Книга Муж легкого поведения - Марина Серова

— Вот-вот, — осмелев, вступил в разговор хозяин дома. — Я и говорю. Он ненормальный. Его надо самого в милицию сдать. Он душевнобольной.

— А с вами я отдельно поговорю, — хмуро взглянула я на разошедшегося хозяина. — Вы сами кто будете?

— Я здесь живу… — принялся оправдываться мужчина.

— Фамилия ваша как? — перебила я его.

— Холмогоров… — растерявшись, ответил хозяин. — Василий Николаевич Холмогоров. А этот ненормальный…

— Следствие разберется, кто нормальный, кто ненормальный… — отрезала я. — А теперь, уважаемые господа, я желаю послушать ваши объяснения.

Холмогоров высоко поднял голову, гордо тряхнув волосами, — дескать, мне бояться нечего, я могу и объясниться. Потом бросил ненавидящий взгляд на Пахомова.

А Сергей Викторович опустил плечи и вздохнул. Похоже, он огорчился моим внезапным вмешательством, которое не позволило ему совершить, на его взгляд, справедливое возмездие.

Я устроилась на подоконнике, все еще не спуская внимательных глаз с Сергея Викторовича и его приятеля. Пистолет я опустила, но готова была в любой момент применить его, если потребуется. Но ни один из присутствующих мужчин, похоже, не намеревался оказывать мне никакого сопротивления. Оба стояли спокойно, не делая резких движений.

Я перевела взгляд с одного на другого. Они вроде и не собирались давать мне никаких объяснений! Тогда я для пущей убедительности тряхнула пистолетом и громко спросила:

— Кто первый?! Или я сейчас вас обоих сдам в милицию!

— А я-то в чем виноват? — невозмутимо спросил Василий Николаевич. — В милиции самое место вот этому преступнику. Ворвался ко мне в дом, стал угрожать оружием…

— Ну, допустим, в дом ты меня сам впустил, — глухим голосом отозвался Пахомов. — А не пристрелил я тебя зря… — он бросил злобный взгляд исподлобья на Холмогорова, от которого тот весь сжался.

— Сергей Викторович, в чем дело? Кто этот человек? — не выдержав пререканий, обратилась я к Пахомову.

— Это, — сверкнул тот взглядом в сторону хозяина дома, — убийца Маши.

— Ложь! — запальчиво воскликнул Холмогоров. — Он сам убил ее! А теперь хочет свалить все на кого-то!

— Это ты убил ее, — устало повторил Пахомов. — И ты прекрасно об этом знаешь.

— Вызовите, в конце концов, милицию! — истерично вскричал Василий Николаевич.

— Уже, — ответила я, вновь продемонстрировав свои «корочки».

Холмогоров подался было вперед, чтобы повнимательнее рассмотреть мою ксиву, но я не позволила ему сделать это, быстро убрав удостоверение обратно в карман.

— Говорите, Сергей Викторович, — обратилась я к Пахомову, который был, кажется, более уравновешен и адекватен, нежели Холмогоров.

— Этот человек убил Машу, — тихо повторил Сергей Викторович. — Его нужно арестовать.

— Да что ты несешь?! — презрительно скривив губы, процедил Василий. — Да тебя самого давно пора изолировать от общества.

— Так! Хватит! — прикрикнула я на Холмогорова. — Помолчите. Я сама разберусь, кого и где надо изолировать.

Как только Холмогоров умолк, Сергей Викторович заговорил снова:

— Я знаю, что именно он убил Машу… Правда, у меня нет доказательств… — опустил он голову. — Но это точно он!

— Почему вы так решили? — спросила я. Мне был не совсем понятен мотив обвинений Холмогорова. Возможно, у самого Пахомова и были причины для столь серьезного заявления, так пусть он изложит их мне.

— Потому что он отец Ирены, — взглянув мне прямо в глаза, бросил Сергей Викторович.

— Ну и что? — испуганно поднял плечи Василий Николаевич. — Это что, доказательство моей вины?

— Отец Ирены? — удивилась я и перевела взгляд на Холмогорова. — Правда?

— Правда, — опустив глаза в пол, едва заметно кивнул Василий. — Ирена моя дочь.

