Книга Полторы минуты славы - Светлана Гончаренко

Далее Леша использовал беспроигрышный и любимый народом ход: этой же ночью к Лике из армии возвращался жених. На радостях Лика переспала и с ним. Наутро жених шел работать шофером (здесь можно будет дать рекламу какой-нибудь автобазы). Устроившись на автобазу, жених должен моментально попасть под колеса тяжелого грузовика (реклама нового отделения реанимации в областной больнице, а также салона похоронных принадлежностей).

У Лики начинаются головокружения, обмороки и лежание на диване. Она думает, что зачала дитя от парня с автобазы. Но на самом-то деле зачала она от парня из парка (реклама платного зооуголка, комнаты ужасов и карусели «Сюрприз», расположенных в ЦПКиО)!

Мальчик рождается страшно похожим на Сашу Рябова. Он тоже тянется к спорту (реклама школы ушу и гольф-клуба). Все думают, что сходство случайное, но не тут-то было! В финале предполагалась генетическая экспертиза (реклама кабинета платной диагностики) и свадьба вдоволь настрадавшихся героев (море всяческой рекламы и полное материальное благоденствие съемочной группы).

Леша свой коньяк выиграл вполне заслуженно. Его сюжетные виражи всех привели в восторг. Лишь Катерина Галанкина нашла их безвкусными. Но ей всегда было трудно угодить. Леша нагло заявил Катерине, что вкус у него как раз отменный: он один к одному стащил сюжет у Пушкина, из «Метели». Все как у классика, только он назвал вещи своими именами и закруглил ситуацию!

Лике сценарий понравился. Она устала от своего горя, и ей хотелось играть горе чужое. Чем будет больше горя, тем лучше! Она горячо, до дрожи желала переспать с незнакомцем в городском парке и потом не помнить его лица. Она была согласна зачать младенца от Олега Адольфовича и получить миллион. Она повеселела и совсем была готова отправиться домой.

Но разноцветная сирень под окном, недавно пробудившая ее к жизни, теперь зачем-то удерживала от решительного шага в эту самую жизнь. Оторваться от призрачной надежды было трудно. Темная, с белым лицом, высокая фигура среди ветвей каждый день мучила и обманывала Лику. Даже здесь, в желтом доме на Луначарского, от любви к Феде она никак не могла излечиться. Тяжкий, странный, ноющий жар в ее груди никак не остывал. Федя все время был где-то рядом. Лика слышала его дыхание, знакомое покашливание и даже смех. Все это странным образом доносилось откуда-то издали, чуть слева. Она даже смутно видела его силуэт сквозь стены и сквозь молочные стекла смертельно белых дверей. Он был рядом!

Она знала, что это невозможно. Но ее любовь теперь уже совсем отделилась от нее и, независимо от ее желаний, творила свои собственные чудеса и фокусы. Отец, испугавшись этих фокусов, увез Лику домой. Почти насильно увез. Сирень осталась увядать без нее.

Майор Новиков вообще никогда не смотрел на сирень и прочую зелень. Некогда ему было — дело об убийстве на заводе металлоизделий сдвинулось с мертвой точки. Оно задышало! Пришло из Владикавказа сообщение, что бизнесмен Сеттуев, подаривший сгинувшему братству «Сомерсетт» неграмотное окончание, три дня назад побывал у своих родителей. Правда, он скрылся ровно за восемнадцать минут до прихода милиции, но все-таки оказался не призраком, а реальным, жизнерадостным коренастым брюнетом без особых примет. Его фамилия в самом деле была Сеттуев. Он очень любил отца и маму. Стало быть, домой он неминуемо вернется, а прочее — дело техники.

Очертания жестокой криминальной свары, которая могла привести к мертвым телам и горелым автомобилям, тоже стали вырисовываться. Прошел слух, что местный авторитет Кеша Серебро наезжает на каких-то залетных. Кеша был фигурой не самого высокого полета, и его красивая кличка прозаично восходила к его красивой фамилии Серебров. Кеша, как и Сеттуев, — тоже не призрак, не тень отца Гамлета в капюшоне. С Кешей работать можно!

