Книга Аферистка - Кристина Грэн

Хаген Клейн был, как всегда, пунктуален. В назначенное время он ждал меня в холле офисного здания партии. Поздоровавшись, я заявила, что федеральный секретарь, к сожалению, сегодня не сможет принять его, поскольку срочно отправился на встречу с канцлером.

Клейн был явно разочарован и впервые бросил на меня недоверчивый взгляд. Я поздоровалась с проходившим мимо депутатом бундестага, который, как и следовало ожидать, ответил мне на приветствие. Большая презентационная папка лежала на столике перед нами.

— Я знаю, что вы хотели бы лично представить федеральному секретарю свой проект рекламной кампании, однако важные политические встречи иногда, к сожалению, нарушают планы моего шефа. Хочу вас немного утешить и сказать, что федеральному секретарю очень понравился придуманный вами лозунг. Это хороший знак. Начало положено. Мой шеф настроен по отношению к вам очень позитивно.

Мимо нас прошел руководитель парламентской фракции, и я дерзко кивнула ему. Тот сначала не ответил, а потом остановился и поздоровался со мной. Человек в очках не мог исключить, что его приветствовала важная особа, которую он просто не узнал в спешке.

— Он тоже наверняка поддержит вас, — прошептала я Клейну.

— Я вижу, вы пользуетесь здесь большим влиянием.

Я скромно пожала плечами.

— Завтра, самое позднее послезавтра, я сообщу вам о предварительном решении. Как только у шефа будет свободная минутка, я обсужу с ним ваш проект и уговорю его представить ваши наработки руководству партии на ближайшем заседании.

Хаген Клейн поднес мою правую руку к своим губам и поцеловал.

— Не стоило этого делать, — сказала я, отдергивая руку.

— Стоило, дорогая моя. Вы просто очаровательны. Вы самый прекрасный из всех серых кардиналов. И мне очень хотелось бы пообедать с вами или по крайней мере выпить по бокалу шампанского.

Его жесты и взгляды опытного соблазнителя явно заучены. Должно быть, по утрам он стоит перед зеркалом, думает о выгодных заказах и репетирует свою роль. Хаген Клейн, мужчина, пользующийся успехом у представительниц прекрасного пола, динамичный бизнесмен во цвете лет, любимец богов, ты царишь в храме эротики, где стоят коленопреклоненные женщины.

— Ну как, согласны?

Я бросила взгляд на его черные мокасины.

— С удовольствием приняла бы ваше приглашение, но заседание начинается через… — я посмотрела на часы, — через двадцать минут. Как-нибудь в другой раз.

— Хорошо, Грета. Мы непременно должны отпраздновать наш успех. Может быть, съездим на Ибицу? Обещаю вам вести себя сдержанно и целомудренно.

Эти слова он прошептал мне на ухо. Терпеть не могу, когда кто-нибудь прикасается губами к моему уху. Геральд часто делал это, когда мы находились в обществе. Нашептывал мне непристойности и находил это очень сексуальным. Сплошные скабрезности и похабщина. За три года я выучила все неприличные слова. В основном они описывали разнообразные виды занятий сексом. Не все из того, что нашептывал Геральд, я испытала на себе. Его эротические фантазии походили на компьютерные программы, управлявшие физическими упражнениями в постели. Идея поехать с Клейном на Ибицу, где он будет вести себя «сдержанно и целомудренно», мне сразу же не понравилась. Я отшатнулась от него, и Клейн испугался. Он схватил мою руку и сжал ее в своих ладонях.

— Не поймите меня превратно. То, что я предлагаю, всего лишь дружеский жест. Я хочу выразить вам свою благодарность. И называйте меня, пожалуйста, Хаген. Мне это было бы очень приятно.

Я сдержанно кивнула и освободила свою руку.

— Поживем — увидим. Битва еще не выиграна… Хаген.

— Не сомневаюсь, что с вашей помощью мы победим.

