Книга Часть целого - Стив Тольц

Я постучал условным стуком, затем не совсем условным, таким, каким мог бы постучать любой другой человек. Выкрикнул имя Гарри, выкрикнул извинения, но кричал напрасно. Его не было дома. Что было делать? Мимо катилось такси, я махнул шоферу рукой, отправился обратно в город и там, в сильном смятении чувств, бродил по улицам. От царящей суеты у меня закружилась голова, и мне стало досадно, что, кроме меня, никто не казался потерянным. Может быть, кое-кто был немного грустным и одиноким, но все знали, куда они шли. Я нарочно натыкался на прохожих в бессознательной надежде ощутить на себе что-нибудь вроде симпатии. Лица горожан принимают в высшей степени жестокий и безразличный вид, если глядеть на них сквозь пелену своего личного кризиса. Угнетает, что никто и не подумает задержаться, взять тебя за руку.

Я зашел в бар «Вид на парк», занял место у стойки, и меня нисколько не смущало, что передо мной не было никакого вида на парк. Заказал пиво. Из радиоприемника лилась песня — радостная, любовная мелодия, совсем не соответствовавшая моему настроению. Я быстро осушил кружку. Паб был пуст, если не считать двух старых пьяниц. Они спорили по поводу какого-то человека по имени Газза. Один из стариков утверждал, что Газзу совсем затюкала новая жена, другой считал, что, наоборот, это Газза ее как следует приструнил. Но результат был таков: он стал реже появляться в пабе, а без Газзы здесь было совершенно не то. Я печально кивал и смотрел в пустую кружку, будто она меня кровно обидела.

Затем по радио стали передавать новости. Я насторожился. Скрывающийся от правосудия Терри Дин написал скандальную книгу. В ней он учит будущих преступников, как нарушать закон. Последняя информация: издателя «Учебника преступления» взяли под арест.

Вот как! Стэнли арестовали! И к лучшему: он хотя бы на некоторое время убережется от Гарри. Но я предположил, что долго его за решеткой не продержат. Если полицейские не способны арестовать того, за кем гоняются, они тешат себя тем, что хватают кого-нибудь, кто был с ним связан.

Пока я размышлял, каково Стэнли за решеткой и что за мной, как за доверенным редактором автора, могут тоже придти, поступило новое сообщение: сбежавший из тюрьмы Гарри Уэст, вооружившись до зубов, забрался на верхушку моста через бухту и грозит спрыгнуть в воду. Репортер предположил, как могут развиваться события: если Гарри Уэст разобьется насмерть, он станет первым, кто совершил самоубийство, бросившись с Сиднейского моста. Да, в этом был смысл. Терри украл у него демократический кооператив, а Стэнли увел из-под носа «Учебник преступления». Гарри страстно желал оставить после себя наследие — хоть какое-нибудь. Первый человек, прыгнувший с Сиднейского моста в присутствии радио- и телерепортеров, — это кое-что. Не зря он взял с собой целый арсенал. Попробуй его кто-нибудь опередить, он застрелит его, не подпустив к краю.

Я выскочил из паба, бросился на ходу в такси и помчался к мосту. Конечно, у меня был шанс получить пулю, но я должен был объяснить Гарри, что произошла ошибка, которую можно через день или два исправить. У меня было тошнотворное предчувствие, что на мосту случится нечто ужасное. Гарри собирается броситься с высоты в водный простор — это казалось неизбежным. Но, зная его, я понимал, что он постарается прихватить с собой как можно больше душ. Чтобы вся бухта окрасилась кровью.

Полуденное солнце било в глаза, однако сквозь марево я увидел впереди мост. Полицейские блокировали въезды с обеих сторон и чесали затылки, не зная, как поступить с теми, кто застрял на середине. Они отчаянно пытались регулировать движение, но вокруг царил полный хаос. Мне даже показалось, что один сбитый с толку коп указывал прямо в воду.

Когда я вылезал в пробке из машины, таксист дал мне ясно понять: он недоволен, что мы так неожиданно разрываем наши отношения. Со всех сторон нас окружали люди в форме: полицейские, пожарные, врачи «скорой помощи» — их машины и машины журналистов лезли сквозь затор вперед. Служба спасения пребывала в замешательстве — никто не знал, что должен делать. Тот, кто мог стать жертвой, был одновременно правонарушителем, и это приводило в замешательство. С одной стороны, у человека был пистолет, нос другой, он угрожал применить его только в отношении самого себя. Появлялось желание сбить его пулей с моста, но кто возьмется стрелять в потенциального самоубийцу? Именно этого он и хотел.

Я пробежал по узкому проходу между машин и оказался перед кордоном полицейских. Перескочил через желтую заградительную ленту и объяснил заоравшему на меня копу, что я друг Гарри Уэста и могу с ним поговорить. В растерянности полицейские пропустили меня на мост.

Гарри сидел наверху. Оттуда он казался совсем маленьким, этакий пластмассовый жених на свадебном торте. До него было высоко. Впрочем, я должен был проделать этот путь.

Дул жуткий ветер, удержаться было очень трудно. Пока я лез вверх, желудок стал моим главным органом, я не чувствовал ничего, кроме его сокращений. Подо мной был океан, зеленые пригороды и редкие дома. Мост скрипел от ветра и изо всех сил старался сбросить меня вниз. Что мне здесь надо? — подумал я. Все это меня не касается. Пусть бы прыгал себе на здоровье! Но я чувствовал свою вину и был в ответе за Гарри и за тех, кого он еще мог прикончить. Но почему я? Разве я подхожу на эту роль? Я не Иисус Христос. У меня нет комплекса спасителя. Пусть хоть все человечество в одночасье заболеет ангиной, мне нет до этого дела!

Рассуждения подобного рода и мысли о трех парнях моей жизни, Терри, Гарри и Стэнли, что они тянут меня своими убогими проектами в пропасть, следовало приберечь на потом, когда все останется позади и можно будет посидеть над чашкой горячего шоколада. В разгар событий, у края жуткого обрыва они были совершенно неуместны. Я задержал подъем, пытаясь осознать экзистенциальное значение происходящего. И как обычно, ничем не мог себе помочь. На сотрясающейся железной лестнице я остановился и подумал: мечта одного тянет другого вниз. Один плавает, другой тонет, и это происходит даже в бассейне, что обидно вдвойне. Ветер между тем не на шутку грозил сбросить меня в бухту. И я понял: размышлять над значением действия в ходе самого действия абсолютно неправильно.

Подъем продолжался. Теперь я мог слышать Гарри. Он кричал, и ветер донес до меня его голос прежде, чем я сумел рассмотреть его лицо. По крайней мере я думал, что это Гарри, а не ветер обзывает меня ублюдком.

Мой ботинок соскользнул со ступени. Я посмотрел вниз на воду и задрожал от макушки до задницы. Вода казалась мне плоской голубой бетонной плитой.

— Спасибо, дружище, что нанес мне удар в спину.

Гарри перегнулся через поручни, в которые, ценя свою драгоценную жизнь, я вцепился так, что побелели костяшки пальцев. Забраться на такую высоту с его больной ногой было настоящим подвигом. Он качнулся в изнеможении и чуть не потерял на ветру равновесие.

Его лицо сморщилось. Он так сильно хмурился, что совсем его перекрутил. Морщины наползали одна на другую.

— Гарри, произошла ошибка! — крикнул я.

— Это больше не имеет значения.

— Мы все исправим. Люди узнают, что книга твоя!