Книга Замок на Вороньей горе - Андрей Васильев

У меня отлегло от сердца — половина дела сделана. Теперь еще предстоит выпросить у наставника право отправиться в деревню, но с этим, я думаю, проблем не возникнет. Те, кто с успехом возвращался из походов за продуктами, имели кое-какие льготы.

«Прыщавый Гай». Ха! Мой наниматель в юности был прыщав? Вот потеха. И еще меня зацепило имя «Эви». Не та ли эта магистресса Эвангелин, которая недолюбливает мастера Гая? Про нее упоминал Агриппа в тот день, когда я умер, а Эраст фон Рут воскрес из мертвых. Судя по всему, тесен магический круг.

— А еще Форсез приезжал, — сообщила Агнесс, сопя. Она тащила один из шматов шпика — староста не пожался и куски ароматного сала выдал нам приличные, увесистые. Агнесс же вызвалась нам помочь все это перенести на кухню и попутно выдавала нам последние новости.

— Форсез? — удивился я. — Виктор? Он же учебу послал ко всем демонам.

— Передумал, — со значением произнесла Агнесс. — В тот день, когда вы ушли, он к воротам подъехал и попросил Тюбу пропустить его к мастеру. Тот — ни в какую. Мол: «Ты же знаешь, что запрещено». А Форсез орать начал.

— И чем дело кончилось? — Жакоб внимательно ее слушал, таща на плечах сразу два мешка картофеля.

— Ворон к нему так и не вышел, отправил Аллана, — азартно затрещала Агнесс, — а тот как обычно свои проповеди начал. «Ты знаешь правила», «Ты сделал свой выбор», «Уважай мнение мастера Герхарда». А Форсез как заорет на него: мол, ты только и знаешь, как под всех прогибаться и жить по правилам. Ты не дворянин, а дерьмо собачье, которое стелется под пьянчугу-неудачника и подставляет зад для пинков черни. А дворянин, мол, правила не соблюдает, а их создает.

— Пил, поди, все это время, — со знанием дела заключил Фюнц. — С трезвых глаз такое не скажешь. И потом — Аллан все-таки пока наш лидер. Ну, ему-то он уже не указ, но все-таки.

«Пока», — отметил я случайно произнесенное слово.

Сдавал Аллан свои позиции потихоньку. Если поначалу его слово звучало твердо и к месту, то в последнее время не все понимали до конца, чего он хочет и куда гнет. И приглушенные разговоры по этому поводу уже велись. Между своими, понятное дело, но велись.

— Пил, — подтвердила Агнесс. — Но это его не сильно оправдывает. Аллан кричать не стал, он просто достал шпагу и предложил Виктору сделать то же самое, причем безотлагательно. Только поединка не вышло — Аллан за первую же минуту боя нанес ему три удара, и все — нешутейные. Он очень здорово фехтует, я-то в этом понимаю, у меня куча братьев, и все забияки, каких поискать. И наставник у них — будь здоров какой, в прошлом — первая шпага Айронта, сам Жерар Фан. Его папенька к нам за большие деньги заманил. Форсеза отвезли в Кранненхерст, и Ворон лично ему посоветовал больше на Вороньей горе не появляться. Он-таки до него снизошел под конец, самолично.

— А Виктор что? — Мы как раз дошли до кухни, и я с облегчением сбросил на пол мешок с пшеном. — Помер в результате?

— Не-а. — Агнесс помахала рукой пятерым нашим девочкам, которые мыли посуду после завтрака. — От него дождешься. Даже сознание не потерял и знай орал о том, что всем нам еще покажет, мол, он знает, как это сделать.

— Бредил, наверное, — предположила Аманда. — Три ранения, крови много потерял. Ему еще повезло, что мороз такой стоит, на жаре он бы точно умер.

