Книга Последний штрих - Диана Кизис

– Господи, Дерри, по-моему, с нашей последней встречи ты стала еще выше, – сказала я и тут же поморщилась от собственной оплошности: в последний раз мы виделись с ней на похоронах Сесил.

– Ага... Молоко пью, – ответила она, почесала щеку и скорчила рожицу. – Заходите. – Она резко шагнула обратно за порог, оставив дверь нараспашку, и понеслась по коридору с криком: – Заходите, заходите, заходите-е!

Аппетитный запах жарящейся индейки привел нас с Заком на кухню, где миссис Дюран в ситцевом фартуке стиля французского кантри (похоже, страсть к необычным фартукам в этой семье передавалась по наследству) поливала жиром птицу. Она выпрямилась, вытерла руки полотенцем, свернула его, аккуратно положила на столик и официально поздоровалась со мной – можно подумать, раньше мы никогда не встречались. Когда я пожимала ей руку, мне показалось, будто я держу маленького слабого птенчика.

– Как дела, мама? – Зак шагнул к ней и чмокнул в щеку.

– Да не жалуюсь, – отозвалась миссис Дюран. – Но боюсь, что, когда твой отец доберется-таки домой из больницы, индейка успеет засохнуть.

– Разве доктор Дюран сегодня работает? – спросила я.

– Он у нас всегда работает, – выдохнула она.

Пир обещал быть великолепным: индейка со специями, пюре из сладкого картофеля, жареные фиги, рагу с овощами под лимонной цедрой, клюквенный соус домашнего приготовления. От моего предложения помочь миссис Дюран отказалась и выпроводила нас с Заком из кухни. В гостиной уже стоял стол с закусками и «освежающими напитками» (она именно так их и назвала).

В нашей семье День благодарения никогда особо не отмечали. Отец, Генри и я слонялись по квартире, потягивали пиво и смотрели по телику парад. Потом я играла с Хамиром в нарды, и после нескольких шумных партий мы все, в самой затрапезной одежде, садились обедать. Когда передо мной предстал празднично убранный стол, в центре которого возвышались бутыли из тыквы, я поняла, что День благодарения в доме Зака – это совсем другая песня.

Вернувшийся домой доктор Дюран тихо прокрался в гостиную, обнял сына, поздравил меня с Днем благодарения и поинтересовался, сильно ли ему влетит за опоздание. (Зак пожал плечами, а Дерри закатила глаза, мол, какая разница?) Я отправилась на кухню и упросила миссис Дюран позволить мне помочь ей с сервировкой. Мы накрыли стол и зажгли свечи. Доктор Дюран прочитал короткую молитву, а миссис Дюран аккуратно разложила всем еду.

Мы сидели за большим столом в стиле французского кантри и ели из фарфоровых тарелок, покрытых лимонной глазурью. Снаружи дом меня впечатлил, но вот над интерьером определенно следовало бы поработать. Вместо стульев здесь были диванчики. Вот уж уродцы так уродцы: пухлые до чрезвычайности, обтянутые набивным ситцем в цветочек и заваленные подушками. Всюду, куда ни кинь взгляд, орнаменты: на диванных подушках – миниатюрные петушки, на обоях – полосочки, на тюлевых занавесках – господа в шляпах и дамы с зонтиками машут вслед улетающим воздушным шарам. Мать Зака была уроженкой Сан-Франциско, но, видимо, взяв фамилию мужа, она безоговорочно приняла и его французские корни со всеми вытекающими последствиями.

За ужином (идейка и вправду засохла – эх и влетит же за это доктору Дюрану!) Дерри болтала о своем новом парне, «компьютерном гении», который пытался перевестись в Калифорнийский университет на отделение программирования компьютерных игр.

– Неужели существует такое отделение? – поинтересовался доктор Дюран, подавшись вперед. Он был высоким мужчиной плотного телосложения. Это от него Зак унаследовал французское обаяние, хотя галльская челюсть доктора Дюрана была несколько тяжелее. В речи отца иногда проскальзывал легкий акцент.

– Папа! – Дерри закатила глаза. – Да у них целый институт. – Она обернулась к Заку. – Некоторые не советуют мне встречаться с Кешоном только из-за того, что он афроамериканец. – Она хмыкнула. – Но по-моему, это предрассудки.

– Под «некоторыми» Дерри подразумевает нас, – пояснил доктор Дюран и подмигнул мне.

– Наша семья выше предрассудков. – Миссис Дюран отложила нож и вилку. – Просто мне не нравится, что вы вместе гуляете по городу. Что, если вы попадетесь каким-нибудь... как их там, Арман?

– Сторонники превосходства белой расы, – подсказал он, накалывая ломтик индейки на вилку.

Она кивнула:

– Вот-вот. Каким-нибудь сторонникам превосходства белой расы?

Дерри фыркнула; ее мать оставила это без внимания.

Весь ужин миссис Дюран держалась со мной сухо – суше пережаренной индейки. У матери Зака были на удивление тонкие запястья: когда она подкладывала Заку в тарелку индюшачью ножку, я испугалась, что кость сейчас треснет. Сладкий картофель ее приготовления горчил у меня во рту. К ужину миссис Дюран переоделась в хлопчатобумажные брюки и накрахмаленную белую рубашку, которая шелестела от малейшего движения. В этом шорохе мне мерещилось скрытое неодобрение к моим мятым штанам и неряшливой «двойке» из джемпера и жакета. Каждый раз, когда я что-нибудь говорила, она тяжело дышала через ноздри, словно испытывая боль.

Я изо всех сил пыталась наладить контакт. Спросила рецепт подливки. Похвалила ужасающие бутыли из тыквы. Но миссис Дюран было не так-то легко умаслить. Зато к псу она выказала нежную привязанность. Перед ужином она даже положила ему в миску кусок индейки, и теперь сытый и довольный Хэппи посапывал у ее ног. Его розовое брюшко вздымалось и опускалось в такт дыханию. Собака лишний раз напоминала о том, что Сесил мертва, а я наглым образом узурпировала ее место. Может, поэтому Зак не хотел брать с собой Хэппи? И как я раньше не догадалась!

– Вам подложить индейки? – спросила миссис Дюран.

– Да, пожалуйста, – ответила я. – В жизни ничего вкуснее не пробовала.

– Мам, ты лайм в воду положить забыла, – напомнила Дерри.

– Прости, Дерри. – Миссис Дюран поднялась из-за стола. – Боюсь, у нас семейство трезвенников.

(То есть: «Знаю, чего ты хочешь. И сама хочу того же, но пусть это будет нашим общим наказанием».)

– Мне, пожалуйста, виски с кока-колой, – сказал Зак, когда мать исчезла на кухне.

– И мне! – Дерри подмигнула брату.

– А по мне так и минералка сойдет, – возразила я.

Конечно, миссис Дюран – стерва еще та, но все равно не нравятся мне эти поддевки. Я же знала из рассказов Зака, что раньше миссис Дюран была алкоголичкой, но потом завязала. Видно, ее терзало чувство вины перед собственными детьми, и теперь она готова была покорно сносить все их насмешки. Они продолжали прикалываться, а я наблюдала за миссис Дюран через приоткрытую дверь: она достала из деревянной подставки большой нож. «О нет! – подумала я. – Только не этот здоровенный ножище!»

– Знаешь что? Намешай-ка мне водку с содовой! – крикнул Зак матери.

– И... и добавь капельку ирландского портера! – Дерри залилась смехом.