Книга Как эскимосы сохраняют своих детей в тепле, или Самый практичный подход к воспитанию вашего ребенка - Мэй-Лин Хопгуд

В большинстве обществ предполагается, что дети в определенный момент начнут работать. Антрополог Марта Венгер рассказывает, что в Кении у народа гириама, живущего в деревне Калолени, термин для обозначения малыша — каhoho kuhuma madzi, «ребенок, которого можно послать, чтобы он принес чашку воды». Девочку примерно с восьмилетнего возраста до половой зрелости называют muhoho wa kubunda, «ребенок, который толчет маис», а мальчика такого же возраста называют muhoho murisa, «ребенок, который пасет стадо». В Танзании дети народа хадза собирают плоды баобаба. Ученый Герд Шпиттлер отметил, что в четыре года мальчики начинают заботиться о козах, и этот опыт пригодится им, когда позже они будут ухаживать за верблюдами во время длительных, трудных переходов.

«Ни по одному вопросу, связанному с детьми, нет такого несовпадения взглядов, как по вопросу о детском труде, — пишет антрополог Дэвид Ланей в уже упоминавшейся книге. — В то время как мы всячески удерживаем наших детей от работы, в других местах работа открывает путь во взрослую жизнь. Мы видим, что как только дети способны «выручить» и внести вклад, они сделают это — энергично, без принуждения и максимально самостоятельно».

Ланей наблюдал, как пятилетняя девочка, которая вместе со старшими сестрами и кузинами ходила на реку за водой для приготовления пищи, стирки и уборки, несла кувшин с водой на голове, как это делали взрослые девочки. Он написал о детях с острова Понам (один из 18 островов Адмиралтейства, входящих в состав республики Папуа — Новая Гвинея), которые в десятилетнем возрасте делают маленькие детские каноэ и учатся управлять аутригер-каноэ[49].

— Представление о детях как о херувимах может в результате привести к тому, что они выйдут из-под влияния, — сказал мне Ланей. Он признался, что избаловал собственных дочерей, однако обеспокоен уровнем авторитарного воспитания. — В какой-то момент родители действуют уже не в интересах ребенка, поскольку излишне ограждают его и вмешиваются в его жизнь. Мы удерживаем своих детей в инфантильном состоянии намного дольше, чем в деревнях, и вы должны спросить себя, хорошо ли это на самом деле?

Ланей считает, что дети имеют больший запас жизненных сил и более самостоятельны, чем мы думаем. В Новой Гвинее детям разрешают играть с мачете и не предупреждают, как опасно играть с огнем, — правда, они и так этого не делают. Они живут в тяжелых условиях, но справляются с трудностями.

— Все это я видел во всех деревнях, в которые когда-либо приезжал, и каждый раз, когда попадал в страны третьего мира. В эпоху, когда многие дети действуют как независимые члены общества, наши дети по-прежнему капризные и не знают, как следует вести себя в обществе, — сказал мне Ланей.

Это не лишено смысла. Гаскинс в одной из своих статей указывает, что «наши (западные) дети расплачиваются за то, что живут в ориентированном на ребенка мире игры и безответственности, который мы придумали для них, что приводит к таким вещам, как личный кризис, социальная изоляция, эгоизм, отсутствие естественной мотивации для решения задач в реальном мире, низкое чувство собственного достоинства».

Ланей подчеркивает, что «нам известно, что наша «элитная» культура не идеальна. У нас высокие показатели детской депрессии. Эта элитная культура обходится очень дорогой ценой. Сегодня возникают серьезные проблемы с первокурсниками, которые оканчивают школу с отличными отметками, а затем вылетают за неуспеваемость. Они не способны управлять своей жизнью. Попав в университетскую среду, которая уж точно не является джунглями, они идут напролом».

