Книга Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов

Деникину удалось и на этот раз отвести опасность для его диктатуры, превратив конференцию о казачьем союзе в конференцию по организации южнорусской власти. Дело сводилось в основном к признанию Колчака Верховным правителем, а Деникина – его полномочным представителем на Юге. (По свидетельствам Деникина, в дальнейшем организация власти намечала палаты областных и губернских представителей, общее правительство и автономию казачьих войск, но без федеративных начал.) Однако переговоры затянулись, а Кубанская Рада продолжала прежнюю линию поведения, которая вызвала в ноябре 1919 года жестокую расправу Деникина с кубанской крамолой, после чего последовало временное изменение кубанской конституции в сторону более тесного объединения с Добрармией и ограничения автономии. Но в конце декабря, когда вооруженные силы Юга потерпели неудачу и, оставив Украину и север Донской области, ушли за Дон, Кубанская Рада отменила все изменения конституции и вернула к власти «самостийников».

Казачьи массы держались в стороне от борьбы линейцев с черноморцами, но они не могли оставаться равнодушными к политике Деникина, в особенности в области продовольствия. А вовлечение в длительную борьбу с Москвой возбуждало их против деникинского режима. Расправа с Радой усилила эти настроения. Дезертирство из кубанских частей и глухое сопротивление кубанских станиц после этих событий заметно возросли. В станицах не хотели больше бороться с большевиками и говорили, что «генералы обманули». В широких массах казачества лозунг, брошенный подпольным Северо-Кавказским краевым комитетом компартии: «Мир с большевиками, война с Деникиным», – становился все более популярным. Сам Деникин в V томе своих «Очерков» признает, что взаимоотношения между властью Юга и Кубанью были одной из наиболее серьезных внешних причин неудачи движения.

Переходя к вопросу о роли кубанцев в «вооруженных силах Юга России», надо подчеркнуть, что они не составляли особой армии, как Войско Донское, и были связаны непосредственно с Добрармией. По выражению своего атамана (Филимонова), они с самого начала «срослись с Добрармией» и в период второго Кубанского похода составляли в ней высокий процент.

Летом 1919 года уже шел полный разброд в казачьих настроениях. Всякий подъем в казачестве мало-помалу угасал. Началось повальное дезертирство с фронта, не преследуемое кубанской властью. Дезертиры свободно проживали в станицах, увеличивая собой кадры «зеленых». К осени 1919 г. на Царицынском фронте стояла, по словам Деникина, «страшно поредевшая Кавказская (кубанская по составу) армия, сохранившая еще, благодаря главным образом влиянию лояльного и национально-настроенного кубанского генералитета и офицерства, бодрость духа и дисциплину. Но с тыла, с Кубани, к армии не шло уже более на пополнение ни казаков, ни лошадей». Тем не менее в октябре кубанские части составляли все еще 12 % вооруженных сил Юга России.

В сентябре 1919 года состав Добрармии был следующий: общероссийских пехотных полков 10, конных полков 2, батарей 14; кубанских пластунских батальонов 8, конных полков 16, батарей 7.

Все войсковые части на походе и в бою были перемешаны. Всего кубанцев в армии было 50 %, а внося поправку за счет казаков, находившихся в рядах офицерских частей, эту цифру надо поднять до 60–65 %.

Деникин соглашался по мере притока укомплектований выделять всех кубанцев из чисто добровольческих частей, но в формировании отдельной армии категорически отказал. Кубанское казачество несло очень большие тяготы, выставило 10 возрастов в состав действующей армии, а за время борьбы на территории Кубани – почти поголовно становилось в ряды в качестве гарнизонов границ и отдельных партизанских отрядов. Природные кубанцы неохотно шли в пластуны; пехота их была слаба, но конные дивизии по-прежнему составляли всю массу добровольческой конницы, оказывая ей неоценимые услуги.

Терское войско. Терское войско не играло самостоятельной роли и шло за Доном. Чрезвычайная чересполосность края и постоянная опасность со стороны горских племен отодвигали на задний план вопросы самостийности, хотя они и возникали из политико-экономических соображений (в связи со стремлениями захватить в распоряжение войска минеральные источники, грозненскую нефть и Владикавказскую железную дорогу). Терское правительство под угрозой со стороны чеченцев и ингушей тяготело к Добровольческой армии, заботилось о поддержании добрососедских отношений с мирными горскими племенами (кабардинцами, осетинами) и с иногородним населением и избегало радикальных мер в области экономических и социальных отношений. Тем не менее и на Тереке возник конфликт с деникинским режимом, который, по признанию самого Деникина, оказался слишком «ригористским».

Поставленный Деникиным во главе Терско-Дагестанского края генерал Лонов повел слишком крутую политику и самочинно взял на себя восстановление в правах владельцев земли и движимого имущества. Требования терского правительства усилились с момента, когда донское правительство в мае 1919 года, стремясь привлечь Терек на свою сторону, выдало терцам 80 млн рублей.

Терские дивизии и пластунские бригады входили в состав армий Юга и беспрекословно выполняли боевые задачи. Политические недоразумения кончались обыкновенно компромиссами.

Что касается Украины, то здесь кратко можно сказать, что в истории Белого движения она сыграла особую роль. Временно послужив для Добровольческой армии продовольственной базой и источником пополнений живой силой, она затем – в самый тяжелый период борьбы в лице атамана Махно, в лице Директории и Петлюры и пр. – подорвала организацию тыла и снабжения белых армий.

* * *

«Целью гражданской войны всегда является и будет являться не создание условий, вынуждающих одну из сторон к прекращению борьбы, а полное уничтожение живой силы противника с окончательным разгромом его баз, ибо нет никаких практических возможностей к сожительству таких двух взаимоисключающих систем, какими, например, были в прошлую гражданскую войну советская власть и деникинщина, – писал позднее, оценивая итоги этих событий, командующий Южным фронтом А. И. Егоров. – Мы можем считать, что принцип этот в полной мере учитывался той и другой сторонами, но выводы отсюда были далеко не всегда верны. В частности, Деникин считал возможным уничтожение большевизма, а вместе с тем и режима советской власти путем захвата Москвы. Ему казалось, что если белые войска хоть ниткой дотянутся до красной столицы, то советская власть должна пасть немедленно и окончательно. В этом одна из коренных ошибок Деникина. Нам представляется несомненным, что в случае благоприятного для белых исхода октябрьских боев, дальнейшего их продвижения и даже занятия ими Москвы – положение красных армий при всей его трудности было бы все же далеко не безнадежным. Сдача столицы ни в коей степени не определяла окончательного падения советской власти, и борьба продолжалась бы с еще большим ожесточением. А между тем Деникин так распределил свои силы и давал им такие задачи, что дальше Москвы продолжать борьбу для них едва ли представилось возможным. Белые имели бы несравненно больше шансов на успех, если бы, воспользовавшись временным ослаблением Красной армии весной 1919 г. и враждебным отношением к советской власти значительной части казачества в занятой красными войсками территории Донской области, они попытались действительно разбить, а не только преследовать их, давая им уходить от ударов и ослабляя свои собственные силы с каждым шагом продвижения вперед».