Книга Шоко Лад и Я - Мария Бомон

— Возблагодарим Всевышнего, а я уже начала волноваться, что ты навечно застряла на своей бесперспективной работе. Давно пора выбрать деятельность, в которой сочетались бы финансовая независимость и интеллектуальное творчество, — сказала она, протирая «Сифом» поверхность кухонного стола.

Что касается отца, тут уместно будет сказать: «Слышали звон, да не знали, где он». Мисс Босоножки на шпильках оказалась нашей старшей сестрой, о которой я раньше даже не подозревала. Мама и папа полагали, будто потеряли девочку во время трагедии в роддоме. Малышка исчезла из родильного отделения, когда ее спеленали, по ошибке положили в корзину с простынями и отвезли в прачечную. Родители никак не могли собраться с духом и раскрыть тайну нам с Лизой. Но однажды на международной конференции по вешалкам в Уэмбли[42]папа заметил девушку и сразу все понял. Дело не только в том, что она обладала такой же грудью, как у всех Бикерстаффов, она к тому же занималась тем же делом, что и он. Молодую девушку так неудержимо влекло к проволочным вешалкам, словно любовь к ним была у нее в крови. И это оказалось правдой. Так или иначе, но он наконец привел бедняжку домой, и семья воссоединилась… Боже… Встреча прошла необыкновенно трогательно. Словно серия из шоу «Сюрприз, сюрприз» Силлы[43]. Только телекамер не хватало. Да, на такое зрелище стоило посмотреть поверьте мне на слово.

Милдред (ужасное имя, но разве это имеет значение, если девушка просто чудо) стала одной из нас. Завтра мы всей семьей уезжаем в первый за последние несколько лет семейный отпуск. Если подумать, он вообще станет первым семейным отпуском в полном составе, ведь к нам присоединилась наша дорогая Милдред. Круиз по Карибскому морю. Оплачен из огромного гонорара, выросшего до семисот тысяч, что заплатил мне Джейкобсон.

По моим подсчетам, в банке у меня на счету хранилась крупная сумма денег, и я могла позволить себе слегка отклониться от курса, чтобы забросить Лизу с Дэном в Гонконг, где они начнут новую жизнь под именем мистера и миссис Раше. Сестра внезапно поняла, насколько была глупа. Впрочем, я предвидела такой исход. Лиза наконец уяснила для себя одну простую истину: если полностью доверяешь человеку, то не имеет значения, мечтает ли он снова засадить родную страну березками, или до конца времен оберегать Великобританию от влияния Европы, или думает заставить беженцев трудиться в рабочих лагерях бок о бок с геями, наркоманами и одинокими матерями.

А угадайте-ка, кто еще поехал с нами в круиз?

Джейсон!

Верно. Джейсон Донован.

Мы столкнулись в прямом смысле на улице Сохо, и это оказалась настоящая любовь с первого взгляда. Для него, конечно, ведь раньше Джейсон меня не видел (кроме того вечера в «Гручо», когда ему не удалось меня толком разглядеть). Я же обожала его еще со времен хита «Слишком много разбитых сердец».

Должна сказать, Джейсон во мне души не чает. Он милый, нежный и заботливый и не болтает без конца о своем звездном прошлом в поп-музыке. Только когда я прошу его возродить былые времена и заняться озвучкой. А самое замечательное то, что он смог заставить меня абсолютно забыть обо всех остальных… Как их там звали? Джейк и Льюис? Джим и Лерой? Не важно. Все равно они жалкие неудачники.

Джейсон же готов сделать для меня все. Вот и сейчас он приготовил ужин и накрыл стол (нечто невероятное из утки с паприкой, от чего Найджелла[44]умерла бы от зависти), а пока еда остывает, любимый пакует мой чемодан.

— Джейсон, — крикнула я, — не забудь положить верх от бикини! Возможно, я и пишу эротические романы, в которых нет никаких запретов, но, по-моему, еще не настало время появиться топлесс перед мамой.

Я услышала его смех из спальни (Джейсону я кажусь такой забавной!) и решила закончить рассказ на этой жизнерадостной, оптимистической ноте.

Потому что больше рассказывать нечего.

Конец.

Все жили долго и счастливо — и все в таком духе.

Глава 15

Нет, правда.

Все.

Конец.

История закончена. Эми Бикерстафф прощается с вами.

Глава 16

Как бы я этого хотела! Все сказанное выше было ложью. Я приняла желаемое за действительное. И это также можно назвать бредом. Я все выдумала, кроме отрывка о предложении Джейкобсона: он остановился на семистах трех тысячах (почему трех? Как будто бы это могло повлиять на наше решение). За последние несколько дней Джейкобсон без конца звонил Мэри и предлагал слегка увеличить сумму. Даже не слегка, а порядочно. Услышав такую новость, любой бы запрыгал от радости, но для меня торг оказался самым настоящим кошмаром. Каждый прибавленный фунт увеличивал мое артериальное давление на несколько единиц.

Ведь я не могу рассказать обо всем маме, а раз так, то единственный возможный для меня вариант — уехать из страны и послать маме открытку из налогового убежища в Монако. Но, судя по всему, вряд ли можно считать это выходом, ведь я не хочу жить в стране, где всем, за исключением принцессы Каролины, за шестьдесят, а пудели катаются на собственных «порше». Можете считать меня занудой, но лично мне нравится на Крауч-Энде.

А еще я не могу открыть секрет маме, поскольку ко всем вышеназванным причинам прибавилась еще одна: по-моему, она сходит с ума. Отказавшись от нелепого стиля Эдвины Кюрри, остановилась на еще более странном черном цвете. И я имею в виду не обольстительное маленькое черное платье для коктейлей и не черный готический цвет вамп, а тот оттенок черного, что можно увидеть в странах Средиземноморья. От черного шарфа на голове до черных туфель. Так обычно одеваются пожилые дамы, потерявшие своих мужей. Я знаю, папа большую часть времени ведет себя тихо и незаметно, но, уверена, он все-таки еще жив. Однако дело не только в черном цвете. Мама постоянно перебирает деревянные шарики четок, издавая странное шуршание. А огромный крест на ее шее? Насколько он огромный? Да махнув им вокруг себя пару раз, она запросто могла бы уничтожить даже Арнольда Шварценеггера. И всего этого было бы вполне достаточно, но несколько дней назад вдобавок ко всему мама снова позвонила мне:

— Эми, я только что увидела нечто удивительное.

— Ты о чем?

— Мадонна.

«В скучном старом Финчли? — подумала я. — Не зашла ли она с ее так называемой любовью к Лондону слишком далеко?»

— Где? — спросила я у мамы.

— В картошке…