Книга Речной дьявол - Диана Уайтсайд

Со стоном он подразнил ее пальцами, потом пристроился к ней сзади. Издав стон одобрения, Розалинда прижалась к нему ягодицами, и он железной хваткой сжал ее бедра.

Она выкрикнула его имя, и ее тело призывно раскрылось ему навстречу. Хэл вошел в нее одним быстрым движением сразу на всю длину и замер, не шевелясь, потом вздрогнул и, прошептав ее имя, пришел в движение, чтобы получить удовольствие от любимой женщины.

Каждая клеточка ее существа упивалась радостью его силы. Они неслись все быстрее и неистовее, приближая себя к вершине развязки.

Вдруг Хэл замер; по его телу пробежала дрожь, и в ее глубины выплеснулось горячее семя, отчего она тоже взлетела на волне экстаза.

Сотрясаемая последними волнами оргазма, Розалинда сползла на пол по двери каюты. К счастью, ей удалось сбежать из большого салона и вернуться сюда, прежде чем ее фантазия достигла конца.

Все это глупости, конечно. Хэл не собирался обзаводиться детьми; ей было нетрудно понять это после встречи с его отцом. Лучше думать о нем как о доброжелательном партнере и защитнике на пути в Монтану, чем о потенциальном муже, решила Розалинда, и по ее щеке скатилась слеза.

Глава 12

Захватив пончики для Белькура, Розалинда тихо спускалась с навесной палубы, радуясь возможности наконец вытянуть ноги. Накануне, когда они добрались до постели после продолжительного музыкального вечера, Хэл владел ею как одержимый, и у Розалинды до сих пор не гнулись конечности, но она чувствовала себя сытой, хотя от повторения тоже не отказалась бы.

Прогулочная палуба в этот час была почти пуста – большинство пассажиров завтракали в салоне. Из носовой части парохода до нее доносился шорох юбок и шагов, но людей из-за лестницы и ряда кают она не видела.

В этот момент раздался женский голос:

– Можно вас на одно слово, миссис Линдсей? Неужели Виола Донован?

Разбираемая любопытством, Розалинда прокралась вперед и заглянула за угол. Спиной к ней стояли изысканно одетая Виола Донован и ее мать.

Розалинда застыла.

– Нам нечего сказать друг другу, миссис Донован, – холодно произнесла Дездемона, глядя на дочь как герцогиня на кухарку.

– Если вы не станете со мной говорить, мне придется обратиться к капитану Линдсею. – Виола казалась бесстрастной, словно выбирала яблоки на рынке.

На лице Дездемоны отразился мимолетный ужас, быстро сменившийся холодностью.

– Чепуха. Даже если вам есть что сказать, он не станет вас слушать.

– А вы можете позволить себе рисковать? – Дездемона вопросительно изогнула бровь и повернулась к Розалинде, но ее внимание целиком поглощала дочь, стоявшая между ними. При одинаковом с матерью росте Виола имела стройную гибкую фигуру, тогда как мать обладала пышными формами, – дитя, уж не перегрелась ли ты на солнце? – надменно осведомилась Дездемона; ее черты выражали смесь жалости и превосходства. – Чего ты хочешь от меня? Признания в благородном обществе? Или чтобы твоего ирландца-мужа приняли в клуб «Перикл»? Это невозможно, хотя капитан Линдсей и является его членом. Люди не поймут нарушения приличий, особенно от меня, потомка одной из первых виргинских семей.

Виола невесело рассмеялась.

– Вам важен лишь успех в обществе, не так ли? А о чем-нибудь другом вы когда-нибудь задумывались?

– Боже, а что еще важно? Если бы ты когда-нибудь стояла посреди толпы одна, без друзей, то не задавалась бы вопросом о необходимости социального статуса.

У Виолы дрогнули губы.

– А честь? А любовь к своим детям? Дездемона пожала плечами.

– Честь, безусловно, важна, но она не защитит тебя. Только власть, деньги и успех служат защитой. Как дочь Ричарда Линдсея ты могла бы без труда все это себе вернуть.

Виола покачала головой:

– Невозможно. Отец отказался от меня много лет назад. Лицо Дездемоны выразило фальшивое участие.

– Разве ты не хотела бы посещать лучшие из раутов? Самые известные люди боролись бы тогда за право быть гостями в твоем доме. Ты могла бы обедать с президентом. Разве это звучит не заманчиво? Как только я смогу убедить капитана Линдсея простить тебя и одобрить твой развод…

Виола топнула ногой.

– Довольно. Я здесь, чтобы поговорить с тобой о Хэле.

– О Хэле? При чем здесь он?

– Не проси его о том, чего он не готов дать.

– Что такое? Хэл – взрослый мужчина, и у него своя голова на плечах.

– Я видела вас вчера вечером. Если ты попытаешь втравить его в какую-нибудь мерзость, я расскажу отцу о твоих похождениях во время войны.

Глаза Дездемоны расширились, и Розалинда затаила дыхание.

– Ты не посмеешь, – хрипло произнесла Дездемона.

– Отчего же?

В этот момент Розалинда убедилась, что Виола могла бы сделать состояние за игрой в покер. Она разыгрывала свою карту с таким видом, словно имела на руках королевский флэш.

– Ричард никогда тебе не поверит, – пробормотала Дездемона, заикаясь.

Виола пожала плечами.

– Ты уверена, что Эдвард Росс не оставил мне – своей вдове – доказательства твоих преступлений? Или ты думаешь, что отец не станет меня слушать?

Дездемона закрыла глаза.

– Чего ты хочешь?

– Не навязывай Хэлу свою волю. Поверь, я на все пойду, лишь бы видеть, что он счастлив и живет так, как ему хочется.

Дездемона пробурчала что-то себе под нос, и ее лицо исказила злоба. Наконец она кивнула:

– Ладно, согласна.

– Если ты думаешь, что сможешь нарушить наше соглашение, то лучше откажись от этой идеи заранее: я всегда найду возможность рассказать все отцу, если возникнет необходимость.

Дездемона зашипела как рассерженная гусыня, но тут же взяла себя в руки.

– Я уверена, что мы поняли друг друга. Только не жди, что будешь дорогой гостьей в моем доме. – Она вскинула голову и уплыла в салон, громко хлопнув дверью.

Виола вздохнула и расправила плечи.

– Теперь можете выйти, мистер Карстерс.

Набрав в грудь побольше воздуха и придав себе самый непринужденный вид, Розалинда появилась из-за угла. Ей следовало предвидеть, что Виола, прожившая много лет на границе, догадалась о ее присутствии.

– Доброе утро, миссис Донован. Виола приподняла бровь.

– Я знаю, мистер Карстерс, что вы слышали все до последнего слова. Более того, я не сомневаюсь, что вы, являясь учеником мистера Линдсея, умеете хранить чужие тайны.

Розалинда не знала всех секретов семейства Линдсей, да и не желала знать, но она хотела видеть Хэла счастливым и поэтому вежливо поклонилась.