— Не знаю. — Агнесс повертела головой и стащила из корзины морковку. — Но осадок после всего этого на душе остался неприятный. Да еще и Мартин потом весь вечер шуточки отпускал. Гарольд было по морде ему собрался дать, но обошлось. Мартина свои же и осадили, дали понять, что всему мера должна быть. Это его так удивило, что он даже замолчал. А Аллан знай молчал да книгу читал. Не понимаю я его иногда.

Надо же. Свои своего осадили. Хотя что удивительного? Мы притираемся друг к другу. В том же Фюслере мы все делали поровну — знать и простолюдины. Ели, пили, топали по дороге, дрались с зомби — все. И выговор от наставника был не для нас или для них, а для группы. Для всех вместе. Здесь, в замке, сейчас начало происходить то же самое. Нет, до полного равноправия не доходило, обниматься мы друг с другом не лезли, но договариваться стало удобнее, чем пускать кровь. Мы все хотим учиться, надо дожить до инициации — так зачем раскачивать лодку? Понятное дело, что когда мы окажемся в большом мире, то снова разделимся на тех, кто не думает о хлебе насущном, и тех, кого никто нигде не ждет. Но до той поры еще далеко. Кстати, меня ведь тоже никто нигде не ждет, и дворянство мое яйца выеденного не стоит, так что я скорее из «них», чем из «нас». Правда, мне обещана награда, и немалая. Вот только не заключается ли она в кинжале, который я получу под ребра? Я об этом часто думал перед сном.

Еще одно подтверждение тому, что явная вражда уходит в прошлое, я получил, когда вернулся в зал.

Девушкам было проще — они уже разобрали инвентарь и деревянные ведра и теперь собирались отправляться наверх, тереть полы, а вот ребята выясняли, кому куда идти. Рубка дров была предпочтительней ассенизации, но хуже таскания воды — это понимали все. Но если бы раньше дележка переросла в громкую ругань, а то и в кровопускание, то сейчас все решалось проще. Без шума и гама все по очереди тянули жребий.

— Да чтоб вам всем! — Мартину достались туалетные хлопоты, он с недовольным видом бросил обрывок пергамента с буквой «Т» на пол и еще притопнул по бумажке сапогом.

— Подними мусор, — потребовала Рози де Фюрьи, очень спокойная и очень симпатичная виконтесса из Асторга. — Не тебе полы мыть, а нам. Подними.

— Сама поднимешь! — буркнул Мартин, все еще переживавший, что не он пойдет в лес.

Он вообще любил лес и этого не скрывал. По крайней мере, на Вороньей горе не осталось ни одного уголка, где он не побывал бы.

— Подними. — Рози не повышала голос, но я на месте неугомонного простолюдина уже поднял бы злосчастную бумажку.

Было в этой девушке что-то такое, что заставляло прислушиваться к ее словам. То ли в голосе, то ли в глазах. Не знаю.

— Что ты раскомандовалась? — Видимо, настойчивость Рози наложилась на неудачу в жеребьевке, и в Мартине вновь закипела злоба. — Да я тебя…

Банг! И мокрая тряпка прошлась по лицу простолюдина.

— Правильно она все говорит! — это была Фриша. Это она хлестнула Мартина и сейчас начала на него орать: — Только свинячить горазд. А ну, подымай!

— Вот же бабье! — проворчал тот, но подобрал злосчастный обрывок и убрал его в карман штанов. — Угомона на вас нет. На кой вы тут ляд сдались? Нет чтобы замуж выйти и дома сидеть.

Он хотел еще сплюнуть, но глянул на нехорошо на него смотрящих девушек и подобравшихся ребят и предпочел этого не делать.

— Пошли, — бросил он своим приятелям, и пятеро крепких парней, которые с недавнего времени находились при нем неотлучно, видимо, признав своего безусловного лидера, последовали за ним. Причем эти пятеро уже поменялись своими жребиями с теми, кому тоже досталась неприглядная работа на очистительном фронте. Вот такая дружба. Достойно уважения.