Книга Заклятье зверя - Юлия Набокова

Да, скоро она сможет обнять отца, по которому успела соскучиться за время разлуки, и вновь ступит за порог домашней библиотеки, где так любила проводить время прежде. И больше не будет долгой дороги, смертельных опасностей, веселых рассказов Вернера, посиделок у костра. А зеленокожих и эльфов она теперь увидит разве что на страницах книг. И потечет прежняя привычная, спокойная, размеренная жизнь… Но только почему она все чаще ловит себя на мысли, что это – не жизнь? И жила она по-настоящему только последние несколько дней, с тех пор как экипаж выехал за ворота тетушкиного дома?

Ивонна вновь нащупала книгу, положила на колени, легонько коснулась переплета, и ее губы тронула улыбка. Вспомнилось, как в утро, когда они выезжали из Триэля, Вернер, смущаясь, протянул ей сверток из красного бархата. Развернув его, она ахнула от радости при виде книги, которую уже не надеялась найти.

– Спасибо, Вернер, – воскликнула она, торопливо листая страницы в поисках того места, на котором закончила чтение. Найдя то, что искала, завороженно замерла. Вот же оно – возлюбленная Торвальда похищена, и рыцарь отправляется на ее поиски. Пальцы Ивонны пробежались, считая страницы. Самая середина книги! Сколько еще предстоит прочитать!

Она с благодарностью взглянула на молодого мага и, вспомнив, как дорого ей обошелся прежний экземпляр романа, торопливо спросила:

– Сколько ты за него заплатил? Я все верну.

Улыбка сползла с лица Вернера, голос дрогнул:

– Это подарок.

И, отвернувшись, он зашагал прочь от экипажа, оставив Ивонну в полной растерянности. Никогда прежде нанятые ею работники не дарили ей подарков. Тем более таких дорогих. Подарки она получала от отца, потом от жениха. Корнелий, отправляясь по делам в город, всегда привозил дочери новую книгу, зная, какую радость она ей принесет. Дамарис дарил только драгоценности, а ее увлечение книгами он всегда высмеивал. И вот теперь подарок, о котором она могла только мечтать, она получила от нанятого ею мага…

Он просто маг, просто случайный попутчик, твердила себе Ивонна, отчаянно сопротивляясь тому притяжению, которое влекло ее к загадочному и таинственному юноше со звездами вместо глаз. У Дамариса глаза были похожи на потускневшие серебряные монеты, и Ивонна всегда торопилась отвести от них взгляд. Почему-то казалось, что, если смотреть в них долго – закоченеет. А в глаза Вернера хотелось смотреть до головокружения, чувствуя, как начинает сильнее колотиться сердце, как за спиной взмывают невидимые крылья, как подгибаются ноги, словно собираясь оттолкнуться от земли и воспарить.

Она могла обманывать себя наяву. Могла, превозмогая себя, отводить взгляд, могла держаться подальше на привале, могла прятаться в экипаже во время пути, а останавливаясь в гостинице, торопилась сбежать в жилые комнаты – подальше от взгляда Вернера, который она постоянно ощущала. Она выстраивала вокруг себя крепостную стену запретов, гнала прочь дерзкие мысли и своевольные желания. Но во сне ей было не скрыться.

Вернер преследовал ее неотступно, неумолимо. Никогда прежде ей не снился Дамарис. И вот теперь молодой маг завладел ее снами, занял в них место жениха, запросто наведывался в ее замок и был принят Корнелием, занимал ее долгими беседами, сопровождал в прогулках по саду, держал за руку… И до чего же он был хорош в дорогих одеждах под стать Дамарису! До чего остроумен, весел, нежен, добр, обаятелен…

Каждое утро Ивонна просыпалась счастливой. Но стоило понять, что сон был всего лишь миражом, а Вернер – по-прежнему всего лишь ученик мага из бедной семьи, как Ивонна впадала в уныние. Отчаянно стыдясь своих смелых снов, она страстно ждала наступления ночи, чтобы вновь встретиться во сне с Вернером и почувствовать себя счастливой и… любимой. Кажется, только теперь она поняла, что это такое.

