Книга Ваал - Роберт МакКаммон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вирга понял, что плачет.
— Зачем? — услышал он свой голос. Нотон взглянул на него мутными от боли глазами.
— Уничтожить евреев… полностью… всех до одного… террор по всему миру… тотальный…
— Зачем?
Майкл пристально посмотрел на Виргу.
— Месть, — ответил он за Нотона.
В горле у Нотона заклокотало.
— Он задумал воскресение… покуда его ученики будут повсюду сеять вражду и хаос… он будет ждать… и… о Господи больно-о-о!
Боже правый, выдохнул Вирга. Боже правый.
— А когда он вернется, с ним придет Владыка…
Этот человек болен, он безумен. Боже правый. Черт, черт, черт.
— Не понимаю, — пробормотал Вирга себе под нос. — Ваала застрелили… застрелили…
Майкл мягко спросил:
— Куда ушел Ваал?
— Его никому не найти, — проговорил Нотон. Он захрипел, пуская омерзительно пахнущие слюни. — Слишком далеко…
— Куда? — не отступался Майкл. Его взгляд испугал Виргу; в тусклом свете глаза Майкла, странно золотые, светились яростью.
Нотон заморгал. Перед глазами у него все плыло, и Вирга увидел, что его друг вновь погружается в забытье.
— Я видел… карты, — наконец проговорил он. — И кое-что слышал. Они бросили меня здесь умирать… но я видел карты.
Майкл подался вперед.
— Они в Гренландии, — прохрипел Нотон. — Готовятся… эскимосское селение… Аватик… потом через льды… — Он посмотрел мимо Майкла, отыскивая взглядом Виргу, и дотронулся до руки профессора: — Джудит… С ней все в порядке?
— Да. У Джудит все хорошо.
— Меня заставили написать письмо… Он собирался использовать вас…
— Я знаю.
Казалось, бледный свет в глазах Нотона вот-вот погаснет. Лицо у него побелело, а губы едва шевелились, когда он говорил. Постанывая от боли, он вдруг умоляюще посмотрел на Виргу полными слез глазами:
— Я не хочу умирать… так, — сказал он. — Так… не хочу.
Вирга молчал: умирающий Нотон смотрел так беспомощно, что профессору сдавило горло.
Майкл прижал руку ко лбу Нотона.
— Все в порядке, — прошептал он. — Отдохните. Закройте глаза и немного отдохните.
— О-о, — тихо выдохнул Нотон. Вирга увидел, как свет жизни в глазах Дональда замерцал и погас. Майкл сложил руки Нотона на груди и встал.
— Вы заберете его тело в Штаты. Этот дом будет сожжен, а пепел — погребен в земле.
— Он был прекрасным человеком.
— И наконец обрел упокоение.
Вирга вдруг резко вскинул голову.
— Я отправлю его морем, жене, пусть похоронит его как положено. А я еще не собираюсь возвращаться.
Майкл медленно повернулся к профессору. Он излучал осязаемую силу.
— Вы добились своего. Нашли своего друга. Дальнейшее — не ваше дело.
— Будьте добры объяснить, как вы будете выслеживать его в одиночку?
— А как я выслеживал его целых… столько лет? Один.
— Я отправляюсь с вами.
— Нет.
— Да.
Майкл сказал:
— А знаете, я могу заставить вас остаться.
— Не знаю, кто вы такой, но вот что я вам скажу: я полностью отдаю себе отчет в том, на что способен Ваал, и не собираюсь сиднем сидеть в Бостоне.
Несколько секунд Майкл молча смотрел на него. Потом пожал плечами:
— Как угодно. Мне все равно, я не собираюсь присматривать за вами, я вам не нянька. Но повторяю: вы глупец.
— Пусть, — ответил Вирга.
— М-да, — хмыкнул Майкл. — В Гренландии вот-вот должна начаться полярная ночь — полагаю, это вам известно. А посему вам не мешало бы пополнить свой гардероб. Поедем порознь. Я буду ждать вас в Аватике в течение трех дней. Если за это время вы не появитесь, я уеду без вас.
— Я появлюсь.
— Да, полагаю, что так. Стало быть, утрясайте формальности и как можно скорее улетайте из этой страны. Не думаю, что у нее большое будущее. Ну-ка, дайте, я помогу вам вынести отсюда вашего друга.
«…И видел я… стеклянное море, смешанное с огнем…»
Откровение Иоанна Богослова, 15:2.
Над белыми песчаными просторами в краю медленно кипящего зноя, над укрытой пологом зимы Европой, над бесконечными синими нитями рек и широкими долами, где путь Человека был отмечен вехами городов, Вирга думал только о Ваале.
Ваал был носителем той бациллы безумия, что, притаившись в телах некогда здоровых людей, медленно заражала весь мир; он был погибелью человечества. Почему Вирге так страстно хотелось снова выступить против него? Профессор вновь и вновь задавал себе этот вопрос и не находил ответа. Майкл был прав. В грядущих событиях ему, Вирге, не находилось ни роли, ни места. Он был всего лишь человеком, да, и немолодым человеком, и его мучило страшное предчувствие, что назревает нечто выше его понимания. Блестящие золотые глаза Майкла вселяли в профессора не меньшую тревогу, чем темный лик Ваала. Эти двое должны были непременно встретиться, сойтись лицом к лицу, если не в Гренландии, то где-нибудь еще, в ином уединенном уголке земного шара, где будет лишь один свидетель: он сам. Ему необходимо видеть их встречу; он твердо решил увидеть ее, и это-то, заключил Вирга, и гнало его вперед.
К макушке земного шара Вирга добирался на перекладных, наблюдая, как солнце все ниже спускается к горизонту, кроваво-красным шаром повисает в ледяном небе. Один аэропорт сменял другой, рейс следовал за рейсом, а Вирга, всматриваясь в лица пассажиров, недоумевал, как можно ни о чем не подозревать. Бизнесмены в темных костюмах, с вечными черными «дипломатами», молодые туристы, путешественники-одиночки — все безмятежные, все такие беспечные. А ведь везде журналы и газеты на всех языках кричали с первых страниц о бомбежках и убийствах, и с фотографий смотрели воинственные, рвущиеся в бой лица. Ваал, возможно, спрятанный сейчас даже от всевидящего Господнего ока, трудился не покладая рук. Вирга отвернулся от улыбающейся стюардессы авиакомпании «САС» и поглядел в овальное окошко на море темнеющих облаков. Где же Бог? — спросил он себя. Неужели человек нынче так безнадежно погряз в пороке, что Господь умыл руки? Или Ваал стал до того силен, что даже Его охватил ужас? От этой мысли Виргу зазнобило. Ему вдруг начало казаться, что великий механизм, отмеряющий последние минуты человечества, уже запущен и, точно исполинские часы с маятником, отсчитывает секунды.
Вирга был выжат как лимон. Жесткий график перелетов, необходимый для того, чтобы уложиться в сроки, установленные Майклом, вконец измотал его. От усталости профессор не мог даже спать. В туалете на него взглянул из зеркала испуганный, неряшливый старик — отросшие встрепанные бакенбарды, новые морщины у глаз.
