Книга Кот в сапогах - Патрик Рамбо

— У тебя три минуты, чтобы сделать выбор.

— Я согласен.

— Тогда следуй за мной, ты приступаешь незамедлительно.

— Даже несмотря на то что я в штатском?

— В штатском так в штатском. Время не ждет.

Баррас берет свою шляпу с плюмажем, застегивает синий расшитый золотом редингот и тащит Буонапарте в чулан, где заперт генерал Мену; вконец подавленный, он сидит в темноте на одной из сваленных в комнате картонных папок. Буонапарте держит свечу, а Баррас приступает к допросу предателя. Тот покорно отвечает:

— Как ты оцениваешь численность повстанцев?

— Их раз в восемь больше, чем нас…

— Многие секции не примкнули к мятежу.

— Ты спросил о моей оценке.

— А мы чем располагаем, сколько у нас людей?

— Пять тысяч.

— А пушек?

— Они есть в Марли. И еще на Песчаной Пустоши.

— Сколько? — внезапно оживляется Буонапарте.

— Сорок стволов.

— Охраняются? Сколько там человек?

— Десятка три.

— Ты что же, генерал, хочешь пустить в ход пушки? Как в Тулоне? — Баррас быстро взглядывает на Буонапарте. — Что ж, бери их, веди в Тюильри. Они твои.

Баррас и Буонапарте покидают Мену, предварительно заперев его чулан и дважды повернув ключ в замке. Депутат по имени Дельмас, прокравшийся туда вслед за ними, чтобы проследить за ходом допроса, дергает генерала за рукав:

— Я тот, кто тебе нужен.

— Для чего?

— Чтобы доставить орудия из лагеря на Песчаной Пустоши.

— Кто у тебя есть?

— Один рубака. Весной он со своими кавалеристами защищал Конвент.

— Что за кавалеристы?

— Эскадрон дубленых парней, из таких, кого не проймешь. Волонтеры Ландрие — тебе это что-нибудь говорит?

— Ничего.

— Ландрие — полу-адвокат, полуврач, он сколотил чудной батальон гусар-браконьеров, чтобы грабить провинциальную знать.

— Короче, бандиты?

— Этот батальон стал Двадцать первым стрелковым. Подожди, я схожу за их капитаном, сам увидишь — это именно такой человек, какой тебе нужен…

У Буонапарте не было возможности отказаться. Он без спора предоставил Дельмасу действовать. И тот вскоре вернулся с капитаном Иоахимом Мюратом, пригожим малым с курчавой головой; с высоты своего роста — метр восемьдесят — ему пришлось наклониться к маленькому генералу в сером, влажном от дождя рединготе, который приказывал ему поспешить на Пустошь:

— Приведи сюда пушки. Если ими завладеют секционеры, Тюильри взлетит на воздух. Вместе с нами, заметь.

Мюрат пустился в галоп в тот самый момент, когда Фрерон возвратился во дворец с войском буйных патриотов из предместья.

Дождь все не прекращался. Несмотря на монотонный гул ливня, тарахтящего по булыжной мостовой, Делормель различал барабаны секций: они били без устали. Он спешно возвратился в свой особняк на улице Дё-Порт-Сен-Совёр. Баррас посоветовал депутатам до начала сражения отправить свои семьи в безопасное место, лучше всего разместить их внутри дворца, где они будут под охраной полицейского корпуса. Ведь если восставшим взбредет на ум захватить их жен и детей, ворвавшись к ним домой, они потом смогут оказывать давление на любящих мужей и отцов, вынуждая их к капитуляции. Во дворе верный дворецкий держал над Делормелем гигантский зонт, защищая хозяина от дождя.

— А вино?

— В ящиках, сударь.

Лакеи в размокших париках таскали эти ящики в фургон, запряженный вороными. Делормель велел поставить один из ящиков прямо на землю и открыл, чтобы проверить, упакованы ли вина достаточно приличных марок.

— Сколько вы захватили, Николя?

— Сотню бутылок, сударь.

— Этого хватит. Не придется же нам в конце концов выдерживать нескончаемую осаду! От границ скоро прибудут новые полки, они освободят Париж. Конечно, коллеги тоже станут себе наливать, но что поделаешь, мы как-никак немножко на войне… А окорока? Николя, вы позаботились об окороках?

— Они уже в фургоне вместе с вашим ружьем.

— Превосходно. А что мадам?

— Она собирается, сударь.

— Вот тебе на! Уже два часа пополудни, — буркнул Делормель, вытаскивая из жилетного кармашка золотые часы с выгравированным герцогским гербом. — Где она застряла? Ступайте скажите ей, чтобы поторопилась.

— Софи, которая одевала мадам, уже три раза напоминала ей, мсье, что мсье очень спешит.

— А она все тянет, тянет! Схожу-ка туда сам.

— Мадам сейчас у мсье Сент-Обена…

— Так он здесь, этот неблагодарный?

— Нет, сударь.

— Так что же Розали копается в его комнате?

— Мадам говорит, что его комната все равно ваша, а значит, и ее тоже.

— Что-то я в этом рассуждении ничего в толк не возьму. Пойду туда, посмотрю. Когда я спущусь с мадам, все должно быть готово к отправке. А хлеб? Вы не забыли о хлебе, Николя?

— Разумеется, хлеб упакован, сударь.

— Белый, не так ли?

— Тот самый, что нам доставляют с вашей фермы на Уазе, сударь. И запас немалый.

Делормель вошел в прихожую, бросил свою шляпу на штабель золоченых стульев и тяжелым шагом потащился вверх по лестнице. Розали действительно была в комнате Сент-Обена, реквизированной после его наглого отъезда и превращенной в чулан. В конце заваленного рухлядью коридора, среди бронзовых позеленевших подсвечников, ламп с разбитыми стеклами, ремней от каретной упряжи мадам Делормель примеряла мужской наряд перед зеркалом, которое слуга установил для нее так, чтобы можно было видеть себя с головы до пят.

— Розали! — окликнул Делормель. — Что за фантазия?

— Это не фантазия, мой добрый друг, это осторожность.

— Что за басню ты мне рассказываешь?

— Басню о благоразумии.

— Красно-коричневый редингот с черным воротником?

— Ты же сам говорил, что супругам депутатов грозит похищение, ну а в таком виде, котик, какая из меня супруга?

— «Котик»! — проворчал Делормель.

— И потом, у нас с Сент-Обеном и рост, и сложение одинаковые, а раз он не забрал своих вещей…

— За которые я же и заплатил. Ну, знаю.

— Разве костюм мне не идет?

Она смотрела на Делормеля, улыбаясь и покачивая бедрами.

— Ты очаровательный мальчик, Розали, но мы не можем тратить время ради твоего кокетства.

— Может быть, сюда подойдет парик с локонами?