Книга Информационные войны. Новый инструмент политики - Георгий Почепцов

Эмери подчеркивает, что индустриальная революция появилась не в результате изобретения паровой машины, а в результате новой формы организации — фабрики[374]. Анализируя кризисы, связанные с потерей производительности, которые сопровождают человечество, он замечает следующее: «Основной причиной системных изменений является смещение в ценностях общества, являющееся достаточно сильным, чтобы его можно было называть культурной революцией, а не какое-нибудь сокращение ресурсов». Распознаванию появляющихся ценностей был в числе прочего посвящен и проект Австралия[375].

Роль Тавистока заметили и в цветных революциях[376]. Интересно, что ключевые политические игроки в Боснии являлись психологами, начиная с Караджича, который является профессором психиатрии[377]. Ярким оратором он проявил себя еще во время студенческих волнений 1968 г.

Эмери в принципе рассматривал телевидение как систему, которая блокирует аналитические возможности человека[378],[379]. Кроме того, она убирает высшие контролирующие функции, что, как следствие, активирует эмоциональный компонент нашего разума. Говоря проще: рациональное блокируется, а эмоциональное активируется. Как это ни удивительно, но эти слова достаточно точно описывают…поведение человека в толпе.

Вся деятельность Эмери и Триста протекала в рамках изучения разных типов организации, причем они делали интересные эксперименты, направленные на то, чтобы сохранить и производительность труда с одновременным повышением удовлетворенности людей работой. Некоторые из них получали название норвежского эксперимента, поскольку имели место на территории Норвегии. Некоторые работы Ф. Эмери и его жены М. Эмери в области организационного дизайна см.[380],[381],[382].

Еще одним психологом этого круга был Г. Дикс, который во время войны занимался психологической войной, а также был психологом, изучавшим Р. Гесса[383],[384],[385],[386]. Исследование нацистов интересовало Британию в целях создания программы по денацификациии немецкого населения, что также можно рассматривать как вариант глобального коммуникативного проекта. Кстати, Дикс и его жена были членами масонской ложи, куда можно было входить и женщинам[387]. В послевоенное время он занимался изучением русского национального характера.

Вернувшись к книге Эмери, а ее вписывают в определенные вехи глобального контроля над разумом, следует обратить внимание на некоторые его наблюдения. Например, Эмери подчеркивает: «Непредсказуемость социальных сетей для индивида растет одновременно с ростом предсказуемости и контролируемости физической среды».

О телевидении как о средстве коммуникации: «Телевидение дает объектам реальность непосредственного присутствия, но запрещает их открытость для внимательного изучения». Кстати, отсюда и возникает невозможность получения с помощью телевидения знания об окружающем мире. Если печатное слово дает объективное знание об объектах, то телевидение создает ощущение психологической близости и эмоциональной включенности.

Возникает еще одно интересное замечание, передающее суть телевидения. Кстати, он приводит до этого результаты исследования восприятия новостей. Как оказалось, половина опрошенных не смогли вспомнить ни одного факта из прослушанных ими вечерних новостей.

Эмери подчеркивает следующее свойство телевидения: «Базовое представление, что все люди нуждаются в информации, но без ответственности за обработку и производство этой информации, основывается на ошибочном представлении о сути информации и целеустремлений самих людей».

Эмери также взглянул на телевидение как на порождение конкретного периода человеческой истории. Отсюда мы можем вывести некоторые его черты: например, не только наличие бюрократической иерархии в структуре, но и существование стоящих за телевидением олигархов и их денег. Интернет, который возникает в другое время, уже гораздо более демократичен. Мы видим, что коммуникативный инструментарий одновременно «вбирает» в себя черты окружающего его мира.

Дж. Колеман в своем исследовании Тавистока[388]называет в качестве базовой книги, на которую они ориентировались, работу Уолша «Кульминация цивилизации»[389]. Кстати, она, как и книга Шпенглера, также рассматривает циклы цивилизаций: от зарождения до смерти.

Тависток констатировал, что за последние десятилетия мир перешел в иную фазу, которую они именуют турбулентной средой[390]. Адаптацию к новым условиям они видят в смене парадигмы, под которой понимают структуру, которая охватывает определенные параметры поведения. Это когнитивный параметр (отношения), аксиологический (ценности и представления), конативный (мотивация и интерактивность). Парадигма — это логика, ментальная модель, лежащая в основе миссии, системы управления, структуры. Другими словами, парадигма — это модель мира. Авторы демонстрируют, как разрушаются ключевые двенадцать институтов общества, когда индустриализм пришел к своему пределу.