Книга Побег из `Школы искусств` - Даниэль Клугер

Виктор усмехнулся.

– По Тель-Авиву, – ответил он. – Есть у нас там злачное место – старая автостанция. Район красных фонарей.

– А-а, понятно. Да, сейчас отсюда целые группы девиц отправляют на промысел. В Израиль, в Египет, в Эмираты, – Синицын махнул рукой. – На чем мы остановились?

– На автокатастрофе. И что же ты сделал дальше? – спросил Виктор. – Сообщил в КГБ?

– Вот еще! – Синицын посмотрел на Черноусова так, словно тот сморозил явную глупость. – Повторяю, никакого расследования не было.

Виктор долго смотрел куда-то в сторону. Наконец, спросил – каким-то бесцветным голосом:

– Сколько говоришь, трупов обнаружили в машине?

– Два.

– Володя, – сказал Черноусов тем же голосом, – но похитителей было трое. И с третьим я встречался не далее как сегодня днем… – он приготовился рассказать другу о сегодняшней встрече, но тот вдруг сжал ему руку.

Черноусов удивленно поднял глаза на Синицына. Володя коротко кивнул в сторону входа.

– Вот они…

Виктор посмотрел в указанном направлении. Там стояли двое парней. На взгляд Черноусова, они ничем не отличались от остальных.

– Это они ошиблись номером? – спросил Синицын с усмешкой. Виктор вспомнил свой ответ по телефону и промычал что-то неопределенное.

– Понятно, – сказал Володя. – Ладно, посиди спокойно, я с Гришей парой слов переброшусь.

Он обманчиво-ленивой походкой подошел к стойке, что-то спросил у бармена. Бармен посмотрел на вошедших, что-то ему ответил. Синицын вернулся.

– Охранники, – мрачно сообщил он. – Из одной хитрой фирмы. Быки…

– Из хитрой фирмы? – переспросил Черноусов. – Случайно, не из «Юг-Финансы-2000»?

– Из нее. Ох, как мне не нравится эта фирма… А ты что? Имел удовольствие наступить на мозоль этим господам? – Синицын покачал головой. – Зря, ребята серьезные.

Увидев Синицына и Черноусова, «быки» подошли к соседнему столику и сели. На двух приятелей они демонстративно не смотрели. Настолько демонстративно, что Черноусову захотелось их окликнуть. Пощелкать пальцами. Помахать руками. Словом, проверить состояние органов чувств и быстроту реакции. Синицын повторил свой вопрос.

– А? – Черноусов отвернулся от зверообразных манекенов. – Знать бы, наступил на мозоль или нет. Наверное, наступил. Только непонятно, каким образом.

– Ты хотел рассказать о том, что сегодня кого-то встретил, – напомнил Синицын.

– Что? Ах, да верно…

Парни неподвижно сидели за столиком. Никаких напитков они не заказали, ни с одной девицей не перебросились даже словечком. Спустя какое-то время оба, словно по команде, развернулись и уставились на нас. Точнее, на Виктора, поскольку Синицын сидел к ним спиной. «Психологическое давление», – подумал Черноусов, и это его неожиданно развеселило. Он поднял рюмку и подмигнул одному из парней. У того в глазах мелькнуло удивление.

– Так что у тебя с компанией «Юг-Финансы»? – нетерпеливо спросил Синицын.

– Я сегодня там был. Брал интервью, – объяснил Виктор и рассказал ему обо всем.

– Так это он был третьим? – спросил Синицын.

– Он.

Синицын посмотрел на наших стражей.

– Да, похоже он просто решил тебя припугнуть, – сказал он. – Если бы хотел убрать – давно бы тебя не было. У этих ребят полторы извилины на двоих. Как, говоришь, его зовут?

– Смирнов, – ответил Черноусов. – Хотя я и не уверен в том, что это его настоящее имя… Ладно, – сказал он нарочито бодрым голосом. – Пусть ребята занимаются своим делом, а мы – своим. Так что там, говоришь, с автокатастрофой?

– Смирнов, – повторил Синицын. – Смирнов… И он, говоришь, вице-президент? А кто президент, не знаешь?

– Нет, не знаю.

Володя снова оглянулся по сторонам. При этом лицо его приобрело брюзгливо-надменное выражение: дескать, вот, пришли отдохнуть, но разве с такой публикой отдохнешь?

– Я тебе кое-что расскажу, – сказал он. При этом выражение лица его не изменилось. – Кое-какие нюансы.

Черноусов озадаченно посмотрел на друга:

– Что-то я не пойму. Так ты уволился из милиции или не уволился?

– Уволился, уволился, – хмуро ответил Синицын. – Это у меня просто рецидивы. Ментовские родимые пятна. Как родимые пятна капитализма на розовой кожице покойного социализма.

– Что-то не верится, – с сомнением произнес Черноусов. Он тоже огляделся, но не по-барски, скорее, опасливо. – Однако обстановочка тут…

– Если неуютно себя чувствуешь, можем поехать ко мне на дачу, – предложил Синицын.

Виктор представил себе темный, без единого фонаря дачный поселок (он всегда был таким, сейчас и подавно), отсутствие телефонной связи и наличие двух мордоворотов на хвосте. Он невольно поежился.

– Нет, давай уж здесь. На людях.

– Выпьем для успокоения нервов? – Синицын посмотрел на опустевшие рюмки.

– Лучше поболтаем, – сказал Черноусов. – Меня успокоит нормальный разговор.

– Нормального не обещаю, – хмуро сообщил Синицын. – Ладно, поехали. Значит, Смирнов тебя узнал. И что же – сразу посоветовал сваливать?

Черноусов немного подумал.

– Нет, не сразу, – ответил он. – Сначала довольно долго объяснял мне причины банкротств местных бизнесменов. И перспективы превращения местного капитализма в нормальный.

– Очень интересно. И что дальше?

– Дальше… Дальше спросил: за каким чертом меня сюда принесло?

– И ты сказал – за каким чертом?

– Сказал. Сказал, что собираюсь проинтервьюировать Реймонда Галлера, – Виктор пожал плечами. – В сущности, так оно и есть – официальное задание родной редакции, оформленное и оплаченное.

– А кто такой Реймонд Галлер? – спросил Синицын без особого интереса.

– Да-а… – протянул Черноусов. – Вот она, мирская слава. Стоило семьдесят пять лет из кожи вон лезть, чтобы какой-то отставной мент в какой-то провинциальной глуши спрашивал с невинным видом: «А кто такой Реймонд Галлер?»

– А если серьезно?

– А я и так серьезно. Реймонд Галлер – это американский миллиардер. Всю жизнь имел дело с Советской властью, чуть ли не со времен гражданской войны. Сразу после революции пацаном приехал в Москву и построил фабрику канцелярских товаров. С нее все и пошло.

Синицын присвистнул:

– Сколько ж ему сейчас лет?

– Много. Перевалило за девяносто, думаю. Вообще, впечатление, что он вечный. Как мумия Ленина. Только тот лежит себе в мавзолее, никому не мешает. А этот по свету носится.

– Теперь я что-то припоминаю… И он все еще ворочает деньгами?