— Понимаешь, Серебров пасет в городе аптечный бизнес. Все тропки таки ведут к этому чертову «Сомерсетту», — говорил Стас Самоварову, развалясь в музейной мастерской на знаменитом полуантикварном диване.

Диван этот хоть и напоминал большое корыто, но был на редкость удобен. Он воплощал для Стаса самоваровский рукотворный уют. В свое время Самоваров спас этот предмет мебели от унылой медленной смерти на одном заднем дворе. Шел дождь, и изгнанный из чьего-то дома диван выглядел жалко. Его обивка была сплошь в клочьях и текучих воробьиных белилах. Из сиденья, ощерившись, торчали бессильные пружины.

Ни малейшей художественной ценности диван не представлял. Он был сварганен каким-то местным умельцем во времена нэпа, хотя крутой выгиб спинки взывал к тени маркизы де Помпадур. Кривоватые крепкие ноги дивана носили следы грубой резьбы. Они замышлялись как львиные, с пятью пальцами и даже завитком шерсти под коленом. «Не львиные, а собачьи!» — посмеялся Самоваров, но все-таки перевез диван в свою мастерскую.

После починки и обивки из него получилась смешная, но уютная вещь. Все посетители мастерской усаживались именно на диван, хотя водились у Самоварова и другие раритеты — настоящие венские (из Вены!) стулья и кленовое полукресло с тучным серпом и молотом на спинке (по преданию, именно в этом полукресле сиживал нарком Каганович в дни, когда инспектировал Нетский железнодорожный узел).

Стас, бывая у Самоварова, всегда восседал именно на диване, вольно раскинув усталые руки и ноги. Сейчас он пил чай с куском черемухового пирога Нелли Ивановны. Пирог Самоваров специально сберег для друга в холодильнике.

— И все-таки нехорошо, что труп завернулся в это чертово долгополое пальто, — размышлял вслух майор.

Он куснул пирога и запятнал свою мужественную щеку сладкой сметаной.

— Пальто ведь Карасевича, — продолжил Стас. — Куда Карасевич без пальто делся? Той ночью довольно холодно было.

— А труп в пальто вы наконец опознали? — поинтересовался Самоваров.

— Нет пока, хотя он с головы до пяток разрисован татушками. Не у нас его кололи, залетный какой-то. Да у меня мешок целый неопознанных рож! Вот хотя бы тот хмырь в капюшоне, которого засняли на видео. И в агентстве он торчал, и в мебельном магазине. Зачем? Никто его не знает, никто во время съемок его не заметил.

— Может, это все-таки случайный покупатель? Затаился за шкафом — любопытно ведь на съемки поглазеть.

— Да никого с улицы не пропускали! И торговый зал, когда свет и камеры ставили, тоже проверяли. Никого там не было! Пусть даже этот любопытный в шифоньере прятался, а потом вылез — как он в агентстве потом оказался, где его снова никто не заметил?

— Ты же говорил…

— Да, одна девица вроде бы его видела. Говорит, он там кому-то кивнул. Девица глупая как пробка, но хочется ей верить. Кабы не она, я бы заподозрил, что этот тип в капюшоне — привидение, — признался Стас.

— Даже так?

— Я слышал, привидения никто не видит, зато на пленке остаются от них всякие пятна и разводы.

Самоваров изумился:

— Ты что, в мистику поверил? С каких пор?

— Да не верю я ни во что! Просто изображение нечеткое, ни черта не видать. Одна дамочка из агентства — стерва, натерпевшаяся от мужиков, — это видео глядела. Представь, она своим наметанным глазом по силуэту определила — парень из криминала. Я пересмотрел запись и согласился: наш клиент. Зачем же он таскался за съемочной группой? Неужели в сериале гниль какая-то завелась? Этого только не хватало! — Стас недовольно отхлебнул чаю и вздохнул.