Дамарис был с ней вежлив, учтив, заботлив. Манеры Вернера были далеки до совершенства, его простоватая речь часто резала слух, но в его глазах сверкали звезды, которые делали ее крылатой. Вернер дважды рисковал жизнью, чтобы спасти ее. И, задумываясь о том, как бы на его месте поступил Дамарис, Ивонна не могла поручиться, что тот бросился бы за ней в озеро с бушующим монстром или, будь он магом, истратил бы последние силы на ее спасение, рискуя погибнуть сам.

Карету тряхнуло на кочке, книга, раскрывшись, упала с колен к ногам, и Ивонна, наклонившись, чтобы ее поднять, невольно взглянула на иллюстрацию из конца романа. На ней празднично одетый рыцарь держал за руку невесту в подвенечном наряде. Ивонна вздрогнула: у рыцаря было лицо Вернера, а невестой была она сама. В следующий миг карета повернулась, солнце осветило страницу, и наваждение прошло. Нарисованные герои книги снова стали теми, кем были – Торвальдом и Донателлой. Внезапно карета остановилась, Ивонна отложила книгу и свесилась из окошка.

Сначала она увидела напряженное лицо Хартвига, развернувшего коня и глядевшего в ту сторону, откуда они приехали. Потом различила топот приближающихся коней и вывернула шею, пытаясь рассмотреть нагонявших их всадников. Тревожно екнуло сердце – неужели, новое испытание? Всадники были уже совсем близко, когда лицо Хартвига разгладилось, губы тронула улыбка.

– Ивонна, – воскликнул он, – да это, никак, твой жених!

Никогда еще Вернеру не было так больно, как в тот миг, когда Ивонна выпорхнула из кареты навстречу торопливо спешившемуся всаднику. Ни рана, нанесенная орком, ни удар эльфийским клинком, ни судорога от превращения не шли ни в какое сравнение с той острой пульсирующей болью, которая пронзила его, когда руки Ивонны легли на ладони ее жениха, а потом тот закружил ее в объятиях.

– Красивая пара, – умильно прошептала Бенедикта за спиной.

И от ее слов невидимый клинок, который вонзился в его сердце, провернулся вокруг своей оси. Если бы он стоял, то упал бы от этой невыносимой боли. Повезло, что он был на коне. Лишь сцепил крепче поводья и слегка наклонился вперед, мутным взглядом глядя, как счастливый соперник гладит волосы Ивонны, а та что-то оживленно ему рассказывает.

– Повезло госпоже, – не унималась монашка. – Жених-то какой видный!

Видный… Словно невидимый кулак ударил его под ребро, и рана, исцеленная Иноэль, отозвалась взрывной болью. Стиснув зубы, Вернер неотрывно разглядывал высокого молодого мужчину с темными кудрями до подбородка, который со снисходительной улыбкой слушал Ивонну. Благородный – правильные черты лица, широкие брови вразлет, узкая бородка клином. Привлекательный – даже монашка млеет от восторга. Уверенный. Сильный. Взрослый – лет на пять старше Вернера и самой Ивонны. Спокойный. Выдержанный. Даже какой-то равнодушный. Кажется, встреча куда больше обрадовала Ивонну, чем его самого.

О чем же они там говорят? Вернер поморщился от очередного восторженного комментария Бенедикты, восхвалявшей жениха, и прислушался к разговору пары. Боль не отпускала. Просто сделалась привычной.

– Представляешь, огромное водное чудовище! – возбужденно воскликнула Ивонна, торопясь рассказать о своих злоключениях.

Дамарис смотрел на нее тепло и заботливо, и от его взгляда все события минувших дней словно теряли краски, покрывались пылью, как страницы давно прочитанной книги. Уже не верилось, что все это было с ней, и имели значение только эти серые глаза – и как она могла сравнивать их с тусклым серебром? – смотревшие внимательно и участливо, и рука, державшая ее твердо и уверенно.