Книга Краткая история цинизма - Александр Невзоров

В РОССИИ ОСЕНЬ.

Пора поносов, очарования очей и строительства демократии.

Почему зуд демократизирования всегда приходится на это время года — наукой точно не установлено, хотя теорий и предположений много, в том числе и очень разумных.

Самой серьезной по сей день остается теория, возлагающая ответственность за этот зуд на т. н. «садоводства» с их огромными — по большей части коммерчески нереализуемыми — урожаями яблок. Необходимость пожирания плодов своего летнего труда приводит к коллективным диареям, а в таком состоянии стране, естественно, очень хочется достроить демократию.

Хочу сразу оговориться, что речь идет о настоящей, зоологически подлинной демократии, а не о ее благородном суррогате, который проводится в мастерских Кремля, там же фасуется и там же употребляется на фуршетах.

Кремлевская демократия, конечно, гораздо безопаснее и качественнее подлинника, но насытить Россию не может ввиду малой мощности производства.

Хотя именно там, под орлами-мутантами[11]было сделано гениальное открытие в этой области, за которым, без сомнения, будущее.

Кремлевские мастера поняли, что просто словом «демократия» можно и нужно называть все — от работорговли до насильственного оскопления оппонентов и ядерных ударов. Главное, делать это уверенно, официально и не перегибать с пафосностью и дурацкими улыбками.

Нет никаких сомнений в том, что именно эта разновидность демократии станет приоритетной в мире, но — как и все разумное и доброе — она тяжело приживается и пока конфликтует с теми представлениями о народовластии, которые имеют чисто зоологическое происхождение и навязываются народу митинговщиками с фингалами от омоновских дубин и умничающими дальнобойщиками, утомленными солнцем, асфальтовой бесконечностью и недорогими оральными контактами.

Полчища зануд-политологов мечутся от одной модели к другой и только вносят сумятицу. Дело в том, что не удается пока их всех пропустить через кремлевские буфеты, где любые личные принципы (заблуждения) съедаются вместе с первым птифуром и больше уже никогда не беспокоят их бывшего обладателя.

Впрочем, дело не в этом. Преимущества кремлевской модели неоспоримы, и естественно, необсуждаемы. Возможно (возможно!), в ней не в полной мере наличествуют сами демократические ценности. Но их отсутствие очень легко маскируется, причем маскировка не требует никаких особых усилий.

Следует помнить, что самым соблазнительным и прогрессивным в демократии является именно ее цинизм. Демократия зоологичнее любых надуманных форм управления и в силу этого предельно естественна. А в силу естественности — очень цинична и, следовательно, сильна. Ориентированные на т. н. «моральные ценности», на смешной в своей хрупкой искусственности и декоративности «гуманизм»[12]различные монархии, диктатуры и тирании глобально проигрывают демократии и в конструктивности, и в живучести. Проигрывают именно в силу своей перегруженности т. н. «нравственной составляющей».

Ведь любые монархические формы обрекают народ терпеть свое руководство и в старости, и в слабости, и даже в несчастье.

Демократический стиль позволяет народу вовремя чиркануть (снизу, что, согласитесь, очень удобно иерархически) лезвием по коллатеральным и иным подколенным связкам ослабевшего лидера, что, безусловно, приводит к его повалу и забавному барахтанью в тех фекалиях, которыми всегда уделано дно любого гражданского общества. Помимо политического элементарного эффекта всегда есть возможность позабавить публику, которой зрелище почти любой агонии доставляет огромное удовольствие еще со времен римских цирков.

Демократия всегда прогрессивна, ибо не только дает право добить слабого, но и превращает это добивание в политический обычай, в непременную норму и очаровательное шоу.

Кремлевские мастера пока не овладели умением имитировать именно эти черты народовластия, чем и объясняется легкий привкус искусственности их модели.

Впрочем, эта имитация — далеко не самая большая проблема. Гораздо сложнее будет подделать свирепость бессмысленность и бесцельность настоящего народовластия. Только оно способно отворить те ржавые клетки, на которых вроде бы висят крепкие эволюционные замки, и выпустить питекантропа обратно в человека.

Впрочем, и это, что называется, наживное, учитывая потрясающий прогресс человечества как в персональной, так и в коллективной глупости.

Вот русская философия, набожная, как нос майора Ковалева, всегда, к примеру, отказывала артисткам в разуме. И напрасно.

Американская актриса Кэрри Сноу недавно сообщила миру: «Бог — точно мужчина. Если бы он был женщиной, то сотворил бы сперму не такой противной на вкус». Это стало одновременно и образцом логики, и прекрасной формулой благочестия для одной из протестантских церквей.

Более того, именно это откровение как никакое другое помогает понять удивительное умение человека — на основании отсутствия всяких доводов — возводить самые идиотские доктрины и делать самые невероятные выводы.

Так что даже у безопасной демократии есть будущее. И не только в стенах Кремля.

Публикуется по: Однако. № 2, 21.09.2009

Краткая история цинизма

Часть 2

Будет очень поучительно для нашей темы отпрепарировать такой благодатный материал, как национальные символы.

Как правило, всякий национально-исторический символ — это и есть наивысшая точка национального свинства, крещендо маразма и дикости.

В качестве простейшего примера вспомним рожденную на эшафотах «Марсельезу», ее пикантное происхождение и ее первых исполнителей — санкюлотов, ухитрявшихся «за время ее исполнения вспороть животы и срезать до костей ножами лица» очередному аристократическому семейству.

Россия — в известном смысле — исключение, так как такового символа просто не имеет. По двум причинам.

Во-первых, история нашей матушки такова, что что-нибудь особо дикое и свинское в ней выделить очень трудно.

Во-вторых, Суркову вечно некогда изобрести сортовой национально-патриотический символ и — через благодарный съезд «Единой России» — сделать его незыблемым историческим, духовным и нравственным фактом на ближайшие пару лет.

Так или иначе, но символа нет ныне, как не было его, кстати, и в XIX столетии, когда за покушение на светлый образ российской истории бедного Петра Чаадаева насмерть забили лорнетками последовательницы славянофилов.