Книга Чужак в чужой стране - Роберт Хайнлайн

— Что такое «человек»?

Джубал выругался про себя. Майк мог, он в этом не сомневался процитировать словарные определения. Впрочем, парень никогда не задавал вопрос для того, чтобы поддеть собеседника, он спрашивал лишь тогда, когда хотел что-то узнать… И ожидал, что Джубал ответит ему.

— Я человек, ты человек, Ларри человек.

— А Энн нет?

— Хм… Энн тоже человек, самка человека. Женщина.

(«Ну спасибо, Джубал!» — «Молчи, Энн!»)

— Ребенок — человек! Я видел ребенков в чертовой гро… стереовизоре. У ребенка не такая форма, как у Энн… А у Энн не такая, как у тебя… А у тебя не такая, как у меня. Но ребенок… это птенец человека?

— Хм… Да, ребенок — это человек.

— Джубал… я думаю, я грокаю, что мои люди… «марсиане»… тоже люди. Не формой. Форма — не человек. Человек… это грокинг. Я правильно говорю?

Джубал подумал, что пора выходить из Философского Общества и приниматься за вязание. Что такое «грокинг»? Он пользовался этим словом целую неделю… и никак не мог грокнуть его. Но что есть «человек»? Двуногое существо без перьев? Образ божий? Удачный результат естественного отбора, согласно общепринятому определению? Невольный объект смерти и налогов? Марсиане, похоже, отвергали смерть и, похоже, не имели денег, собственности и правительства в человеческом понимании. Откуда же у них было взяться налогам?

И мальчик был прав: форма так же не имела значения для описания человека, как бутылка для содержащегося в ней вина. Человека можно даже вытащить из бутылки, как того бедного парня, которого русские «спасли», поместив его мозг в сосуд из стекла и опутав проводами, словно телефонную станцию. Господи, ничего себе шуточки! Интересно, осталось у этого бедняги чувство юмора?

Но чем с точки зрения марсиан человек отличается от прочих животных? Впечатлят ли расу, которая знакома с левитацией, — и бог их знает, с чем еще — возможности нашей техники? И если да, то займет первое место Асуанская плотина или тысячекилометровый коралловый риф? Человеческое самосознание? Явное тщеславие; нет способа доказать, что среди кашалотов или секвой нет философов, превзошедших все человеческие мерила.

Была только одна область, где человек остался непревзойден: он выказывал безграничную гениальность в изобретении все более и более эффективных способов убийства, порабощения, угнетения, всеми путями старался сделать себя противным самому себе. Человек был отвратительнейшей пародией на самого себя. Самой сутью юмора было…

— Человек — это животное, которое смеется, — вдруг сказал Джубал.

Майк обдумал услышанное.

— Тогда я не человек.

— Что?

— Я не смеюсь. Я слыхал смех, и он испугал меня. Потом я грокнул, что это не страшно. Я пробовал научиться… — Майк откинул голову назад и разразился хриплым карканьем.

Джубал зажал уши.

— Перестань!

— Ты слышал, — печально сказал Майк. — Я не могу делать это правильно. Значит, я не человек.

— Подожди минутку, сынок. Ты просто еще не учился… и не тренировался. Но ты будешь смеяться, обещаю тебе. Если ты останешься с нами, однажды ты увидишь, какие мы смешные. И тогда ты рассмеешься.

— Рассмеюсь?

— Конечно. Не торопись, пусть все идет своим чередом. Знаешь, сынок, даже марсиане не удержатся от смеха, когда грокнут нас.

— Я буду ждать, — послушно согласился Майк.

— А пока будешь ждать, не сомневайся, человек ли ты. Ты человек. Человек, рожденный женщиной и рожденный для тягот… В один прекрасный день ты грокнешь это полностью и рассмеешься. Потому что человек — животное, смеющееся над собой. Я не знаю насчет твоих марсианских друзей, но я грокаю, что и они могут оказаться людьми.

— Да, Джубал.

Харшоу подумал, что интервью закончено, и почувствовал громадное облегчение. Такого затруднения он не испытывал с того давнего дня, когда его отец втолковывал ему насчет букашек и тычинок. Очень давно.

Но Человек с Марса не отставал.

— Джубал, брат мой, ты спрашивал меня: «Кто сделал мир?» Я не знал слов и не мог грокнуть, что это настоящий вопрос. Я думал о словах.

— Ну?

— Ты сказал мне: «Бог сделал мир».

— Нет-нет, — перебил Джубал. — Я говорил, что хотя все религии говорят о разном, большинство из них говорит: «Бог сделал мир». Я говорил, что не могу грокнуть это полностью, но «Бог» — то слово, которое обычно употребляют.

— Да, Джубал, — согласно кивнул Майк. — Это слово «Бог». — Он помолчал и добавил: — Ты грокаешь.

— Вовсе нет, должен признаться.

— Ты грокаешь, — твердо повторил Смит. — Я объясняю. Я не знал слова. Ты грокаешь. Энн грокает. Я грокаю. Но мне нужно было слово. Это слово «Бог».

— Ну-ка, ну-ка…

Майк триумфально указал на Джубала.

— Ты есть бог!

У Джубала отвисла челюсть.

— Иисусе Христе! Что я такого сделал? Знаешь, Майк, не торопись с такими заявлениями! Ты меня не понял. Жаль. Очень жаль! Забудь обо всем, что я говорил, и через пару деньков мы начнем снова. Но…

— Ты есть бог, — спокойно повторил Майк. — Тот, кто грокает… Энн есть бог. Я — бог. Счастливые травы — бог. Джил всегда грокает красоту. Джил — бог. Все формируют, делают и творят вместе… — он прокаркал что-то по-марсиански и улыбнулся.

— Хорошо, Майк. Но давай погодим. Энн, ты слышала?

— Будто кто-то может в этом сомневаться, босс!

— Сделай запись. Я с ней поработаю. Не могу я это так оставить. Я должен… — Джубал поднял голову. — Господи! Спецслужба! Энн! Переставь переключатель на «человек» и, ради бога, не нажимай на кнопку. Возможно, они пролетят мимо. — Он снова поглядел вверх, на две приближающиеся с юга машины. — Боюсь, что нет. Майк! Спрячься в бассейне! Помни, что я говорил тебе… в самую глубину, оставайся там, не шевелись… и не вылезай, пока я не пришлю Джил.

— Да, Джубал.

— Сейчас же! Иди!

— Да, Джубал. — Майк пробежал через лужайку, прыгнул в воду и скрылся из глаз. Он поджал колени, сжал кулаки и расслабил ноги.

— Джил! — крикнул Джубал. — Нырни и сразу же вылезай. Ты тоже, Ларри. Если кто-нибудь сюда смотрел, пусть он собьется, считая, сколько человек нырнуло. Доркас! Живенько вылезай, деточка, и ныряй снова. Энн… Нет, лучше держи палец на кнопке!

— Я могу надеть свое платье и подойти к бассейну. Босс, не выключить ли пока мне эту штуку?

— Давай, секунд на тридцать. Если они приземлятся, надевай платье и держи палец на кнопке. И жди. Если я позову тебя, пусть все горит синим пламенем. Я не собираюсь вопить «Волк!» пока… — Он приложил ладонь к глазам. — Одна собирается опускаться… и она похожа на черный воронок. Проклятье, я полагал, они начнут с переговоров.