Книга Сотвори себе поддержку - Маруся Светлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все бежит…
Все спешит…
И захотелось крикнуть ей оттуда, с высоты — не беги…
Не беги-и-и…
Не-бе-ги-и-и-и-и-и-и…
Звонок подруги прозвучал рано утром, когда Оля еще спала, и она не сразу поняла, о чем говорит как всегда торопливая и взбалмошная Машка.
Какая встреча? С кем встречаться? И при чем тут чудотворица?…
Она еще надеялась, что можно поспать, не выпасть из сна, просто отвечая подруге, «да», «нет», как она иногда делала, стараясь не очень вникать в торопливую Машкину речь, хватаясь за сон, который еще не уходил из ее ощущений, когда подруга будила ее своим неожиданным утренним звонком.
Но ее как-то разбудило это слово — «чудотворица», настолько непривычно оно звучало, и уж тем более непривычным оно было в устах Машки, авантюристки по натуре, увлекающейся, бурной и совсем не религиозной. Оля сама часто говорила подруге:
— Не болтай! Не греши! Вот тебя за язык твой без костей Бог когда-нибудь накажет!..
Машка только хохотала в ответ, и продолжала балагурить, «охальничать», как говорил Костя, Олин муж. Продолжала, сверкая глазами, переходя на шепот, рассказывать скабрезный анекдот или таинственным тоном рассказывать про соседа, который был то ли дьячком, то ли каким-то служкой в церкви:
— Это он по утрам в церкви служит, а по вечерам…
Оля сама никогда особой религиозностью не отличалась. В церковь заходила иногда. Заходила скорее из любопытства, чем от желания исповедаться или помолиться.
Было время, когда она была в каких-то духовных поисках, все хотела разобраться — что же такое Бог и где Он. И почему все есть так, как есть. Ответов она, скорее, не нашла, но просто успокоилась. И жила как жила. Без молитв и без церкви, но с хорошим ощущением внутри, что ее любят и о ней заботятся Высшие Силы. А как их назвать — Богом ли, Вселенной ли, или Высшим Разумом — какая разница?
Но теперь звонок Машки как-то взбаламутил, взволновал ее.
— Да ты толком-то объясни — куда ехать, к какой чудотворице?! — спросила она подругу, полностью проснувшись.
И еще раз, уже осознанно, выслушала Машкину торопливую речь.
— Завтра рано утром мы едем в один храм. Там икона зачудотворила… Туда сейчас весь народ прет. Можно приехать, пока еще не все про нее узнали, и попросить чего-то… Ты поедешь?
Машкина речь вызвала у Оли смешанные чувства. И смущение какое-то, и растерянность, оттого, что вот, оказывается, есть все-таки чудотворные иконы и можно попросить о чем-то… И чувство неловкости она тоже ощутила: от того, как Машка говорила об этом… неприлично, что ли. Как колбасу предлагала купить: «Пока еще не расхватали, надо успеть отхватить кусок!» Вот уж точно, ничего святого в человеке нет!
И она опять, уже строгим голосом, даже не попросила, потребовала:
— Господи, ну ты и балаболка! Да ты можешь толком объяснить — куда, зачем вы едете? Где эта церковь, с чего ты взяла, что икона чудотворная?…
Но Машка была бы не Машка, если бы спокойно и степенно все объяснила. И Оле понадобилось минут десять, чтобы, останавливая болтливую подругу и задавая ей вопросы, прояснить — куда же ее зовут. И история, которую она услышала, вернее, сложила из Машкиных торопливых и отрывистых ответов, выглядела загадочно и увлекательно.
Часах в трех езды от города, в старом храме, который долгое время был недействующим, стоял заброшенный и полуразрушенный, начала чудотворить икона.
Храм этот несколько лет назад взяла в приход семья — батюшка и матушка. И к ним в храм люди из близлежащих деревень стали приносить иконы. Где-то в подвалах храма еще хранились старые иконы. И вот какая-то из этих икон стала исполнять желания.
Как будто бы началось все с того, что какой-то старушке, у которой сын спивался, совсем уже опухать стал от водки, приснилась эта самая икона, святая эта, которая на ней нарисована. И вроде сказала она ей:
— Ты приди, помолись мне, и сына твоего я спасу…
И старушка эта, богобоязненная и верующая, сходила в свой храм, да только той иконы там не нашла.
И сон опять ей приснился, мол, не там она ищет. И старушка эта побывала еще в двух церквях, а потом узнала про этот храм, который начал уже потихоньку действовать. И вот пришла она в него, а на стене висит эта икона. И женщина на ней изображена точно такая, как во сне ей приснилась. И упала старушка перед ней на колени, взмолилась:
— Матушка, спаси ты сына моего!..
И как будто с того дня ее сына как отворотили от выпивки. И стал мужик нормальным мужиком. А старушка про тот случай всему селу раззвонила. И пошли к этой иконе просители, и начались чудеса. У кого-то семья сохранилась, не распалась. У кого-то болезнь излечилась. У кого-то просто на душе стало спокойнее…
Машка все еще рассказывала подробности, а Оля прислушивалась к чувствам, которые вызывал в ней этот рассказ. Что-то жутковатое было в этом рассказе. Как будто о каких-то потусторонних могучих силах рассказывала Машка, и было действительно страшновато — если это в самом деле так, то что же получается: можно всю свою жизнь переменить, можно такого напросить!.. В этой возможности было что-то страшное, и похоже это было на предложение встретиться с инопланетянами. Познакомиться с другим разумом. Познать непознанное.
Поэтому смешанные чувства были у Оли, когда Машка, истощив весь запас информации, настойчиво и торопливо спросила:
— Ну, ты как, поедешь с нами?
И Оля просто не смогла сразу ответить. Просто не знала, что ответить. С одной стороны, надо ехать. Ведь если действительно желания сбываются, то как же этой возможностью не воспользоваться? А с другой стороны — страшно как-то, как-то ответственно все это — что-то попросить. А вдруг сбудется?!
И потом — о чем просить-то?
Этот вопрос окончательно смутил ее. Вот те раз! Вот тебе икона чудотворная. Вот возможность получить все, что хочешь — и оказывается, она не знает, чего хочет…
Она как-то растерянно и смущенно ответила Машке, что не знает еще, поедет или нет, что ей подумать надо. И она начала думать.
Именно это она и делала, пока готовила завтрак, отвечала на вопросы мужа, собирала дочь в школу. Она делала все, как заведенная, но где-то в глубине ее все время был этот вопрос — надо ли ей ехать к этой чудотворной иконе и о чем она хочет попросить? На самом деле самый важный вопрос был именно этот. Потому что если просить она ничего не будет, так и ехать к иконе нечего. Осталось только понять — зачем она туда поедет, о чем будет просить.
И эти мысли, какие-то отрывочные, так и приходили к ней, пока ее близкие собирались уходить из дома.
И мысли эти были бестолковые и неловкие какие-то. Попросить, что ли, чтобы им квартиру дали новую? Но как-то неловко становилось от такой просьбы, как будто что-то стыдное было в самой просьбе. Квартира у них нормальная, скажет еще, что дурью она мается, с жиру бесится. Она улыбнулась самой себе, осознав, что относится к этой иконе, к этой женщине, изображенной на ней, как к живому существу, которое может по человеческим меркам оценить ее просьбу.