Я заметила, что вахтер внимательно смотрит на нас, и быстро распрощалась с Хагеном. Сказав, что позвоню ему, я взяла со стола громоздкую папку. Клейн пружинящей походкой направился к выходу. У дверей он обернулся и кивнул мне. Хаген и Грета крепко связаны узами лжи и притворства.

Я одарила вахтера лучезарной улыбкой и направилась к лифту. Это была детская игра, простая и гениальная. Клара все правильно рассчитала, и теперь нам оставалось лишь пожинать плоды своего труда. Мы поехали в Кельн, и я купила Кларе две пары туфель и шляпу, а себе кое-что из мелочей. В шляпе, очках и длинном плаще с поясом Клара напоминала трагический персонаж. Ее можно было принять, например, за возлюбленную Сартра.

Костюм вдохновил Клару, и она начала посвистывать вслед мужчинам. Нам это казалось очень забавным, а мужчинам, похоже, нет. Только совсем молодые парни иногда оборачивались и смеялись, а один из них остановился и спросил, не работаем ли мы на телевидении? Он решил, что нас снимают скрытой камерой. Клара заявила, что мы проводим научное исследование: изучаем социальное поведение мужчин в необычных для них ситуациях. Парень поверил. Чем невероятнее ложь, тем легче ее принимают за правду. Потому что ход человеческой мысли сложен и запутан. И потому что люди недоверчивы и оттого легковерны.

— Мужчины привыкли чувствовать себя охотниками, — сказала Клара. — В роли добычи они ведут себя бездарно.

— Но для меня они как раз являются добычей.

— Да. Потому что преследовать проще, чем убегать. Лгать проще, чем быть откровенным. Обманывать легче, чем вести себя достойно. Красть легче, чем работать. Ты чертовски упростила и облегчила себе жизнь, Фея.

Я свистнула вслед солидному господину с кейсом. Тот обернулся, испуганно взглянул на меня и поспешно перешел на другую сторону улицы. Я помахала ему рукой.

Возлюбленная Сартра рассмеялась.

— Я не понимаю тебя, Клара. Сердце и язык — не одно и то же. Я считаю себя очень честной обманщицей.

Мы стояли перед Кельнским собором: две женщины с пакетами, в которых лежали наши покупки. Мужчины старательно обходили нас стороной. И по-моему, правильно делали. Клара, придерживая рукой шляпу, посмотрела вверх:

— Какая великолепная постройка! Она должна внушать страх. Такие сооружения приводят меня в трепет. Что же касается твоих слов, то хочу сказать, что мое сердце на стороне революции, а вот голова не всегда. Никто не в состоянии полностью примирить чувства и разум. Хотя надо признать, у Вондрашека это порой получалось. Вечная ему память.

— Ты шутишь?

— Ясное дело, шучу.

Клара сняла очки, и я увидела, что она плачет. Она плакала беззвучно, по щекам текли слезы, оставляя черные следы размытой туши. Бедная старая Клара, она тоскует по Вондрашеку. Я для нее неравноценная замена.

— Я обманула тебя, — сказала Клара. — Он умирал мучительно трудно. Два дня длилась агония. Что-то в нем сопротивлялось и не хотело оставлять этот мир. Он кричал, выл, метался. В конце концов санитары вынуждены были привязать его к кровати. Иногда он звал Беатрису. И тебя. Меня он не узнавал. Я сильно разозлилась на него. Или на себя. Было невыносимо больно смотреть на него. Это была жалкая безобразная смерть, лишенная всякого достоинства. Я думала, что не выдержу этого испытания, но, несмотря ни на что, не отходила от его кровати. Мы с Манфредом бежали через туннель, и, когда его подстрелили и он упал, я не остановилась. Лишь оглянулась и увидела, что он лежит неподвижно. В таких ситуациях нет времени на обдумывание своих поступков. Я не знала, мертв ли он или только ранен, я побежала туда, где брезжил свет, — к выходу из туннеля. Я могла бы вернуться и вынести жениха на себе, но не сделала этого. Только оказавшись по ту сторону границы, когда меня закутали в одеяло и дали выпить стакан шнапса, я осознала, что произошло.