Итак, я ищу работу для Софии

Куча выстиранных вещей становится все больше, и я вспоминаю, как моя мать хвасталась по телефону, что она привлекла одну из внучек помогать складывать выстиранную одежду и белье. Я решаю, что София могла бы весело провести время, помогая мне справиться с этой задачей. Я складываю белье, а она сидит рядом и смеется. Она действительно весело проводит время, разворачивая все, что я складываю. Я даю ей ее носки, чтобы она их сложила, но она берет брюки, которые только что сложила я, и трясет ими. Затем надевает один из папиных носков на руку как марионетку и решает, что рубашка, которую я только что сложила, лучше, чем та, которая на ней. Она раздевается и надевает новую рубашку. Все это очень мило, но мне совсем не хочется повторять этот опыт со складыванием выстиранного белья. Я мысленно отмечаю, что, возможно, слишком рано привлекать ее к этой работе, и надо подождать, когда она станет старше.

На следующий день я прошу Софию помочь мне застелить кровать. Она радуется моему приглашению, и больше всего ей нравится, когда я встряхиваю простыню и она повисает в воздухе. Я подтыкаю покрывало с трех сторон, оставив одну сторону для нее. Я ничего не говорю, поскольку она делает все правильно, повторяя то, что видит почти ежедневно, когда я или муж заправляем постель. Она копирует мои действия, но усилия даются ей с трудом. Наконец она «заканчивает» со своей стороной. Когда она уходит, я разглаживаю морщины на покрывале.

Я спрашиваю мужа, какая работа, по его мнению, подойдет Софии, и он предлагает, чтобы она «делала массаж» или «вытирала пыль», говорит он уже чуть более серьезно, вспомнив, что, когда его мать делала уборку, он обычно вытирал пыль.

— Да, ей нравится вытирать пыль, — соглашаюсь я, — но это не то, что я имела в виду, это не то дело, которым она может заниматься регулярно.

Муж соглашается, но мягко напоминает мне, что ей всего два года. На Юкатане детская работа имеет первостепенное значение и считается важной, а в нашей реальности ребенку просто нет необходимости выполнять работу по дому. (Даже Гаскинс сказала мне, что я пытаюсь найти дело для своей дочери в «благоприятной для ребенка обстановке»; семьи в ее деревне майя просто вовлекают детей во взрослую жизнь. Абсолютно разные мотивация и результаты.)

Сандра Хофферт, директор исследовательского центра Мэрилендского университета, изучала с помощью дневников родителей и детей, как в Соединенных Штатах проводят время дети младше тринадцати лет. В 2008 году она исследовала 1343 ребенка, и, согласно полученным данным, в среднем работа по дому занимала у них ежедневно двадцать четыре минуты. Это на 12 процентов меньше, чем в 1997 году, и на 25 процентов меньше, чем в 1981 году.

«Ужасающие цифры, — сокрушается в своей статье журналистка Wall Street Journal Сью Шелленбаргер. — Результат особенно очевиден в то время года, когда сотни тысяч первокурсников заполняют общежития и мгновенно приводят в негодность стиральные машины и свою одежду. Исследования показывают, что это может серьезным образом повлиять на брак и общественную жизнь».

Она приводит в пример исследования, которые доказывают, что пары, выполняющие вместе работу по дому, живут дружно и счастливо. Одно из исследований, проведенное профессором социологии Нью-Йоркского университета, показало, что 54 (90 процентов) из 60 женщин в возрасте от восемнадцати до тридцати двух лет сказали, что надеялись делить работу по дому и уходу за детьми с супругами, «помогая друг другу, деля обязанности поровну». Согласно еще одному исследованию 506 американских супружеских пар, результаты которого были опубликованы в 2006 году в американском журнале социологии, браки, даже с учетом остальных факторов, более крепкие, когда мужчина принимает более активное участие в домашних делах. Согласно исследовательскому центру Пью, 2020 взрослых американцев считают, что «разделение домашних обязанностей» является одним из наиболее важных условий успешного брака, и поставили этот показатель на третье место после верности и удачных сексуальных отношений.