Книга Там, где течет молоко и мед - Елена Минкина-Тайчер

Боже мой, Мази, какая это была скука! Правила, еще правила, опять правила, параграф 5-й, параграф 20-й… Бесконечное жевание законов и переписывание документов. И так на всю жизнь?

А какие противные девчонки там учились! Впрочем, их и девчонками было трудно назвать. Взрослые тетки, все после армии, все воображалы и уродины. Они же из принципа не красились и не носили украшений, чтобы их не спутали с сефардами. Они не вылезали из маек и джинсов ни в будни, ни в праздники. С их-то семитскими задницами!

А ты знаешь, как они меня звали? «Птенчик»! И все из-за худобы и белой кожи.

Впрочем, вскоре я перестал обращать на них внимание. Потому что познакомился с тобой.

Ты была самой обыкновенной девчонкой, Мази, не воображай, что я упал от твоей красоты. Обыкновенной девчонкой в военной форме и черных ботинках, как и все нормальные люди в нашем возрасте. Все, кроме меня с моим идиотским университетом!

Я даже и не думал начинать с тобой, просто устал на лекциях. Хотелось немного отдохнуть и потрепаться, не выпендриваясь и не изображая интеллектуала.

Но ты ужасно обрадовалась, просто засияла, как кастрюля, вот что меня удивило.

Конечно, у меня уже бывали какие-то подружки, даже переспал пару раз, но ничего путного, либо зануды, которых полгода нужно упрашивать и уговаривать, либо маленькие проститутки. И никто никогда мне особенно не радовался. Я даже стал думать, что по-другому и не бывает.

Мази, я никогда не забуду нашу первую ночь! Я не знал, что можно так обнимать, так смеяться и плакать, так закрывать глаза, так прикасаться губами… Мази, когда ты взяла его губами, я думал, что умру. Я смертельно захотел умереть, прямо там, в твоей смешной девчоночьей комнате с цветочками, потому что думал, что такое не может повториться…

О, смотри, они таки забили гол. Орлы! Завтра всех мужиков насмешу…

Мазаль. Ты же добрая женщина! Что нам ссориться из-за стариков? Ты знаешь, я могу настоять, но здесь не тот случай.

Ты помнишь, как я уходил из университета? С последнего курса. Я же смог выдержать все эти скандалы, отцовскую истерику, мамины слезы. В конце концов они согласились на нестроевые войска, но я все равно через полгода ушел в полицию, разве ты забыла?

Кстати, знаешь, почему я выбрал именно полицию? Смешная причина, даже тебе постеснялся рассказать.

Однажды, еще на первом курсе, я выпросил у отца машину, чтобы поехать к Нимроду в Тель-Авив. Нимрод был единственный, с кем я искренне дружил в университете. Знаешь, никогда не смогу примириться, что он сел в тот автобус, какая невезуха!

Я ехал по четверке, не слишком быстро, там особенно не разгонишься. И машину очень боялся попортить, тогда «субару» только завезли в страну, отец бы меня убил за любую царапину.

И вдруг мне на хвост сел какой-то идиот. Причем так близко, что приходилось все больше разгоняться. Я хотел перестроиться, но слева завис еще один, я даже не понял сначала, что они вместе развлекаются. Пытаюсь притормозить – еще хуже, задний прямо давит на бампер, и левый притирается все ближе и ближе.

Я их морды до сих пор помню, – два восточных придурка, вовсе и не арабы. То ли их разозлило, что машина новая, то ли просто мозги перегрелись.

Я и в бок пытался уйти, и гудел – ни черта! Играются как кошка с мышкой, – немножко отпустят и опять прижимают. Я уже чуть не реву, вся спина мокрая от напряжения, всего полгода как права получил, а гоню больше ста двадцати.

И тут на страшной скорости по белой полосе выскакивает огромный джип и встает прямо перед моим левым мучителем. Слышала бы ты, как у него тормоза завыли! Я проскочил, конечно, но тоже затормозил, как сумел, а за мной и тот гад сзади. Из машины вылезает такой спокойный немолодой дядька, он в обычной одежде был, и машина обычная, только синяя лампочка, но эти придурки от увлечения не заметили. Он достал удостоверение, потребовал у них права, прямо на наших глазах порвал на мелкие кусочки и бросил на обочину. Потом похлопал меня по плечу и уехал. И ни одного слова!

Я тогда подумал, вот это работа! Хоть немного очистить мир от всякого дерьма. И неважно, черный ты или рыжий.

Знаешь, родная, я не люблю красивых разговоров, но это же наша страна. Кто-то должен за нее болеть. Ты посмотри, весь мир против нас. Только и успеваем бежать, то из Германии, то из Польши, то из России. Франция – такая красивая страна, такая культура, а туда же! Кладбища разрушают! И твои замечательные французские родственники выглядят там полными идиотами, хотя и живут в окружении музеев и дворцов. А помнишь, сколько музеев в Париже? За год не обойти! Вот чему действительно завидую. Нашим бы детям…

Еще пару лет, и Оферу в армию идти. А за ним и остальным. Даже Илане. Не могу представить нашу красавицу в форме. После твоего-то баловства и любви!

Я знаю, они настоящие люди, все сделают, как положено, но… Как подумаю, аж тошнит от ужаса, еще не хватало с тобой об этом говорить! И деваться некуда, нет у нас другого дома.

Все время вспоминаю Эяля. Как он там живет, как терпит Америку? Богатая страна, а что толку? – Ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Один сплошной Макдоналдс, прости Господи!

И дети вырастут чужими. Мало одиночества нам досталось в детстве?

Не люблю об этом говорить. Все время объяснять, оправдываться, как тогда с полицией. Я знаю, ты поняла, насколько это было серьезно для меня. Ты сразу поддержала, хотя я мог бы гораздо больше зарабатывать адвокатом.

Мази, мы такие старые друзья, далась тебе эта бар-мицва! Не первая, не последняя, дай Бог!

Тяжело мне, понимаешь, очень старые они стали. Как представлю, что сидят одни за праздничным столом…

Все, футбол кончился, нужно идти. Оказывается, они еще гол забили, даже не заметил, вот до чего ты меня довела!

2

Боже мой, Дуду, ну неужели нельзя было сразу позвонить! Можно лопнуть с этими мужчинами! Я тут убиваюсь, мечусь между мамой и сестрой, придумываю всякие глупые оправдания, а он спокойно отправился на футбол!

И что это за футбол в середине недели, давно ты стал таким фанатом? Скажи честно, просто сбежал, все вы так делаете.

Помню, покойный отец тоже всегда уходил из дома, как только возникали семейные проблемы. Тысячи причин придумывал: и молиться, и больного друга проведать, и еще всякую ерунду.

Нет, ты скажи, как могут люди думать только о себе?! Месяц, как сестра разослала приглашения, я завтра платье получаю, столько готовились! И теперь мы не пойдем из-за глупого стариковского праздника?

Хорошо, пусть не глупого, столько прожить вместе не каждому удается, но хоть бы сказали заранее!

И хотя бы любили праздники, так нет, никогда не дозовешься! А если и придут – как на Шиву, прости Господи, такие тихие да грустные сидят, не посмеются, не потанцуют. И уходят всегда первыми, ты думаешь, я не замечаю?