— Зачем ты встречался с ней? — тут же накинулся на него Сергей Викторович. Потом взял себя в руки и обратился уже ко мне: — Этот наглец, Татьяна Александровна, кроме того, что убил Машу, теперь еще намеревается наложить лапу на Ирену, на ее деньги, на наследство Маши…

— Как?

— Он встречался с Иреной после того, как хладнокровно убил ее мать, — продолжил Пахомов. — Она мне сама рассказала. Сказал ей, что он ее отец. Наплел черт-те что. Сказал, что молчал все эти годы, потому что мать запрещала ему говорить ей правду. А теперь, когда он узнал, что Маша умерла… Умерла!.. — горько усмехнулся Пахомов. — Теперь он не намерен дольше молчать. Он, дескать, хочет предложить ей свое плечо и протянуть руку помощи…

— Ирена ничего не сказала мне об этом, — в недоумении я пожала плечами.

— А он только сегодня с ней встречался, — за Холмогорова ответил Сергей Викторович.

— И что же Ирена? — поинтересовалась я.

— А что Ирена? — проговорил Сергей Викторович. — Она девушка неглупая. Сама решит, что ей делать. Я уверен, она примет верное решение. И даже не сомневаюсь в этом, — Пахомов бросил испепеляющий взгляд на Холмогорова.

— Все это ложь, — невозмутимо ответил тот. — Грязная клевета. Ирена моя дочь, и я имею полное право…

— А почему же вы молчали все эти годы? Ведь Ирена даже не знала, кто ее отец? — задала я справедливый вопрос.

— Маша не разрешала мне говорить, — произнес Василий Николаевич, но я не услышала в его голосе ноток искренности. — Она велела мне молчать.

— Это ложь! — не выдержав, вскричал Сергей Викторович. — Я расскажу вам, Татьяна Александровна, как все было, — он повернулся ко мне. — Мы все вместе, втроем дружили еще с института. Мы учились вместе. Маша влюбилась в Василия. Еще на первом курсе. Я тоже любил ее, но не хотел мешать им. Они начали встречаться. Мне, конечно, было больно смотреть, как им хорошо вместе, но я отошел в сторону. Но потом, когда Маша забеременела от этого… — Пахомов бросил грозный взгляд в сторону Холмогорова, от которого тот еще больше сжался, и продолжил: — Маша забеременела, аборт решила не делать. Все надеялась, что эта сволочь женится на ней. Но он испугался. А Маша так сильно любила его, что готова была простить абсолютно все. Я пытался поговорить с ней, вразумить, но она даже слушать меня не желала. Говорила, что когда Василий увидит ребенка, он обязательно переменит свое мнение. Он заберет их к себе, женится… И так далее. Но даже когда Маша родила Ирену, этот негодяй не вернулся к ней. Он прямо сказал Маше, что не собирается связывать свою жизнь с ней, что ни она, ни ее ребенок не нужны ему. Но Маша и тогда не перестала любить его. Она жила одна. Я, как мог, поддерживал ее. Помогал. А этот… ублюдок знал, что Маша все еще продолжает любить его, и использовал ее.

— Как он ее использовал? — поинтересовалась я.

— Он приходил к ней, — Сергей Викторович исподлобья взглянул на Василия Николаевича. — Он… он использовал ее как женщину. А Маша все еще ждала и надеялась, что он по-настоящему вернется к ней. Даже его подлые поступки не смогли отвратить ее от него. Он как будто чем-то приворожил ее… — Пахомов вздохнул. — Потом он пропал куда-то на некоторое время, и я даже обрадовался. Знаете, как говорят, с глаз долой — из сердца вон. Думал, не будет Маша видеть его и забудет со временем. Сначала все так и было. Мы с ней даже начали встречаться. Ирена уже подросла немного, я полюбил ее, как родную дочь. Она тоже очень тепло относилась ко мне. Маша начала постепенно отходить от своей болезненной страсти к этому человеку, — Пахомов кивнул в сторону Холмогорова, — и я сделал ей предложение. Но тут, словно злой ангел, словно из ниоткуда, в Машиной жизни снова появился он! Он пришел через столько лет к ней и сказал, что любит ее. И Маша растаяла. Она поверила ему, хотя и ежу понятно было, что ни о какой любви с его стороны и речи быть не может. Как выяснилось позднее, с годами Василий пристрастился к игре.