волю, Петровна особенно почувствовала разницу между беззаботной жизнью в камере и борьбой за существование на свободе и стала думать, как снова оказаться на полном довольствии. Женщина пришла к единственному выводу: надо совершить что-то противозаконное. Три дня она ходила, присматриваясь к торговым точкам. Не раз её прогоняли прочь. Она понимала, что украсть ничего не может, но в то же время ей надо было это сделать: уж очень тяжело было находить место для ночлега и противно ковыряться в отходах. На четвёртый день ей повезло: она увидела милиционера, который покупал в магазине сигареты. Петровна подбежала к булкам, производя как можно больше шума, и схватила одну. Молодая продавщица закричала на неё, обозвав воровкой. У Маши подкосились ноги, но она бросилась к двери. Но, слава Богу, не успела добежать, как была схвачена за руку милиционером.

В эту ночь она была абсолютно счастлива: засыпала совершенно сытая, блаженно улыбаясь. Через двое суток в камеру привели Таню и Зину.

— Боже мой, Петровна! Просто ужас, кровь стынет в жилах! — выдохнула Татьяна. — Как можно быть такой непрактичной! Зачем ты отдала все сбережения детям мужа? Надо было себе оставить то, что ты заработала! А пенсия твоя где? Ты что, её не получаешь? Как я поняла, ты всю жизнь работала. Сколько тебе сейчас лет?

— Пятьдесят четыре.

— Что? Извини, я не ослышалась? Тебе, правда, пятьдесят четыре? Не шестьдесят четыре? — Таня постеснялась назвать возраст, на который выглядела Григорьева, убрав лет шесть.

— Правда. Мне ещё до пенсии год, только всё равно трудовой нет, какая уж теперь пенсия! — горько сказала Петровна.

— Зин, ты не уснула? Что молчишь? — спросила в темноте Таня.

— Нет, — всхлипнула Зиночка. — Мне Петровну жалко.

— Так, всё! Никакой мечты о тюрьме, Маша. Теперь все твои мытарства закончились. Как я и обещала, поедешь с нами. Теперь у тебя будет настоящая семья: будешь жить вместе со мной, моим мужем и Максимкой в нашем новом доме. Я помогу тебе вернуть трудовую и оформить пенсию, хотя тебе не будут нужны эти копейки, просто для твоего самоутверждения. Кстати, я что-то слышала, что люди, которые были на Севере, получают раньше пенсию. Но это уже неважно. Так, а сейчас всем спать, — сладко зевнув, распорядилась Татьяна. — Боже мой, уже четвёртый час!

Глава 27

В одиннадцатом часу утра Таню и Зину разбудил телефон. Димыч сообщил, что скоро приедет, а сейчас направляется в прокуратуру узнать, что предъявлено Умрихину.

Девушки растолкали Петровну, наскоро позавтракали, и Таня скомандовала:

— Зинуля остаётся ждать мужа, а я веду Машу (она стала называть новую подругу по имени) в парикмахерскую, а потом купим что-нибудь из одежды и ей мобильник. Да, кстати, звякни Димычу, напомни о моём телефоне. Дождись нас, расскажешь всё подробно!