Книга Свободный выбор - Вера Чиркова

Комната, которую прадед громко называл кабинетом, находилась на втором этаже над кухней, раны Ольсена любили тепло, и он проводил тут всё свободное время в приставленном к широкой трубе кресле. Но сейчас калека первым делом проковылял к окну, выглянул в затянутую слюдой приоткрытую створку и саркастически хихикнул.

Берест подошёл и тоже посмотрел, иногда деда веселили вещи, над которыми не смеялся больше никто.

Всё вроде в порядке, Весеника, чуть покачиваясь, лежит в своей сетке на самом солнечном местечке, у дровяника братья ловко разделывают мясо, рядом с ними что-то грызет Рыж.

— Что тебе смешно?

— Четверо красивых молодых воинов княжеского рода работают, а девчонка-куница валяется неподалёку в сетке и даже не смотрит на них… по-твоему, это не смешно? И не подозрительно?

— Мне не смешно и не подозрительно, — отойдя к тому из двух столов, за которым дед предпочитал перекусывать, Берест понюхал один кувшинчик, второй, чуть поморщился и налил в кружку ядреного ржаного кваса.

Поднёс кружку к лицу, потом отставил и решительно сдёрнул маску. Дед отлично знает о его уродстве, но в отличие от других не станет ни сочувственно вздыхать, ни отводить взгляда.

— И это тоже подозрительно, — едко прищурился старик, проходя к своему креслу. — Налей мне кружку медовухи… перед хорошим обедом полезно. И рассказывай.

— Вот твоя медовуха… а не смешно мне потому, что она целительница.

— Вот как! И кого же она исцелила?

— Прекрати меня подкалывать, Ольсен! Я тебе не Лирс, чтоб смолчать! Кого лечила, спрашиваешь? Да всех нас, раны у каждого были. А с Лирсом все три дня нянчится, ему досталось больше всех и после ран у него была горячка. Ещё мальчишку в селе вытащила… на льдине не удержался, ребра переломало. А нынешней ночью на заставе Ханвера парню сломанную спину исцелила и перед отъездом снова с ним возилась. Потому и висит на солнышке… мерзнет второй день. Она ведь свою силу раненым отдает.

— Вот как… — задумчиво повторил дед, отпил малюсенький глоточек и повторил. — Вот как. А тебя когда лечила… ничего не спросила? Ведь другие целители чувствовали…

— Нет, — отрезал Берест коротко, разговоры о собственном несчастье опротивели ему хуже степняков. — Не спросила. Но она вообще ничего не спрашивает, только когда мы её разозлили, всё высказала.

— Чем же вы могли рассердить такую замечательную девушку?!

— Ты злишься, что не удалось её смутить или напугать? Что она на твою любимую шутку насчёт лисичек даже слова не сказала? И не бросилась печь пироги, которые ты сам печешь лучше всех в окрестных деревнях? Значит, начал стареть… а я так надеялся на совет.

— А какого совета вы ждете? — рассердился в ответ Ольсен. — Неужели всё же рассмотрели девочку? Красивая, умная, смелая… какая ещё? Деликатная, добрая? Неужели жаль стало, что суждено ей зачахнуть в вашем Гнезде?!

— Я надеялся… ты это поймешь.

— Понял, не сомневайся! В тот самый миг, когда они дружно заорали, что она куница… а ты на нее смотрел… испугался, что обидится и повернет назад, да? А раньше до вас не дошло? Не могли её отпустить… посоветовать, чтобы пересидела где-то три дня, пока ты Илстрема уламываешь… он ведь только тебя послушать может! Чего это ты так мерзко ухмыляешься? Ардест! Прекрати хохотать! Ты всё-таки с прадедом разговариваешь!

— Сейчас… ха-ха… прекращу… я думал, в кого это я такой… умный… оказывается, в тебя…

— Приятно слышать! Так над чем ты так ржал?!

— Мы два раза пытались её оставить… один раз удрали ночью с заставы Сангра… он её дядя, обещал запереть все ворота и не выпускать.

— Темная сила… жалко, меня там не было… значит, она вас догнала! Или вы специально бежали и оглядывались?

— Мчались, как на пожар… и попали прямо в ловушку. Она ушла от дяди… рассорилась и усыпила стражника… что, тоже улыбаться начинаешь? А потом послала голубя старосте Холодного, её там все знают, княжна никому в лечении не отказывает.

— И чего же такого мог сказать вам староста, что вы его послушали?

— Не скажу. Старикам вредно столько смеяться… ещё удар хватит.

— Говори. Помирать от любопытства старикам ещё вреднее. Вас обвинили в воровстве горшков со сметаной? Или предъявили десяток соблазненных селянок и велели немедля жениться? А может, вспомнили про дорожную пошлину за десять последних лет? Ну, говори!

— Смеяться не будешь?

— Не думаю, что ты скажешь что-то более веселое.

— Зря не думаешь. Нам сказали, что селяне построили через овраг мост напрямик к Забрегу, и карту показали… с крестиком. Дед! Ты же обещал не смеяться!

— О…хо… не могу… сколько часов вы его искали?

— Всего один. Но туда ещё ехать час. И обратно. Всё, это я тебе последний раз рассказываю про свои промахи! Ну, чего ты хохочешь, как деревенский дурачок?

— Перестал… итак, вы вернулись, а она вас встречает у села… и что сказала?

— Какой ты, однако, любопытный… но за совет всё же расскажу. У села нас встречали местные парни на конях и с палицами… велели ехать в трактир. Там нас ждал староста, как нам пояснили, вроде мы нарушили какие-то правила.

— А когда вы ввалились, там сидела куница, это ясно… так что она сказала?

— Ничего. Велела Лирсу умыться и сказала, что суп уже стынет, — помрачнел командир, не желая рассказывать про то, как ринулся к ней младший.

— Вот как… — дед тоже посерьезнел, отпил ещё глоток медовухи, принюхался. — Похоже, твои братья уже мясо начали жарить… как бы не пересушили. Так. Вот теперь всё ясно… давай решать. Сейчас вам нужно протянуть время, а для этого она должна взять браслет. Невесту проще защищать, да и правила к ней мягче. И забрать её с женихом в отряд легче, упирайте на то, что у вас нет сильного целителя. Думаю, всё это она и сама понимает, раз не дурочка, а я поговорю, подтолкну. Только ответь мне сначала на последний вопрос, внучек… кого бы ты сам ей назначил? Ну, про то, что каждый из вас готов был отдать ей свой браслет, можно не говорить… вы за этим ехали. И что теперь никто о данном князю слове не жалеет — мне тоже понятно. Но кому она сама поверит? Кого уже отставила?

— Даренсу сказала, что он из списка выбыл, — усмехнулся Берест. — Ранзела считает другом, раз у него другая на сердце…

— А она ещё умнее, чем я подумал, — прищурился Ольсен. — Какова! Даренса прокатить! Ну а Лирсет для нее мелковат… должен сам понимать. Значит, выбор между вами с Ансом.

— Я не подхожу… ты же знаешь, нужно снять маску.

— Я знаю, что сейчас ты трусишь! Для нее ведь не имеет значения, что у тебя под маской. Ей важно, чтоб жених был готов ради нее преступить занудные правила, уйти жить с ней на заставу, на мельницу, в лесную избушку! И если ты для нее на такое готов, то засунешь куда подальше свою трусость и предложишь браслет! Если она, само собой, назовет тебя!