Книга Вьетнамская жар-птица - Юлия Монакова

– Да не переживай ты! Я вожу, как Бог! Со мной ты будешь в полной безопасности. А в метро в такую погоду, надо думать, сейчас давка…

– Что ж, если ты настаиваешь… Я живу в Рыбниковом переулке, это на Сретенке, знаешь?

– Разберёмся… – пробормотал он, снова взяв Веру под руку, чтобы отвести к своей машине.

Тут он заметил, что она без шапки, – снежинки оседали на её пышных чёрных волосах, – и спохватился:

– Тебе не холодно?

Не успела она ничего ответить, как он стянул с шеи свой тёплый шарф и накинул его Вере на голову. Она смутилась.

– Ну, что ты… не стоило.

– Отчего же не стоило, ты ведь певица, – рассудительно заметил он, – застудишь связки – и с кем я буду репетировать? Уж не лишай меня, пожалуйста, такого удовольствия. – Его тёмные глаза лукаво сверкнули из-под длинных ресниц.

Вера застенчиво улыбнулась, чувствуя себя влюблённой школьницей, – это было полузабытое и очень приятное ощущение.

По дороге они непринуждённо болтали об Америке и России, о театре и коллегах.

– Мне у вас очень нравится, – призналась Вера. – Труппа хорошая, сильная, и работать с вами легко и приятно. Главреж вообще – чудный мужик. Ни разу не слышала, чтобы он повысил голос хоть на кого-то, а между тем, какая дисциплина в театре…

– Это не дисциплина, – усмехнулся Сергей, – это настоящий культ личности.

– Вот только Ульяна меня, похоже, невзлюбила, – призналась Вера, поёжившись. – То ли ей не нравится моя трактовка роли, то ли сама я в принципе ей не нравлюсь… Но всякий раз, когда ловлю её взгляды во время репетиций, чувствую себя провинившейся малолеткой.

– Эта Ульянка хуже карасину! – со смехом процитировал Сергей фразу из мультфильма «Волшебное кольцо». – Не бери в голову, это просто зависть. Банальная бабская зависть. Она же сама на твою роль метила.

– Ульяна – на роль Беатрис?.. – переспросила Вера в замешательстве.

– Ну да, – кивнул Сергей.

Несколько мгновений прошло в молчании, а затем, переглянувшись, они оба не выдержали и громко расхохотались, вообразив эту курносенькую рыжуху в образе дочери цыганского барона.

– Какие мы злые, – выговорила Вера сквозь смех, – в конце концов, у каждого человека есть свои тайные мечты…

Но Ульяна в роли гитаны по-прежнему представлялась им сущей нелепостью, и они продолжали хихикать, поглядывая друг на друга, как заговорщики. К слову, Набоковой в мюзикле досталась в итоге роль отвергнутой возлюбленной Мигеля – благородной доньи Пилар. Неверный жених предпочёл ей цыганскую дочь. На сцене она появлялась всего лишь в двух сценах и на финальном поклоне – что и говорить, роль не слишком завидная.

– Ну, вот и мой дом, – показала, наконец, Вера. – Можешь остановить прямо здесь. До подъезда я сама добегу… Чтобы тебе не пришлось разворачиваться.

– А я-то думал, – блестя глазами, отозвался Сергей, – что ты предложишь мне чашечку кофе…

Вера вспыхнула от неожиданной радости и, чувствуя себя дура-дурой, пролепетала:

– Да, конечно… с удовольствием… пойдём… только я не очень хорошо готовлю кофе.

– Да какие проблемы. Я сварю! – не моргнув глазом, пообещал он. – У меня это неплохо получается.

В квартире Сергей долго и с удовольствием ходил по просторным комнатам, восхищался старинной мебелью красного дерева, изумлённо посвистывал.

– Это гостиная, – объясняла Вера, – это папин кабинет, это родительская спальня, а это – наша с Динкой детская… Ну, в смысле… бывшая детская.

– Твоя семья собирается вернуться в Россию? – поинтересовался он.

Вера отрицательно качнула головой:

– Ой, нет… Не думаю. Им очень хорошо и комфортно в Америке. А у Динкиного ребёнка так и вообще американское гражданство…

– То есть ты здесь – полноправная хозяйка? Единственная владелица? – уточнил он.

Вера удивилась и насторожилась.

– А почему ты спрашиваешь?

Сергей расхохотался:

– Господи, да не пугайся ты так! На твоём лице написано, что ты принимаешь меня за брачного афериста, готового на всё ради квартиры в Москве.

– А разве ты… – сначала она хотела сказать «собираешься на мне жениться», но вовремя спохватилась. – Разве ты не москвич?

– Нет, я из Пензы. Жильё снимаю. Но не в этом дело. Вера, мой вопрос был без всякого подтекста или корыстного интереса. Просто… ты живёшь здесь одна, вся твоя семья в США, а ты по-прежнему называешь эти комнаты родительской спальней, папиным кабинетом… словно родители вот-вот вернутся, а тебе тут и места нет.

– В самом деле? – Она задумалась. – Да, странно, но ты, пожалуй, прав. Никогда не думала об этой квартире как о своей, хоть бабушка и оформила на меня завещание. Наверное, просто ещё не привыкла… Да и потом, я тут… – Вера прервала фразу, не докончив.

Сначала она хотела объяснить Сергею, что появилась в семье Громовых не с рождения, а лишь когда ей исполнилось шесть лет, после смерти её родной матери. Но потом решила, что незачем посвящать постороннего человека в их семейные тайны. Пусть Сергей думает о ней, что она избалованная столичная девочка, которая с младенчества не знала ни горя, ни забот.

– Что? – Сергей непонимающе смотрел на неё.

Вера отвела взгляд и махнула рукой:

– Да так, ерунда…

– Вот, кстати, единственная вещь, которая в этой квартире напоминает о тебе самой…

Он остановился возле письменного стола, за которым прежде Дина и Вера делали уроки. К настольной лампе был привязан Верин талисман – брелок из Вьетнама, изображающий жар-птицу. Этот брелок кочевал за ней по всему миру, и она никогда о нём не забывала.

– Это же твоя птичка? – уточнил Сергей.

– Моя, – кивнула Вера. – Но как ты догадался?

– Очень просто. Вы чем-то с ней похожи, – усмехнулся он. – Обе яркие, маленькие и беззащитные…

Вера почувствовала неловкость, побоявшись, что сейчас последуют расспросы о том, откуда жар-птица у неё взялась и почему Вера ею так дорожит. Ей совершенно не хотелось поднимать ту старую больную тему. Удивительно – к безделушке она была искренне привязана, но вспоминать историю её появления у себя вовсе не хотела.

– Идём-ка лучше на кухню. – Она решительно тряхнула головой. – Ты же обещал кофе сварить!

Они выпили действительно вкусного кофе, болтая о чём-то незначительном, а затем Сергей, к великому Вериному удивлению, спешно засобирался домой. Поблагодарив хозяйку за гостеприимство и поцеловав ей руку на прощание, он отбыл восвояси. Вера ещё некоторое время обалдело стояла в прихожей, ощущая себя абсолютной овцой, потому что не понимала, что происходит. Он действительно просто хотел кофе? Не попытался её даже поцеловать, не говоря уж о чём-то большем… Это значит, что она не нравится ему как женщина? Но зачем тогда весь этот цирк – поддержать за локоток, подвезти до дома, приготовить кофе на двоих…